Дрёма

– Чудаки? Знаешь, моего папу иногда называли чудаком. Редко, правда. Чаще крутили пальцем у виска… Папы больше нет.

– Ну, ну не расстраивайся так.

Надя посмотрела на опущенную голову, и ей захотелось помочь Дрёме:

– У нас чужих принимают. Получишь Ячу и всё. Дел-то. Мне слово чужой, если честно, тоже не нравится. Но людям так проще: кто не похож на них, значит чужой. Ему положено носить чужой. И тогда всё становится понятней. Понял?

– Чужой, так чужой – ничего не поделаешь, – вяло улыбнулся Дрёма. – Хотя по мне так лучше чудак.

Надя обрадовано хлопнула в ладоши. Она была довольна собой, что нашла формулу примирения Дрёмы с местными.

– А чудакам, папа говорит, трудно в жизни. Чужой, глядишь, и своим стать может. А что?

Дрёма слушал Надю и потихоньку примирялся с новой реальностью. Люди везде похожи. То, что приключилось с ним, хоть и необыкновенно, но «раз произошло – примирись, душе спокойнее и разум ясен». Будем обживаться.

– Что дальше, Надя?

– Дальше? – девочка замялась, – а дальше пойдём ко мне. Я так понимаю, у вас тут своего дома нет, – шутливо развела она руками.

Дрёма повторил её жест.

– Вот. Я всё объясню маме. Она добрая – поймёт, на первое время останешься у нас. Потом из города приедет папа, он у меня знаешь какой умный, вот, значит. Думаю, он найдёт решение твоей задачи.

– Хорошо бы. К вам как-то неудобно идти. Никто меня не знает, и тут: на-те вам, явился!

– Можешь оставаться здесь, посреди пляжа. А я пошла.

– Хорошо, я с тобой.

– Вот и прекрасно.

Заметив, с какой поразительной ловкостью управляется Надя со всеми своими цепочками и «кандалами», Дрёма не выдержал и спросил:

– И всё-таки, мне непонятно, зачем вы таскаете такую неудобную тяжесть? Можно хотя бы уменьшить их.

– Как говорят нам учителя и старшие: «Я должно весить, чтобы его чувствовать». А неудобства… какие неудобства?

Девочка прошла несколько шагов, остановилась и, нахмурив лоб, обратилась к Дрёме:

– И будет лучше при взрослых, и не только, не упоминать о тяжести и неудобстве Я. Если честно, то и мне неприятно, – и она с какой-то нежностью погладила многочисленные свои «украшения». – Ладно, прощаю, – заметив сконфуженный вид мальчика, весело рассмеялась Надя, – прощаю, прощаю. – Покровительственно похлопала она его по плечу.

Через несколько шагов по грунтовой дорожке она снова остановилась:

– Давай-ка я лучше расскажу тебе, что значит Я для всех нас – прикованных.

Дрёма не сдержался:

– При-ко-ва-нных!

Весь вид Нади был более чем выразителен: не трогай святое!

– Умолкаю и слушаю.

– И правильно сделаешь.

Надя была хорошей рассказчицей. И вскоре Дрёма узнал, что жителей называют прикованными, потому что, и сама страна называется Прикованная. А всевозможные Ярод, Яим, Явирт, Ясан, Яраб, Яжив и прочие многочисленные Я, служили здесь тем же, чем служат в его мире паспорта, флаги, гербы, прописки, погоны, кокарды, удостоверения, мантии, сутаны и прочие условности необходимые для персонификации и водворения тебя, как личности на отведённое укладом жизни место. Так же он уяснил: само кольцо называется Я, а цепочка и «брелок» конкретизируют название, например: Ярод.

Когда Дрёма начал дёргать девочку за всевозможные цепочки и смеяться над нелепостью этого «железного хлама», то встретил неожиданный и жёсткий отпор:

– Да иди ты!..

Девочка демонстративно зашагала дальше, надув губы, потом обернулась и добавила:

– Куда хочешь, понял!

– Извини. Я поступил глупо. Да и как я мог надсмехаться, когда и наш мир устроен практически так же. Смешно и нелепо.

– У вас может смешно и нелепо, – примирительная улыбка озарила лицо девочки, – а вот мы – прикованные – не жалуемся и даже гордимся приобретением каждого Я. За каждым Я – заветы наших предков. В тот день, когда мне прицепили Яжив я плакала от радости. Ведь с каждым новым Я, как бы правильней выразится, мы становимся полноценней, что ли. Уяснил горе-шутник.

– Уяснил.

– Прощаю, – подражая важным персонам, произнесла Надя и захлопала в ладоши.

А хлопают здесь так же, как у нас, с одной разницей: цепочки позванивают.

Мир был восстановлен.

– А что обозначает вот этот… Я?

Дрёма указал на локтевой сгиб левой руки, там находилось кольцо с длиной цепочкой и брелок в виде раскрытой книги.

– Это? Ягим. Он говорит, что я учусь в гимназии, куда переходят после пятого класса. Малолетки учатся в школе и носят Я поменьше – Яшкол, оно в форме ручки…

За поворотом тропинки послышалось громкое позвякивание. Кто-то откашливался.

Глава шестая Прикованная

– Там кто-то есть, – насторожился Дрёма.

– Там пост стражи. Да не бойся ты. Идём.

– Но я чужой.

– Идем же, окольцуешься и всё.

– Околь…

Подросток остановился как вкопанный. Он вспомнил, как окольцовывают перелётных птиц. Ему совсем не хотелось беспомощно трепыхаться в чьих-то руках.

– Идём же. Навязался на мою голову. Окольцовывание – это процедура такая. Ничего страшного. Я много раз проходила, и, как видишь, даже поумнела.

Дрёма набрал побольше воздуха в лёгкие и мотнул головой:

– Идём.

Миновав огромный ветвистый дуб, росший прямо на повороте они упёрлись в четырёх одинаково одетых мужчин. Форма (а это была форма) в которую были облаченны стражники, напомнила Дрёме картинки из учебника по истории. Длинные камзолы, воротники стоечки и головной убор в виде таблетки с козырьком. Мальчик приготовился лицезреть «металлистов», но, увидав четырёх стражников, не смог сдержаться и разинул рот. Надя на их фоне выглядела блекло. Дрёме они напоминали, то новогоднюю ёлку, то героев супербоевика обвешенных пулемётными лентами и гранатами. Но больше всего его поразила цепь, которой стражники были скованны между собой. Цепь волочилась за ними в пыли, издавая глухое дребезжание. Это ж надо, – только и подумал он.

– Стоять! Кто вы? Куда?

– Я из Видного. Вот мой Яжив.

– Так с тобой ясно – слепая из Видного, – старший страж с красным пером на головном уборе, внимательно рассмотрел Я на девочке. А вот с этим…

– Он чужой, но он со мной, – поспешила Надя на выручку Дрёме.

– Чужой, говоришь, что-то не заметно.