Другой мир. Королева Мальронс

Эмбер и Тобиас шли прямо по проезжей части, среди всех этих запахов и звуков. Видеть циников без доспехов и одержимых не только мыслью причинить зло пэнам было приятно. Некоторое время подростки надеялись, что оказались среди нормальных взрослых и что, возможно, все не так уж и плохо.

Затем они увидели женщину – первую после Бури, – и это их удивило. Еще больше они изумились, заметив рядом с ней ребенка лет десяти. Их связывала стальная цепь, тянувшаяся к телу мальчика от надетого на запястье женщины кожаного браслета и уходящая под одежду ребенка. От его движения полы рубашки распахнулись, и друзья застыли от ужаса.

Цепь была продета в черное кольцо, вставленное в опухший пупок ребенка.

Не поэтому ли дети выглядели настолько безвольными?

Женщина ходила по магазинам, а все ее покупки тащил ребенок, покорно держа в руках бесконечные свертки.

– Похож на маленького зомби, – вздрогнув, тихо произнес Тобиас.

– Пошли, не будем тут задерживаться, это мерзко, – ответила Эмбер.

Улицы наполнялись людьми, и, растворяясь в толпе, друзья чувствовали себя все увереннее. Несколько раз им попались плакаты с портретом Мэтта. Тобиас, не в силах больше сдерживаться, остановил очередного прохожего и, показав на приклеенный к ближайшей стене портрет друга, спросил:

– Привет! Не знаешь, что нужно королеве от этого парня?

Тот нахмурился и попытался рассмотреть лицо под капюшоном.

– Это дело королевы, – ответил он, подняв плечи. – Она делает что хочет.

Тобиас одобрительно кивнул, и ребята пошли дальше, не решаясь продолжать беседу с прохожим.

– Нас все-таки поймают, – обреченно сказал Тобиас.

– Нет, если будем придерживаться плана. Не сутулься и говори уверенно. Давай найдем что-нибудь типа гостиницы или таверны, где сможем подслушать, о чем говорят местные жители.

– А чем мы заплатим? У них же всюду деньги! Ты видела?!

– Что тебя удивляет? Это взрослые. Мы можем просто посидеть в таверне и ничего не есть. Идем!

И они двинулись в сторону университета.

Тобиас все же нашел, на что пожаловаться:

– Надо было оставить рюкзаки Мэтту. Да и лук, – мне кажется, они смотрят на него с опаской.

– Помолчи немного, о’кей? Не забывай, что мы путешественники и у нас должны быть рюкзаки и оружие.

– Прости, когда я волнуюсь, то говорю без умолку.

По городу разнеслись звуки трубы, и все прохожие двинулись в ту же сторону, что и Эмбер с Тобиасом. Друзья добрались до большой, мощенной булыжником площади, где уже собралось человек триста. Посреди площади, на запряженных медведями повозках стояли три огромные бамбуковые клетки высотой почти в десять метров. В них находились испуганные пэны.

– Медведи-грузовозы! – кричала толпа. – Медведи!

Клетки окружали пятьдесят солдат в черных доспехах.

Конвой остановился, клетки открыли, детей заставили выйти и затолкали в высокое здание без окон, с украшавшими фасад красно-черными флагами с изображением серебристого яблока в центре. Среди пэнов были девочки лет пяти и даже младше, горько плачущие мальчики и несколько раненых подростков. Но толпу это не волновало. Детей бесцеремонно втолкнули в двери, откуда повеяло вонью сгоревшего жира; и двери сразу захлопнулись.

«Сколько их? – задумался Тобиас. – Как минимум сотня пленников!»

Словно чего-то ожидая, толпа не расходилась.

Эмбер и Тобиас тоже решили подождать. Наконец двери снова открылись, и совершенно обнаженные плачущие дети один за другим вышли наружу. Их вывели на возвышающийся посреди площади помост, и начался аукцион – каждый желающий мог приобрести любого пэна.

Друзья испытывали чувство отвращения.

На помосте оказалось около тридцати детей от пяти до тринадцати лет. Ими торговали, как скотом, нахваливая достоинства: молодость, гарантированный срок долгой службы, силу, навыки, – пока всех пэнов не раскупили.

Но худшее еще было впереди.

Каждого купленного раба отводили в повозку, откуда вырывался дым и доносился запах серы.

Двое мускулистых, толстых мужчин держали детей, пока третий, с гнилыми зубами, под жалобные крики и стоны бедной жертвы вправлял в пупок ребенка большое кольцо, после чего щипцами смыкал концы.

Через минуту стоны прекращались, слезы переставали течь. Казалось, жизнь навсегда покидает маленькое, искаженное болью и страхом лицо. К кольцу прикрепляли цепь, и владелец очередного раба уходил, таща за собой ребенка.

Выступавший в роли аукциониста циник завершил продажу:

– На сегодня все. Остальные ненадолго остались внутри – их осмотрят. Это Поиски кожи. Приглашаю всех вернуться сюда завтра. Слава нашей королеве Мальронс!

Большая часть толпы крикнула в ответ: «Слава королеве!» – и люди принялись расходиться.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – пробормотала Эмбер.

– Они сошли с ума. Все и полностью, – добавил Тобиас, незаметно вытирая влажные щеки.

Они направились в соседний оживленный квартал, и по пути Тобиас спросил Эмбер:

– Как думаешь, что такое «Поиски кожи»?

– Учитывая то, что мы видели, я представляю себе самое худшее. Давай найдем какую-нибудь забегаловку и поскорее покинем этот отвратительный город.

Наконец им попалась вывеска «Таверна Пена и Бык», но тут Тобиас вдруг как вкопанный остановился среди улицы.

– В чем дело? – встревожилась Эмбер.

Тобиас развернулся к пыльной витрине с грязными окнами.

– Я знаю этот магазин! – радостно сообщил он.

– БАЗАР БАЛТАЗАРА, – вслух прочла Эмбер.

– Да, я был там! В Нью-Йорке! С Мэттом и Ньютоном. Слушай, мы должны проверить, действительно ли это он!

Год назад Тобиас отдал бы все, только бы не входить в дверь этого магазина, а сегодня рвался туда, исполненный надежд. В некотором смысле магазин был нитью, связывавшей его с прошлым. Доказательством, что прошлая жизнь – это не сон, что она была.

Тобиас вошел первым и сразу узнал царившую внутри загадочную атмосферу и затхлый запах. Шкафы и стеллажи, как и выставленные на продажу предметы, поменялись с тех пор, когда он был здесь последний раз. Товаров было много: зажигалки, спичечные коробки, всевозможные стаканы, ножи любых размеров, одеяла, посуда, фарфоровая раковина, оконные профили, ящики с инструментами… Отголоски прежней жизни.

Балтазар сидел в углу, облокотившись на цинковый прилавок. Он взглянул на посетителей, чьи лица были скрыты капюшонами, и его кустистые брови поднялись вверх.

Старик ничуть не изменился. Все та же обвисшая кожа на лице, клочья седых волос над ушами, длинный тонкий нос, пронзительный взгляд из-под видавших виды очков.

При взгляде на него Тобиас вспомнил фразу своего друга Ньютона – цитату из фильма «Хищник»: «Ну и уродлив же ты, страсть!» Это позабавило его.

«Интересно, что случилось с Ньютоном во время Бури? Не умер ли он?» – подумал Тобиас.