Домби и сын

— Позволено ли мн будетъ, — сказалъ онъ, обращаясь къ м-съ Скьютонъ и выказывая ей рядъ блыхъ зубовъ — (вы поврите мн на слово, что я имю на это достаточныя причины), позволено ли мн будетъ обратиться съ тмъ, что я имю сказать, къ м-съ Домби, и предоставить ей сообщить это потомъ вамъ, ея лучшему другу, разумется, посл м-ра Домби?

М-съ Скьютонъ хотла удалиться, но Эдиь остановила ее; Эдиь хотла было остановить и его и съ негодованіемъ приказала ему или говорить открыто, или молчать; но когда онъ проговорилъ вполголоса:

— Миссъ Флоренса, которая только что вышла отсюда…

Она позволила ему продолжать,

Эдиь обратила взоръ свой на нсго. И когда онъ, съ величайшею, впрочемъ, почтительностью, маклонился къ ней поближе и униженно оскалилъ зубы, она была, кажется, готова убить его на мст.

— Обстоятельства поставили миссъ Флоренсу въ несчастное положеніе, — началъ онъ. — Мн непріятно говорить объ этомъ вамъ, которая такъ привизана къ отцу ея, которая, естественно, принимаетъ къ сердцу каждое касающееся его слово.

Онъ говорилъ вообще тихо и внятно, но никакими словами не выразить, какъ тихо и, вмст съ тмъ, какъ внятно говорилъ онъ въ эту минуту, и всякій разъ, когда рчь касалась того же предмета.

— Но, какъ человкъ совершенно преданный м-ру Домби, какъ человкъ, жизнь котораго протекла въ благоговйномъ созерцаніи характера м-ра Домби, я могу сказать, не оскорбляя ижной привязаньюсти вашей къ супругу, что онъ, къ несчастью, почти не обращалъ вниманія на миссъ Флоренсу.

— Знаю, — отвчала Эдиь.

— Вы это знаете! — воскликиулъ Каркеръ, глубоко вздохнувши. — Ухъ! какъ гора съ плечъ свалилась! Надюсь, вамъ извстно тоже, что было причиною этой небрежности, изъ какого прекраснаго источника гордости, я хочу сказать, характера м-ра Домби…

— Оставимъ его и обратимся къ вашему длу, — сказала Эдиь.

— Мн очень жаль, — продолжалъ Каркеръ, — что я не могу оправдать м-ра Домби, ью судите обо мн по себ, и вы простите мн, что участіе къ нему завлекаетъ меня слишкомъ далеко.

Что за пытка для ея гордаго сердца — сидть лицомъ къ лицу съ этимъ человкомъ и выслушивать, какъ онъ навязываетъ ей ея ложную клятву передъ алтаремъ, какъ будто подчуетъ ее подонками густого яда, на которые она не можетъ смотрть безъ отвращенія, и которые не можетъ оттолкнуть прочь! какъ терзали ея душу стыдъ, гнвъ, угрызенія совсти! Она сіяла передъ нимъ во всемъ величіи гордой красоты, a въ душ чувствовала, что она пресмыкается y ногъ его!

— Миссъ Флоренса, — продолжалъ Каркеръ, — была предоставлена попеченію (если только это можно назвать попеченіемъ) наемныхъ слугъ, людей во всхъ отношеніяхъ ниже ея, она была лишена руководителя въ юныхъ лтахъ и, естественно, впала въ ошибки: забыла, въ нкоторой степени, свой санъ, привязалась къ человку безъ всякаго зыаченія, нкоемому Вальтеру, котораго теперь, къ счастью, уже нтъ на свт, вступила въ сношенія съ моряками, людьми дурной репутаціи, и старымъ бглымъ банкротомъ.

— Вс эти обстоятельства мн извстны, — сказала Эдиь, презрительно глядя на Каркера, — и извстно также, что вы ихъ извращаете. Впрочемъ, можетъ быть, он вамъ не такъ извстны.

— Извините, — возразилъ Каркеръ, — я думаю, никто не знаетъ ихъ лучше меня! Ваше благородное, пламенное сердце, которое повелваетъ вамъ защищать вашего почтеннаго супруга, я уважаю это сердце, я благоговю передъ нимъ. Но что касается до этихъ обстоятельствъ (о нихъ-то собственно я и пришелъ поговорить съ вами), я знаю ихъ врно, какъ человкъ, пользующійся довріемъ м-ра Домби; какъ другъ его, могу сказать, я совершенно убдился въ истин того, что говорю. Принимая глубокое участіе во всемъ, что до него касается, и, если вамъ угодно, желая также доказать мое усердіе, я долго слдилъ за всмъ этимъ самъ и чрезъ другихъ, врныхъ людей, и могу представить безчисленныя доказательства въ подтвержденіе моихъ словъ.

Она подняла свои глаза, не выше его рта, но даже и на зубахъ его могла, кажется, прочесть, что онъ иметъ средства надлать много зла.

— Извините, — продолжалъ онъ, — что я осмлился посовтоваться насчетъ этого съ вами. Это потому, что вы, какъ я замтилъ, принимаете большое участіе въ миссъ Флоренс.

Чего онъ въ ней не замтилъ, чего не зналъ? Раздосадованная этою мыслью, она прикусила дрожащую губу и слегка кивнула головой въ знакъ согласія.

— Это участіе, трогательное доказательства, что все, близкое м-ру Домби, близко и вамъ, не позволяетъ мн немедленно сообщить ему вс эги обстоятельства, которыя ему до сихъ поръ еще неизвстны. И признаюсь вамъ, это было бы для меня такъ непріятно, что я готовъ молчать, если только вы изъявите на это хотя малйшее желаніе.

Эдиь подняла голову, закинула ее назадъ и устремила на него мрачный взоръ. Онъ встртилъ его самою любезною улыбкою и продолжалъ:

— Вы говорите, что я извращаю обстоятельства. Нтъ! Но положимъ, что я ихъ извращаю. Непріятное чувство, которое пробуждаетъ во мн этотъ предметъ, проистекаетъ изъ того, что разоблаченіе этихъ связей и отношеній, со стороны миссъ Флоренсы совершенно невинныхъ, подйствуетъ на м-ра Домби, уже предубжденнаго противъ дочери, совершенно иначе. Онъ, вроятно, ршится (о чемъ уже, какъ мн извстно, и подумывалъ) отдлить ее отъ семейства и удалить изъ дому. Будьте ко мн снисходительны: вспомните мои близкія отношенія къ м-ру Домби, мое знаніе его сердца, мое къ нему уваженіе, почти съ самого дтства, и вы извините меня, что я осмливаюсь видть въ немъ недостатокъ, если еще можно назвать недостаткомъ возвышенную стойкость характера, корень которой держится въ благородной гордости и сознаніи могущества, которому вс мы должны покоряться, стойкость, которую нельзя переломить, какъ упорство въ другихъ натурахъ, и которая растетъ и крпнетъ съ каждымъ годомъ, съ каждымъ днемъ.

Даже и такой незначительный случай, какъ, напримръ, вчера вечеромъ, подтверждаетъ мои слова не хуже всякаго другого, поважне. Домби и Сынъ не знаютъ ни часу, ни времени, ни мста; они ниспровергаютъ все. Впрочемъ, я радъ, что этотъ случай доставилъ мн поводъ поговорить объ этомъ съ м-съ Домби, хотя онъ же навлекъ на меня ея минутное негодованіе. Меня тревожили вс эти обстоятельства, когда м-ръ Домби призвалъ меня въ Лемингтонъ. Я увидлъ васъ. Я не могъ не видть, въ какое отношеніе вступите вы скоро съ м-ромъ Домби, къ обоюдному вашему счастью, и я тогда же ршился обождать, пока вы вступите хозяйкой въ этотъ домъ, и поступить потомъ такъ, какъ поступилъ я теперь. Я чувствую, что не длаю проступка передъ м-ромъ Домби, ввряя то, что знаю, вамъ; если двое живутъ однимъ сердцемъ, какъ вы съ вашимъ супругомъ, то одинъ — полный представитель другого. Слдовательно, вамъ ли, ему ли, сообщу я свднія обо всхъ этихъ обстоятельствахъ, совсть моя равно спокойна. Васъ избралъ я по тмъ причинамъ, которыя уже имлъ честь изложить вамъ. Смю ли надяться, что откровенность моя принята, и что отвтственность съ меня снята?

Долго помнилъ онъ взоръ, которымъ подарила она его въ заключеніе этой рчи. Наконецъ, посл внутренней борьбы, она сказала:

— Хорошо. Считайте это дло оконченнымъ и не упоминайте о немъ больше.

Онъ низко поклонился и всталъ. Она тоже встала, и онъ простился съ величайшею почтительностью. Витерсъ, встртившій его на лстниц, остановился, пораженный красотою его зубовъ и сіяющей улыбкой; прохожіе на улиц приняли его за дантиста, выставившаго свои зубы на показъ. Т же прохожіе приняли Эдиь, когда она похалл въ своемъ экипаж, за знатную леди, столь же счастливую, сколь богатую и прекрасную. Они не видли ее за минуту передъ тмъ въ ея комнат, оми не слышали, какимъ голосомъ воскликнула она: "О Флоренса, Флоренса!"

М-съ Скьютонъ, лежа на соф и кушая шоколадъ, не слышала ничего, кром слова д__л_о, къ которому чувствовала смертельное отвращеніе и которое уже давно вычеркнула изъ своего словаря. Кром того, она собиралась сдлать опустошительный набгъ на разные магазины. Итакъ, м-съ Скьютонъ не разспрашивала дочь и не выказала никакого любопытства. Персиковая наколка надлала ей много хлопотъ, когда она вышла на крыльцо; погода была втреная, наколка торчала совсмъ на затылк и непремнно хотла дезертировать, не поддаваясь ни на какія ласки своей владтельницы. Когда карету заперли отъ втра, розы опять начали колебаться отъ дрожанія головы. Итакъ, м-съ Скьютонъ было не до дла.