Домби и сын

Но миссъ Токсъ была не въ тхъ лтахъ и не такого характера, чтобы долго предаваться безпо лезной грусти. У фортепіано успли разстроиться только дв клавиши, когда опять загремлъ извстный вальсъ; только одна втка гераніума засохла отъ недостатка пищи, когда миссъ Токсъ опять принялась хлопотать около своихъ растеній; и облако пыли покрывало напудреннаго предка только въ продолженіе шести недль, посл чего миссъ Токсъ дунула на его благообразное лицо и вытерла его замшею.

Миссъ Токсъ, однако же, осиротла. Привязанность ея, какъ смшно она ни высказывалась, была неподдльна и сильна, и незаслуженное оскорбленіе со стороны Луизы — какъ выражалась она сама — глубоко ее огорчило. Впрочемь, сердце миссъ Токсъ было совершенно чуждо всякой злобы. Она провела жизнь безъ личныхъ мнній, зато и не знала до сихъ поръ злыхъ страстей. Теперь только, когда ей случилось однажды на улиц завидть вдали Луизу Чиккъ, кроткая натура ея возмутилась до такой степени, что она рада была найти убжище въ кухмистерской, гд и выплакала чувства свои въ мрачной столовой, пропитанной запахомъ говядины.

На м-ра Домби миссъ Токсъ не считала себя вправ жаловаться. Она имла такое высокое понятіе о его величіи, что теперь, вдали отъ него, ей казалось, что разстояніе между ними всегда было неизмримо, и что терпть ее нсколько ближе было съ его стороны великодушною снисходительностью. Не было на свт, по ея мннію, женщины слишкомъ прекрасной для того, чтобы сдлаться супругою м-ра Домби и, желая избрать себ жену, онъ, естественно, долженъ былъ искать въ высшей сфер. Миссъ Токсъ разъ двадцать на день со слезами на глазахъ повторяла себ эту истину. Она никогда не вспоминала, что онъ пользовался ею для исполненія своихъ прихотей и милостиво позволилъ ей быть одною изъ нянюшекъ его сына. Она думала только о томъ, что, но ея собственнымъ словамъ, "провела въ этомъ дом такъ много счастливыхъ часовъ, что она должна вспоминать объ этомъ съ благодарностью, и что никогда не перестанетъ видть въ м-р Домби одного изъ самыхъ почтенныхъ и значительныхъ людей".

Но разлученная съ неумолимой Луизой и ревнуя къ майору (на котораго смотрла теперь какъ-то недоврчиво), миссъ Токсъ нашла, что очень досадно не знать ничего о томъ, что происходитъ въ дом м-ра Домби. Она привыкла считать Домби и Сына центромъ, около котораго вращается весь міръ, и потому ршилась возобновить одно старинное знакомство, лишь бы только не оставаться въ невденіи о длахъ, такъ сильно ее интересовавшихъ. М-съ Ричардсъ, какъ ей было извстно, поддерживала, со времени достопамятнаго свиданія съ м-ромъ Домби, сношенія съ живущими въ его дом слугами. Миссъ Токсъ имла, можетъ быть, еще и другую, боле нжную побудительную причину постить семейство Тудля: ей хотлось, можетъ быть, просто поговорить о м-р Домби съ кмъ бы то ни было.

Итакъ, однажды вечеромь миссъ Токсъ направила стопы свои къ Тудлямъ. М-ръ Тудль, черный и закопченый, кушалъ въ это время чай въ ндрахъ своего семейства. Существованіе м-ра Тудля имло вообще только три фазы: онъ или изволилъ кушать въ упомянутыхъ ндрахъ, или летлъ надъ землею по 25 и 50 миль въ часъ, или спалъ. Онъ безпрестанно переходилъ изъ вихря въ покой, но въ обоихъ случаяхъ сохранялъ мирное равновсіе въ душ. Онъ предоставилъ сердиться, шумть, пыхтть и портиться машинамъ, съ которыми былъ связанъ неразрывными узами, a самъ велъ жизнь совершенно безмятежную.

На колняхъ м-ра Тудля сидли два маленькихъ Тудля; другіе два приготовляли ему чай, и многіе другіе возились около него; м-ръ Тудль никогда не былъ безъ дтей и всегда готовъ былъ пополнить ихъ коллекцію.

— Полли, — сказалъ онъ, — видла ты Роба?

— Нтъ, — отвчала Полли, — онъ, врно, зайдетъ сегодня.

— A что, теперь онъ уже не прячется, или прячется, Полли?

— Нтъ.

— Хорошо, что нтъ, Полли; не хорошо прягаться, а?

— Конечно; что за вопросъ.

