Дьяволы

Алекс прижалась к Санни, пока крошечные твари кружили все теснее. Колдуньи отмахивались, ругаясь, пока мыши не сплелись в клубок перед ней, и вмиг не стали бароном Рикардом.

Вампир поднял изысканную бровь, глядя на Санни, Алексу и четырех готовых к атаке волшебниц. Издал многострадальный вздох.

— Дамы, — сказал он.

— Блять, ты долго, — прошептала Алекс.

— Этикет, как я говорил, не терпит ранних визитов.

— Учитель манер, — зашипела Зенонида, жар дрожал у ее пальцев.

— Как кстати, — барон холодно наблюдал, как они полукругом окружили его, — ибо урок вежливости необходим. Вы, полагаю, уцелевшие из ковена Евдоксии?

— Мы были ее ученицами, — огрызнулась Атенаис.

Плацидия гордо встряхнула волосами, иней осыпался. — А теперь мы — адепты Черной Магии!

— Вы думаете, что знаете тьму? — Барон печально улыбнулся, обнажив острия клыков. — Тогда справедливо предупредить вас… — В его голосе звучала гипнотическая нотка. Алекс не могла оторвать от него взгляд. — Что в восточной части Польши… — От него будто исходил свет, столь яркий и прекрасный, что даже Пламя Святой Наталии меркло рядом. — Где когда-то владела поместьями моя жена… — Алекс застыла с открытым ртом, жадно ловя каждое слово, каждый слог, каждую интонацию. — Подают особый вид пельменей…

Якоб вполз в тронный зал, его дыхание прерывалось рычанием и стоном. Он почти обрушился на ближайшую колонну, оперся предплечьем на холодный мрамор, судорожно встряхнул одну ногу, потом другую. Попытался избавиться от боли в бедрах — безуспешно, как и годами ранее. Наконец, выдохнул, вытер пот с колючего лица и нахмурился, глядя на Змеиный Трон.

— Как неожиданно, — хрипло бросил он.

Герцог Михаил восседал там, где положено лишь императорам, опустив меч острием вниз и вертя рукоять между пальцами. — Хороший поворот сюжета, будучи раскрытым, должен казаться очевидным. Даже… неизбежным.

— Дядя? — Якоб устало фыркнул. — Это твой неожиданный поворот? Всегда виноват ебаный дядя.

— Значит, ты предвидел это?

— Нет… — Якоб дал клятву честности, в конце концов. — Но я всегда подозревал добрых и доверял злым. Может, лучше их понимаю.

— Очень человеческая слабость, — сказал герцог Михаил. — Добродетель, честность, прощение… Хороши в теории, но чертовски скучны. Дайте мне амбиции, обман и месть! В них есть блеск, не так ли? — Он нежно провел пальцами по змеиной резьбе трона. — Презрительно клеймим тиранов и завоевателей, лицемерно повторяем банальности, но думаешь ли ты, что в темноте люди мечтают о добрых делах? — Он поднял взгляд на Якоба. — Может, некоторые.... