Домби и сын

— Прошу садиться, м-ръ Гильсъ, — сказалъ Каркеръ улыбаясь, — какъ вы поживаете? Надюсь, вы по-прежнему наслаждаетесь добрымъ здоровьемъ?

— Благодарю васъ, сэръ, — отвчалъ дядя Соль, вынувъ изъ кармана и вручая приказчику нсколько банковыхъ ассигнацій. — У стариковъ извстное здоровье. Здсь ровно двадцать пять фунтовъ.

— Вы аккуратны и точны, м-ръ Гильсъ, какъ одинъ изъ вашихъ хронометровъ, — сказалъ приказчикъ, вписывая въ книгу полученныя деньги. — Счетъ врный.

— О "Сын и Наслдник" ничего не слышно, сэръ? — спросилъ дядя Соль дрожащимъ голосомъ. — Кажется, съ нимъ еще не встртился ни одинъ корабль?

— Еще не встртился, — повторилъ приказчикъ. — Были сильныя бури, м-ръ Гильсъ, и его, видно, куда-нибудь снесло.

— Однако-жъ, дастъ Богъ, онъ не погибъ! — сказалъ старикъ.

— Дастъ Богъ, не погибъ, — подтвердилъ м-ръ Каркеръ такимъ голосомъ, который привелъ въ трепетъ молодого Тудля. — A что м-ръ Гильсъ, вамъ очень жаль вашего племянника?

Дядя Соль махнулъ рукою и вздохнулъ.

— По моему мннію, м-ръ Гильсъ, вамъ бы не мшало имть при себ какого-нибудь молодого человка, — продолжалъ Каркеръ, пристально всматриваясь въ лицо инструментальнаго мастера, — и y меня на виду молодецъ, очень годный для вашего магазина. Вы бы даже одолжили меня, принявъ его къ себ. Разумется, — прибавилъ онъ съ живостью, предупреждая возраженіе старика, — длать y васъ почти нечего, я знаю; но вы можете заставлять его чистить инструменты, выметать комнату и, пожалуй, носить воду. Вотъ этотъ молодецъ.

Соломонъ спустилъ на глаза очки и увидлъ въ углу молодого Тудля, стоявшаго на цыпочкахъ. Его грудь волновалась отъ сильныхъ потрясеній, потъ лилъ градомъ съ грязнаго лба, и его глаза неподвижно были обращены на м-ра Каркера.

— Такъ угодно ли вамъ, м-ръ Гильсъ, дать уголъ этому мальчугану?

Старикъ Соль, вовсе не имвшій причинъ приходить въ восторгъ отъ неожиданнаго предложенія, отвчалъ, однако-жъ, что онъ очень радъ оказать эту ничтожную услугу м-ру Каркеру, и что онъ съ удовольствіемъ приметъ кого угодно подъ кровъ деревяннаго мичмана. Желаніе главнаго приказчика конторы Домби и Сына было для него закономъ.

При этихъ словахъ м-ръ Каркеръ обнажилъ не только зубы, но и десны, отчего Тудль затрепеталъ всмъ тломъ. Затмъ онъ всталъ и дружески пожалъ руку м-ру Гильсу.

— Очень, очень вамъ благодаренъ, м-ръ Гильсъ. Только мн надо напередъ самому хорошенько разузнать этого мальчугана и ршить, что изъ него выйдетъ. Родителей его я знаю. Это препочтенные люди. Сейчасъ я къ нимъ заду и разспрошу все, что нужно насчетъ вашего жильца, и потомъ уже отправлю его къ вамъ. Я ничего не длаю наобумъ, почтеннйшій м-ръ Гильсъ и, принимая теперь участіе въ молодомъ человк, заране прошу васъ подробно сообщать мн, какъ онъ станетъ себя вести. Прощайте, м-ръ Гильеъ.

Прощальная улыбка главнаго приказчика привела въ совершенное разстройство добраго старика, и на возвратномъ пути къ деревянному мичману ему замерещились сверкающія молніи, утопающіе корабли и отчаянный вопль погибающаго племянника, съ которымъ ужъ, видно, не распить старой бутылки… да сгинь она, проклятая! До нея ли теперь!

— Что, любезный? — сказалъ м-ръ Каркеръ, по ложивъ руку на плечо Тудля и выведя его на средину комнаты, — слышалъ ты, что я говорилъ?

— Слышалъ, сэръ.

— Ты понимаешь, что хитрить со мною трудновато?

Робъ очень хорошо понималъ это.

