Домби и сын

— Не безпокойтесь, сударыня, — сказалъ м-ръ Каркеръ, — я намренъ сдлать ему добро.

При этомъ извстіи, Полли, еще не плакавшая, зарыдала изо всей мочи, a старшіе Тудли, приготовившіеся выручать брата открытой силой, разжали кулаки. Младшіе члены уцпились за платье матери и робко поглядывали на заблудшаго брата и неизвстнаго благотворителя. Вс благословляли джентльмена съ прекрасными зубами, чувствовавшаго потребность къ благодяніямъ.

— Такъ этотъ молодецъ, — сказалъ м-ръ Каркеръ, слегка кивая головой, — вашъ сынъ, сударыня?

— Да, сэръ, — провопила Полли, длая книксенъ, — да.

— И дурной сынъ, — не правда ли?

— О, нтъ, сэръ, для меня онъ не былъ дурнымъ. Онъ немножко одичалъ, сэръ, и связался съ негодными шалунами; но теперь, я надюсь, онъ опомнился и возвратился на истинный путь.

М-ръ Каркеръ взглянулъ на Полли, на чистую комнату, на чистыхъ дтей и, казалось, хотлъ объяснить цль своего посщенія.

— Вашего мужа, какъ я вижу, нтъ дома? — спросилъ онъ.

— Нтъ, сударь, онъ теперь на желзной дорог.

Блудный сынъ, казалось, съ нкоторой отрадой услышалъ объ отсутствіи отца. Почти во все время онъ не могъ оторвать глазъ отъ лица своего патрона и только изрдка украдкой бросалъ горестный взглядъ на мать.

— Въ такомъ случа, — продолжалъ Каркеръ, — мн вамъ должно объяснить, какъ я наткнулся на вашего молодца и что намренъ для него сдлать. Но прежде вы должны узнать, съ кмъ имете дло.

Вс эти объясненія м-ръ Каркеръ представилъ по-своему. Когда ему возвстили, говорилъ онъ, что какой-то негодяй безпрестанью слоняется вокругъ конторскихъ заведеній Домби и Сына, его первою мыслію было позвать констебля, который, разумется, поступилъ бы съ бродягой по всей строгости законовъ. Но потомъ м-ръ Каркеръ одумался и, принявъ въ разсчетъ молодость шалуна, его раскаяніе и огорченіе семейства, ршился повозможности сдлать для него доброе дло, хотя, нтъ сомннія такой поступокъ съ его стороны слишкомъ опрометчивъ, но ужъ такъ и быть: онъ всю отвтственность беретъ на себя. Само собою разумется, прежнія отношенія м-съ Тудль къ дому м-ра Домби, равно какъ и самъ м-ръ Домби, не имютъ никакого вліянія на это распоряженіе, которое исключительно принадлежитъ ему, главному приказчику и управителю всхъ длъ богатой фирмы. Посл этого и безъ прямыхъ объясненій становилось совершенно яснымъ, что онъ, м-ръ Каркеръ, въ прав ожидать за безкорыстное благодяніе совершенной преданности и безграничнаго повиновенія со стороны Роба.

Полли чуть не бросилась на колни передъ ангеломъ-спасителемъ, ниспосланнымъ милосердымъ небомъ. Бдная мать, по цлымъ недлямъ не смыкавшая глазъ въ отсутствіи развратнаго сына, теперь не помнила себя отъ радости, и острозубый Каркеръ былъ въ ея глазахъ всемогущимъ геніемъ добра. Когда онъ собирался идти, Полли напутствовала er^o молитвами и благословеніями: лучшая благодарность со стороны матери, и будь м-ръ Каркеръ истиннымъ благодтелемъ, онъ бы почувствовалъ, съ какимъ избыткомъ наградили его за доброе дло! Когда главный приказчикъ пробрался черезъ толпу дтей по направленію къ дверямъ, Робъ бросился въ объятія матери и, задыхаясь отъ слезъ, заговорилъ:

— Буду стараться, матушка, изо всхъ силъ.

— О да, мой милый, я уврена, ты исправишься и успокоишь насъ! — говорила Полли, цлуя сына. — Но ты еще забжишь ко мн, когда проводишь этого джентльмена.

— Не знаю, матушка, — отвчалъ Робъ съ нкоторымъ сомнніемъ, потупивъ глаза, — a когда воротится отецъ?

— Не раньше, какъ въ два часа по полуночи.

— Непремнно приду, милая маменька, непремнно!

И съ этими словами онъ бросился изъ комнаты между братьевъ и сестеръ, повторяя еще, что непремнно придетъ. Каркеръ слышаль все.

— A что? — спросилъ онъ, — разв y тебя дурной отецъ?

— Нтъ, сэръ, — отвчалъ Робъ, изумленный вопросомъ, — батюшка очень добръ и милостивъ.

— Отчего же ты не хочешь его видть?

— О, между матерью и отцомъ, сэръ, большая разница! Большая разница! — проговорилъ Робъ посл минутнаго размышленія, — батюшка, при всемъ желаніи, не вдругъ повритъ, что я обратился на истинный путь, a мать всегда вритъ добрымъ намреніямъ: таково по крайней мр сердце y моей матери.

М-ръ Каркеръ оскалилъ зубы, но не сказалъ ни слова, пока не взгромоздился на сдло. Отпустивъ человка, караулившаго лошадь, онъ еще разъ вперилъ глаза въ тревожное и внимательное лицо молодого Тудля.

— Завтра поутру ты явишься въ контору, и теб покажутъ, гд живетъ джентльменъ, къ которому нужно поступить. Ты слышалъ, что я съ нимъ говорилъ?

— Слышалъ, сэръ.

— Я принимаю большое участіе въ этомъ старичк и, поступивъ къ нему, ты станешь служить мн. Понимаешь? Ну, да вижу, что понимаешь. Мн нужно знать вс подробности объ этомъ старичк, и ты станешь доносить, что онъ длаетъ, съ кмъ знакомится, кто y него бываетъ. Я хочу быть всегда для него полезнымъ. Понимаешь?

— Понимаю сэръ, — отвчалъ Робъ, кивая головой.

— Мн очень пріятно будетъ узнать, что y него есть друзья, внимательные къ нему по прежнему, и которые его не оставляютъ — старикъ теперь одинъ-одинехонекъ, бдняжка! Хорошо еще, что друзья его любятъ и помнятъ его племянника. Можетъ быть, ты увидишь молодую леди, которая по временамъ навщаетъ старика. Доноси мн о ней все, что узнаешь, это особенно нужно: я и въ ней прииимаю большое участіе. Понимаешь?

— Понимаю, сэръ.

— Такъ ужъ заодно пойми и то, что, кром меня, ты никому въ свт не долженъ говорить объ этихъ вещахъ.

— Никому въ свт, сэръ, — отвчалъ Робъ.

— Даже ни матери, ни отцу, — продолжалъ Каркеръ, длая выразительный жестъ, — я тебя испытаю и буду знать о теб всю подноготную, Помни это.

И посл этой угрозы, довершенной строгимъ взглядомъ, м-ръ Каркеръ повернулъ коня и похалъ легкой рысцой. Его пажъ, къ великому изумленію праздныхъ зрителей, опять побжалъ за нимъ, расталкивая толпу. М-ръ Каркеръ приказалъ ему удалиться и, повертываясь на сдл, самодовольно наблюдалъ, какъ тотъ, покорный его повелніямъ, побрелъ домой. Любопытно было видть, какъ Робъ, какъ бы пригвожденный какою-то магнетической силой, постоянно озирался назадъ, не обращая вниманія на толчки и колотушки, щедро сыпавшіяся на него отъ прохожихъ. Его умъ, очевидно занятый одною мыслью, потерялъ способность соображать.

Главный приказчикъ, постоянно улыбаясь, похалъ шагомъ съ видомъ человка, окончившаго къ совершенному удовольствію свои дневныя дла. Прозжая по улицамъ, онъ, отъ полноты душевнаго наслажденія, замурлыкалъ даже какуюто арію. И какъ не замурлыкать? Онъ былъ радъ.

Въ этомъ положеніи м-ръ Каркеръ имлъ поразительное сходство съ кошкой, пригрвшейся y печки. Свернувшись въ клубокъ y ногъ хозяйки, она готова сдлать прыжокъ, завилять хвостомъ, царапнуть или приласкаться, смотря по обстоятельствамъ. Такъ же, какъ и кошка, м-ръ Каркеръ сторожилъ добычу. Какая же птица, запертая въ клтку, разлакомила его масляные глаза?

Молоденькая леди! — думалъ м-ръ Каркеръ, — когда я видлъ ее послдній разъ, была еще ребенкомъ. Какъ теперь смотрю на ея черные волосы, черные глаза, доброе лицо. Да, прехорошенькая леди!

Проникнутый съ ногъ до головы самымъ сладостнымъ восторгомъ, м-ръ Каркеръ въхалъ, наконецъ, въ тнистую улицу, гд стоялъ домъ м-ра Домби. Занятый пріятными мечтами, онъ почти не замчалъ, куда завезъ его добрый конь; но вдругъ, бросивъ взглядъ на высокую переспективу домовъ, онъ быстро остановилъ лошадь, и на лиц его обнаружились явные признаки изумленія. Это было въ нсколькихъ шагахъ отъ запустлыхъ хоромъ Домби и Сына! Чтобы объяснить, зачмъ м-ръ Каркеръ остановилъ коня и чему внезапно удивился, необходимо сдлать маленькое отступленіе!