Домби и сын

Давка въ пріемныхъ комнатахъ увеличивалась съ съ каждою минутой; но въ гостяхъ м-ра Домби все еще проявлялась врожденная невозможность смшенія съ гостями м-съ Домби, и съ одного взгляда можно было узнать, кто чей гость. Единственное исключеніе длалъ, можетъ быть, Каркеръ, который, стоя въ кружк, образовавшемся около м-съ Домби, былъ равно внимателенъ и къ ней, и къ нему, и къ Клеопатр, и къ майору, и къ Флоренс, и ко всмъ; онъ былъ равно привтливъ съ обими партіями гостей и не принадлежалъ ни къ какой изъ нихъ.

Флоренса боялась его, и присутствіе его стсняло ее. Она не могла отдлаться отъ этого чувства и безпрестанно на него поглядывала; недоврчивость и непріязнь невольно заставляли ее обращать взоры на него. Но мысли ея были заняты другимъ; сидя въ сторонк, она чувствовала, какъ мало участвуетъ отецъ ея во всемъ происходящемъ вокрутъ него, и видла, не безъ тяжелаго чувства, что ему какъ будто неловко и невесело, что на него почти не обращаютъ вниманія гости, которыхъ, въ знакъ своего особеннаго уваженія, онъ встрчалъ y самыхъ дверей, что жена его, когда онъ представлялъ ей пріхавшихъ, принимала ихъ съ гордою холодностью и посл этой церемоніи ни разу не обращалась къ нимъ ни съ полусловомъ. Особенно мучило и приводило въ недоумніе Флоренсу то, что это длала та же самая Эдиь, которая обращалась съ ней такъ ласково, съ такою теплою внимательностью!

И счастлива была Флоренса, что не понимала настоящей причины неловкаго положенія отца. Но, опасаясь оскорбить его, дать ему замтить, что она все это видитъ, полная привязанности къ нему и вмст съ тмъ благородной пріязни къ Эдии, она не отважилась взглянуть ни на него, ни на нее. Она страдала за обоихъ вмст, и среди движеніи толпы закралась ей въ душу мысль, что лучше бы было для нихъ, если бы никогда не раздавался здсь этотъ говоръ гостей, если бы прежнее мрачное запустніе дома никогда ne уступало мста новому великолпію, если бы забытая дочь иикогда не находила себ друга въ Эдии и продолжала бы жить одиноко, не зная людского участія.

Въ голов м-съ Чиккъ тоже ворочались подобныя мысли, но только он не возникли и не развивались въ ней такъ мирно. М-съ Чикъ была оскорблена тмъ, что не получила приглашеыія на обдъ.

— На меня не обращаютъ ршительно никакого вниманія; все равно, что на Флоренсу, — сказала она своему мужу.

— Ршительно никакого, — подтвердилъ м-ръ Чиккъ, сидвшій возл супруги лицомъ къ стн и потихоньку насвистывавшій псню.

— Замтно ли хоть сколько-нибудь, что мое отсутствіе было бы здсь замчено?

— Нтъ, нисколько, — отвтилъ м-ръ Чиккъ.

— Поль съ ума сошелъ! — сказала м-съ Чиккъ. — Если ты не чудовище, въ чемъ, право, можно усомниться, — произнесла она съ достоинствомъ, — такъ перестань здсь свистть. Возможно ли, чтобы человкъ, въ которомъ есть хоть тнь человческаго чувства, видлъ, какъ эта разряженная теща расхаживаетъ съ майоромъ Багстокомъ, присутствіемъ котораго, въ числ другихъ сокровищъ, мы обязаны вашей Лукреціи Токсъ…

— Моей Лукреціи Токсъ? — повторилъ съ удивленіемъ м-ръ Чиккъ.

— Да, — торжественно произнесла м-съ Чиккъ, — вашей Лукреціи Токсъ! Можетъ ли человкъ, говорю я, видть передъ собою эту тещу и эту гордячку Эдиь, и вс эти непристойныя старыя чучела съ голыми шеями, — видть все это и свистть!

Это слово было произнесено съ такою эмфазою, что м-ръ Чиккъ вздрогнулъ.

— Признаюсь, — заключила м-съ Чиккъ, — это для меня ршительно непонятно! Впрочемъ, если Павелъ и забылъ, что — я, такъ я не забыла. Я себя чувствую; я членъ семейства, я не затмъ сюда явилась, чтобы меня не замчали, я еще не тряпье какое-нибудь, чтобы м-съ Домби отирала объ меня ноги, — проговорила м-съ Чиккъ, какъ будто ожидая, что не сегодня, такъ завтра сдлается этимъ тряиьемъ.

Она встала и вышла въ сопровожденіи мужа. Впрочемъ, нужно отдать честь ея наблюдательности: ее, дйствительно, никто не замтилъ.

Не одна м-съ Чиккъ осталась недовольна; гости м-ра Домби были недовольны гостями м-съ Домби за то, что они осматривали ихъ въ лорнеты и вслухъ изъявляли свое удивленіе вопросами — что это за народъ? — a гости м-съ Домби жаловались на скуку, и молодая дама, лишенная бесды веселаго Феникса, ушедшаго тотчасъ посл стола, объявила тридцати пріятельницамъ, что она умираетъ съ тоски. Вс почтенныя дамы съ магазинами на головахь имли каждая свою причину быть недовольными м-съ Домби; директора и предсдатели были вс того мннія, что если ужъ м-ру Домби непремнно надо было жениться, такъ лучше бы ему выбрать себ жену постарше, хоть и не. красавицу, да зато постепенне. Едва ли кто-нибудь изъ всего общества, исключая смирныхъ джентльменовъ, не считалъ себя обиженнымъ или пренебреженнымъ хозяевами. Безмолвная дама въ черной бархатной наколк онмла отъ того, что дам въ красной бархатной наколк подали прежде нея. Даже сладкія натуры смирныхъ джентльменовъ немного скисли, неизвстно, отъ излишняго ли употребленія лимонада, или отъ распространившейся въ обществ заразы; они говорили другъ другу сарказмы и шептали что-то о неравномъ брак. Общее нерасположеніе и неудовольствіе проникло даже въ переднюю, и заразило лакеевъ. Мало того, даже факельщики во двор не ускользнули отъ этого вліянія и сравнивали этотъ пиръ съ похоронами безъ траура, при чемъ ни одинъ изъ гостей не получилъ въ наслдство ни гроша.

Наконецъ, гости ушли; улица, заставленная экипажами, опустла; догорающія свчи освщали только м-ра Домби, разговаривающаго въ сторон съ Каркеромъ, и м-съ Домби съ ея матерью. Эдиь сидла на оттоман, a Клеопатра, въ поз Клеопатры, ждала своей горничиой. Каркеръ, окончивши разговоръ съ Домби, подошелъ къ Эдии проститься.

— Какой пріятный былъ вечеръ, — сказаль онъ. — Не утомились ли вы?

— М-съ Домби, — подхватилъ Домби, подходя къ нимъ, — довольно прилагала старанія, чтобы не утомиться. Крайне жалю, м-съ Домби, но я долженъ сказать вамъ, я желалъ бы, чтобы вы приняли на себя сегодня трудъ утомиться нсколько больше.

Она взглянула на него мелькомъ и отвернулась, не отвчая ни слова.

— Мн очень жаль, — продолжалъ м-ръ Домби, — что вы не сочли своею обязанностью…

Она опять на него взглянула.

— Что вы не сочли своею обязанностью принять моихъ друзей съ большею внимательностью. Многія изъ особъ, съ которыми вы обошлись сегодня такъ небрежно, м-съ Домби, длаютъ вамь честь своимъ посщеніемъ.

— Помните ли вы, что мы здсь не одни, — продолжала она, устремивши на него пристальный взоръ.

— Нтъ, пожалуйста, м-ръ Каркерь, — сказалъ Домби, останавливая уходящаго Каркера, — м-ръ Каркеръ, какъ вамъ извстно, пользуется моимъ полнымъ довріемъ; онъ не хуже меня знаетъ, о чемъ идетъ рчь. Позвольте вамъ замтить, м-съ Домби, что эти почтенныя и богагыя особы длаютъ своимъ посщеніемъ честь даже мн.

— Я васъ спрашиваю, — повторила оиа съ тмъ же презрительнымъ взглядомъ, — помните ли вы, что мы здсь не одни?

— Сдлайте одолжеыіе, — проговорилъ Каркеръ, — позвольте мн пожелать спокойной ночи. Хотя эта размолвка, конечно, не можетъ имть никакого значенія…

На этихъ словахъ прервала его м-съ Скьютонъ, наблюдавшая за вмраженіемъ лица Эдии.

— Милая Эдиь, любезный Домби, — сказала она, — почтенный другъ нашъ, м-ръ Каркеръ, безъ всякаго сомннія, мн позволеио назвать его этимъ имеиемъ?

— Много чести, — проворчалъ Каркеръ.

— М-ръ Каркеръ высказалъ свою мысль, — продолжала м-съ Скьютонъ. — Я сама только что хотла сказать, что все это ршительно ничего не значитъ! Милая Эдиь, любезный Домби! мы очень хорошо знаемъ, что… Посл Флоуерсь, посл.