— Лучше броситься въ воду, чмъ обмануть меня?

Робъ именно былъ этого мннія.

— Такъ слушай же. Если теперь ты что-нибудь совралъ, убирайся отсюда и не попадайся мн на глаза; a если нтъ, къ вечеру дожидайся меня подл дома своей матери. Въ пять часовъ я проду верхомъ, и ты меня увидишь. Продиктуй, гд живетъ твоя мать.

Робъ тихонько проговорилъ адресъ, и м-ръ Каркеръ записалъ. Затмъ приказчикъ указалъ на дверь, и Робъ, не спускавшій глазъ съ своего патрона, немедленно исчезъ.

Много въ этотъ день было занятій y м-ра Каркера, и многіе имли случай любоваться на его зубы. Блые какъ снгъ, они блистали теперь съ особенной яркостью и въ контор, и на двор, и на улиц, и на бирж. Въ пять часовъ онъ слъ на гндого коня и похалъ въ Чипсайдъ.

Подъ вечеръ скорая зда по улицамъ шумнаго и многолюднаго Лондона вообще довольно неудобна, и м-ръ Каркеръ, не имвшій причинъ торопиться. пробирался очень медленно между фурами, телгами и каретами, тщательно избгая грязныхъ мстъ, чтобы не запачкать коня и своихъ сапогъ. Глазя на проходящихъ, онъ вдругъ наткнулся на круглоголоваго Роба, который впился въ него глазами и, подтянувъ жгутомъ изъ носового платка грязную куртку, изъявлялъ отчаянную готовность слдовать за нимъ на край свта, какимъ бы шагомъ онъ ни похалъ.

Эта готовность, безспорно лестная, но не совсмъ обыкновенная, обратила на себя вниманіе проходящихъ, и м-ръ Каркеръ счелъ боле удобнымъ направить путь по глухимъ переулкамъ, гд онъ попробовалъ похать рысцой. Робъ сдлалъ то же самое. По мр того, какъ м-ръ Каркеръ прибавлялъ ходу, колченогій Робъ шире и шире раздвигалъ ноги, и когда, наконецъ, м-ръ Каркеръ для опыта поскакалъ въ галопъ, молодой Тудль отчаянно замахалъ локтями, храбро прочищая дорогу между гулявшими джентльменами и ни на шагъ не отставая отъ своего патрона.

Уврившись этимъ невиннымъ способомъ въ неоспоримой власти, пріобртенной надъ новымъ кліентомъ, м-ръ Каркеръ похалъ обыкновеннымъ шагомъ къ жилищу м-ра Тудля. Здсь Робъ побжалъ впередъ, чтобы указывать дорогу, и когда, наконецъ, они достигли строеній желзной дороги, замнившихъ сады Стаггса, м-ръ Каркеръ передалъ коня какому-то ротозю и высвободилъ ногу изъ стремени, которое теперь почтительно поддерживалъ быстроногій Тудль.

— Пойдемъ, любезный, — сказалъ м-ръ Каркеръ, опираясь на его плечо.

Блудный сынъ, очевидно, съ крайнимъ смятеніемъ приближался къ родительскому крову, и если бы не м-ръ Каркеръ, поминутно толкавшій его впередъ, супруг кочегара не видать бы въ тотъ день своего первенца. Принужденный отворить дверь, Котелъ шмыгнулъ въ комнату и мигомъ очутился среди братьевъ и сестеръ, возившихся около чайнаго стола. При вид заблудшаго дтища, приведеннаго чужимъ человкомъ, бдная Полли поблднла, затряслась и чуть не выронила изъ рукъ младенца, братья и сестры подняли ужасный вой, и къ этому хору невольно присоединился самъ Котелъ, совсмъ растерявшійся и позабывшій о присутствіи могущественнаго патрона.

Нисколько не смнваясь, что чужой человкъ былъ самъ палачъ или товарищъ палача, братья и сестры завизжали немилосерднымъ образомъ, между тмъ какъ младшіе члены семейства, не способные удержать порывовъ лютой скорби, кучками побросались на полъ, подняли ноги вверхъ и заголосили какъ запуганныя птицы. Наконецъ, бдная мать, преодолвая испугъ, отъ котораго дрожала, какъ въ лихорадк, проговорила трепещущимъ голосомъ:

— Ахъ, Робъ, бдное дитя, что ты надлалъ?

— Ничего, матушка, — завопилъ Робъ, — право ничего. Спросите этого господина.