Две стороны неба

– Да спасти же всех!
– закричал Пашка.

– А потом?

– Что "потом"?

– Что они будут здесь делать?

Рената подбежала к нему, схватила за рукав.

– А что здесь делают те, что вернулись раньше? Ребята, вы видали уникума? Да как тебе не стыдно! Почему ты решаешь за других? Знаешь, кто ты? Э-го-ист!
– Рената негодующе ткнула его в грудь маленьким кулачком. Эгоист! Динозавр! Сам выбрался, а до других дела нет!

Роберт вскочил, беспомощно огляделся.

– Да что вы от меня хотите?

– Ты обязан спасти других, - спокойно сказал Христо.

– 3ачем?
– крикнул Роберт.
– Я еще раз спрашиваю: что они здесь будут делать?

Наставница Анна тоже встала.

– Думаю, тебе полезно будет встретиться с теми, кто вернулся раньше.

Это было просто удивительно: наставница словно читала его мысли! Только встретиться надо не с незнакомцами, а с тем, кого хорошо знал.

– Согласен, -покорно сказал Роберт и сел.
– А ты, Рената, не обзывайся, пожалуйста. Был у нас один динозавр...

Ночью он долго не мог уснуть. Лежал и смотрел в окно, и было ему и тревожно, и уютно. Звезды перемигивались в глубине черной небесной чаши, рассыпались в разные стороны, сбегались в светлые стайки. Где-то там плыл вдали от Солнца холодный астероид, плыл в толчее угловатых глыб сквозь пустоту, настороженный, затихший - каменная оболочка, под которой скрывались боль и отчаяние.

И представилось Роберту, что Гедда и Софи, взявшись за руки, стоят в тишине обсерватории и смотрят в черную пустоту, пытаясь отыскать голубую звезду, такую далекую, что как ни смотри - не увидишь луга и реки, дубовую рощу и девочку, которая собирает чернику, не боясь заблудиться в лесу. Гедда и Софи стояли, вглядываясь в пустоту, и в их глазах была надежда.

*

– Да, красотища здесь - будь здоров!
– восхищенно сказал Малютка Юджин.

Они поднялись на последний холм, за которым петляла быстрая речушка. Роберт горделиво оглядел пруд со старой лодкой, луга, зеленые кусты, опустившие ветви в воду, и небрежно заметил:

– Между прочим, черники и грибов сколько угодно!

Малютка Юджин шел, выпятив широкую грудь, обтянутую белой рубашкой, и засунув руки в карманы светлых брюк. Его шевелюра, ослепительно золотившаяся на солнце, походила на пылающий костер. Роберт украдкой поглядывал на него и не переставал удивляться перемене, происшедшей с лицом Юджина: оно разгладилось, помолодело, исчезли припухлости под глазами, разошлись в стороны вечно нахмуренные лохматые брови и в Малютке трудно было узнать постоянно пьяного громилу с бутылкой или автоматом в руках.

– Во дает, сволочь!
– обрадованно воскликнул Малютка, когда в его мясистый нос с размаху ткнулась голубая стрекоза.

Роберт чуть не подпрыгнул от удовольствия. Малютка Юджин оставался Малюткой Юджином и был все-таки уместнее не здесь, у мирной речки, а где-нибудь в Америке времен первых поселенцев или на судах знаменитого Фрэнсиса Дрейка.

Этой встрече предшествовал разговор с Либетрау. Наставница Анна привела Роберта в небольшой зал учебного корпуса и незаметно ушла. Голубоватый экран связи неожиданно исчез, и перед Робертом, в метре от кресла, оказался сам Либетрау. Он был так близок и реален, что Роберту невольно захотелось протянуть руку и дотронуться до его плеча.

Либетрау сидел за низким столиком в светлой комнате, а за его спиной в открытое окно тянулись зеленые ветви деревьев.

– Здравствуй, Роберт Гриссом!