— Видите ли, дти, — сказалъ Тудль, оглядывая свое семейство, — если идешь прямою дорогою, не надо прятаться.

Тудлёнки запищали и зашумли въ знакъ готовности воспользоваться нравоученіемъ.

— Да зачмъ же примнять все это къ Робу? — спросила жена.

— Полли, — отвчалъ Тулль, — что же тутъ такого сказалъ я о Роб? Я только такъ, — къ слову пришлось, — странно, право, какъ подумаешь, какъ это въ голов y человка одно къ другому вяжется

И м-ръ Тудль запилъ это глубокомысленное замчаніе чаемъ и закусилъ порядочнымъ ломтемъ хлба съ масломъ, приказавши, между прочимъ, дочерямъ приготовить побольше кипятку, потому что y него сильно пересохло въ горл.

Но, насыщаясь самъ, Тудль не забылъ и своего потомства; дти уже съли свою вечернюю порцію, но все-таки стерегли экстренные, и потому именно и лакомые кусочки. Тудль кормилъ ихъ, держа въ рук большой ломоть хлба съ масломъ; Тудльчики, въ законной послдовательности, откусывали каждый по кусочку и получали въ добавокъ по ложк чаю. Это доставляло имъ такое наслажденіе, что они пускались, проглотивши свою порцію, плясать и скакать на одной ножк, a потомъ опять понемногу обступали м-ра Тудля и провожали глазами въ его ротъ куски хлба и масла, притворяясь, впрочемъ, очень равиодушными къ этимъ предметамъ и перешептываясь о чемъ-то вовсе постороннемъ.

М-ръ Тудль, сидя среди своего семейства и подавая примръ отличнаго аппетита, везъ на своихъ колняхъ двухъ маленькихъ Тудлей въ Бирмингамъ и смотрлъ на прочихъ черезъ баррьеръ изъ хлба и масла, когда вошелъ Робъ Точильщикъ, въ оригинальной шляп и траурныхъ шароварахъ и былъ встрченъ всеобщимъ крикомъ братьевъ и сестеръ.

— Какъ поживаете, матушка? — спросилъ онъ, почтительно цлуя мать.

— Здравствуй, Робъ! — отвчала оиа, обнимая его. — И этотъ еще станетъ прятаться! Полно Тудль!

Эти слова относились къ м-ру Тудлю, но Робъ не пропустилъ ихъ мимо ушей.

— Какъ? батюшка опять что-нибудь говорилъ противъ меня? — воскликнулъ онъ. — О, какъ это ужасно! провиниться разъ въ жизни, и то слегка, a потомъ знать, что родной отецъ не перестанетъ попрекать тебя этимъ заглаза! Право, готовъ бы, на зло напроказить чего-нибудь.

— Полно, онъ ничего такого не думалъ, — сказала Полли.

— A если не думалъ, такъ зачмъ же говорить? Никто не думаетъ обо мн и въ половину такъ дурно, какъ отецъ. Готовъ бы, кажется, шею подставить, лишь бы кто-нибудь снялъ голову!

Маленькіе Тудли вскрикнули при этой отчаянной выходк, и Робъ усилилъ еще боле патетическій эффектъ ея, заклкная ихъ не жалть брата, и говоря, что, если они добрыя дти, такъ должны ненавидть его.

Наконецъ, м-ръ Тудль объяснился, Робъ былъ успокоенъ, они пожали другъ другу руки, и согласіе воцарилось въ семь; въ то же время, очень кстати и къ великому удивленію Полли, явилась въ дверяхъ, озирая все общество своею милостивою улыбкою, миссъ Токсъ.

— Какъ поживаете, м-съ Ричардсъ? — сказала она. — A вотъ я пришла навстить васъ. Можно войти?

Веселое лицо м-съ Ричардсъ просвтлло гостепріимною радостью; миссъ Токсъ немедленно пригласили ссть; она раскланялась съ м-ромъ Тудлемъ, развязала шляпку и объявила, что, во-первыхъ, хочетъ перецловать всхъ дтей поочередно.

Гонимый судьбою, младшій Тудль, родившійся, по-видимому, подъ несчастною звздою, испыталъ неудачу и при этой церемоніи; играя съ шляпою Роба, онъ надвинулъ ее на глаза задомъ напередъ такъ неловко, что не могъ снять; испуганному воображенію его тотчасъ же представилась мрачная картина будущности, — ему показалось, что онъ уже на всю жизнь останется погруженнымъ во мракъ и разлученнымъ съ друзьями и родными, онъ началъ кричать и барахтаться. Освобожденный изъ-подъ шляпы, онъ предсталъ съ краснымъ, вспотвшимъ лицомъ и былъ взятъ на руки миссъ Токсъ.