Добрый мир

отец и мать, объясняя себе ЭТИМ поступок сына.

Костя служил танкистом в Читинской области — всего сутки поездом

от родного города. Женька приехала к нему через два месяца. И осталась

«служить» вместе с ним. Сняла в поселке квартиру, устроилась

воспитательницей в детский сад — и служила до законного «дембеля».

Командир части, подписывая Косте очередное увольнение, посмеивался:

«Привет жене декабриста!» Костя ценил в людях чувство юмора и не

обижался. Со службы они вернулись втроем, с годовалым Юрием

Константиновичем. И невестка в доме родителей стала любимой.

Единственное, что не нравилось Костиной маме — это категорический отказ

детей поступать на заочное в институт. Отец, правда, относился к этому

спокойно: он всю жизнь проработал на заводе наладчиком и не считал,

что без института нельзя прожить. А мать сильно переживала. Костя в

обычной своей лаконичной манере утешал ее тем, что «вся жизнь впереди». И

устроился аппаратчиком на химзавод. Там быстро давали квартиры.

...В половине первого, едва запустили производство, на Костин блок

пришли Шарипов с Арташевым, аппаратчиком соседнего блока.

— Оставьте рабочее место Арташеву и пойдемте со мной,—

всегдашним своим спокойным голосом сказал Косте Шарипов.

— Далеко? — спросил Костя.

— К шефу.

Костя сдал Арташеву журнал, подмигнул ему и пошел за Шариповым.

Приглашение к Мишину его особенно не удивило. После неожиданной

концовки его утренней беседы с высоким гостем могло случиться любое

продолжение, так он, по крайней мере, думал. Немножко удивительно было

то, что пригласили так скоро, но мало ли, может быть, сильно обиделся... О

Мишине говорили разное. Говорили, например, что он поименно помнит весь

персонал цеха, а это около трехсот человек, и что он «очень цепкий мужик,

потому что с техникумом на его месте не удержался бы никто, а его как ни

жмет молодежь — да кишка у них тонка; на что зам. его — кандидат наук, а и

то старается с ним «вась-вась»... Костя никак не относился к этим разговорам.

Близко с Мишиным он встречался всего дважды: когда поступал на работу и

когда тот пожимал ему руку на сцене заводского клуба в прошлогодний День

химика,— Костя стал тогда победителем конкурса «Лучший по профессии».

—

А зачем я ему понадобился, не знаете? — осторожно спросил

Костя Рената Исламовича. Тот пожал плечами. Возможно, и в самом деле не

знал.

Они молча поднялись на третий этаж административного корпуса и

прошли в приемную. У Мишина, единственного из начальников цехов завода,

была секретарша.

— К вам начальник смены Шарипов с аппаратчиком,— доложила по

телефону секретарша.

— Пускай обождут,— донеслось из трубки. Шарипов кивнул в знак

того, что понял, и уселся на стул напротив секретарши. Костя сел возле

большого книжного шкафа и принялся изучать его содержимое.

— Можно взглянуть? — спросил он у секретарши, показывая на

небольшую красно-белую книжку. Секретарша разрешила. Костя вытащил

книжку, это был статистический сборник «СССР в цифрах», и стал читать. Он

обожал всевозможные справочники и словари. Видимо, это передалось от

отца. Только у того был другой уклон: отец больше тяготел к географическим

атласам и газетам. Газет он выписывал обычно штук шесть, не меньше, и,

сколько Костя себя помнил, он всегда вырезал из газет статьи на политические

темы и складывал эти вырезки в белые картонные папки. Костю же потянуло

на более фундаментальное. Первая крупная ссора с Женькой произошла у

него из-за «Большой Советской Энциклопедии». Два года назад он молчком

ухлопал на нее почти все свои отпускные. После чего обещал больше так не

делать. Но когда в прошлом году ему попались в букинисте два тома словаря

Даля, он опять не удержался. И Женька почти смирилась. Только взяла с

него обещание, чтобы впредь эта его страсть не отражалась на отпусках; в

отпуске нормальные люди путешествуют, считала она.

Минут через десять распахнулась дверь кабинета, и Мишин пригласил

их войти. Ренат Исламович пропустил Костю вперед и плотно закрыл дверь.

Мишин не спеша прошел к своему столу, сел за него. Долгим взглядом

посмотрел на Шарипова. Костя с Шариповым стояли.

— Вы почему не одели персонал как положено? — вдоволь

насмотревшись, спросил Шарипова Мишин.

Ренат Исламович вздохнул:

— Не было подходящего размера.

— А какой размер ему подходящ? — Мишин откинулся на спинку

стула. Шарипов мельком взглянул на Костю и промолчал.

— Не слышу ответа,— напомнил Мишин.

— Мне нужен сорок четвертый,— сказал Костя.

— В сорок четвертом будете на танцы бегать! — резко повернулся к

нему Мишин.— А здесь производство.

И снова Шарипову:

— Потрудитесь объяснить, когда это вы успели так распустить

персонал?

— Не понял,— напряженно сказал Шарипов.

— Я вас по-русски спрашиваю: что вы позволяете своему персоналу?!

— повысил голос начальник цеха.

— Речь идет обо мне? — негромко спросил Костя.

— Помолчите! — Мишин даже не взглянул на него.

Ренат Исламович смотрел поверх головы Мишина и молчал.

— Подготовьте объяснительную о невыполнении вами распоряжения

о переходе на новую спецодежду.— Мишин негромко стукнул ладонью по

столу.

— Объявление на дверях — не распоряжение,— глядя все в ту же

точку, возразил Шарипов.

— Ах, не распоряжение?! — Мишин вскочил со стула.— Не

распоряжение, говоришь? — И, почти сорвавшись на крик: — Он, понимаешь,

аппаратчиков распустил до такой степени, что они с заместителем министра в

дискуссии о дедушкиных самоварах пускаются, ровню, понимаешь, нашли; а