– Здравствуйте, - ответил Роберт, немного смущенный столь близким и неожиданно ощутимым присутствием Либетрау.

– Я тебя слушаю.

– Собственно...
– начал Роберт и замолчал.

Либетрау спокойно ждал продолжения.

– В общем, я бы хотел встретиться с Юджином Харнсом. Ну, поговорить...

– Так!
– сказал Либетрау и легонько забарабанил пальцами по столу. И все?

– И все... Пока...

– Так!
– повторил Либетрау.
– Дело несложное, только не сразу делается. Не сегодня, да и не завтра.

– Почему?

– Потому что Юджина Харнса сейчас нет на планете.

Роберт судорожно схватился за подлокотники.

– К-как?.. А где же он?

Либетрау улыбнулся.

– На Луне. Надеюсь,ты не думаешь, что там исправительные учреждения?

Либетрау снова улыбнулся, потому что Роберт покраснел.

– Юджин Харнс проявил большой интерес к космическим кораблям. Он сейчас на одной из верфей. Знакомится с работой.

"Вот так Малютка!
– изумленно подумал Роберт.
– Сразу нашел себе дело!"

– Так что сможет прилететь не раньше, чем через два-три дня. Связаться ты с ним, конечно, можешь, но ведь он тебе натуральным нужен, не так ли?

– Да, да!

– Ну вот, значит, придется подождать. Кстати, он о тебе тоже спрашивал. Могу с удовольствием сказать, что парень твой Юджин на редкость смышленый - ведь он там попутно и учится.

– Да он мог с закрытыми глазами бот по частям разобрать и снова собрать! И водит здорово.

– Вот и хорошо. Получит необходимые теоретические знания и станет незаменимым человеком.

– Вы... серьезно?..

– Конечно. А ты думаешь иначе?

– Н-не знаю...

Либетрау говорил непостижимые вещи. Выходило, что люди планеты Земля считали Юджина Харнса незаменимым человеком! Человеком считали!

– Знаешь, в чем твоя ошибка, Роберт?

– Какая ошибка?

Либетрау опять привычно забарабанил по столу.

– Может быть, я и не прав. Но мне кажется, что ты не совсем справедливо думаешь о людях. Подожди!
– Либетрау поднял руку, потому что Роберт привстал.
– Ты считаешь человека раз и навсегда данной системой. По твоему мнению, если человек плох с детства, то он так и останется плохим. Горбатого, как говорится, могила исправит. А вот мы думаем несколько иначе. Мы считаем, что если изменить неблагоприятные условия существования, то можно изменить и самого человека, раскрыть и развить его хорошие качества и помочь отмиранию плохих.

– Смотря что считать хорошим, а что плохим!
– буркнул Роберт.

– Совершенно верно. Мы считаем хорошими те качества, которые нужны людям, обществу. Стремление к самосовершенствованию, тяга к знаниям, полезным с точки зрения общества, готовность пожертвовать своим благополучием ради счастья других, желание, если хочешь, светить другим это положительные качества. Эгоизм, равнодушие к другим, подлость - это плохо и не потому, что так придумали мы сами, а потому, что так жить в нашем мире нельзя. Люди с подобными качествами сейчас просто не могут существовать, потому что отсутствуют условия их существования. И тем, кто входит в общество со стороны, извне, остается только одно: привести свои взгляды в соответствие с теми воззрениями, которых придерживаются все. Другого пути нет.

– А если они не пожелают?

– Тогда они обречены на самоизоляцию. А ведь человек прожить в одиночку не сможет. Если общество его отвергнет, то хочет он этого или не хочет, ему все же придется изменить свои взгляды.

– Но это же насилие!

– Да! Насилие всего монолитного общества над одиночкой, идущим против течения. Подчеркиваю: одиночкой. Не могут же абсолютно все ошибаться, а только он быть правым! Кстати, никто из вернувшихся не захотел поставить себя вне общества.

– А мой отец?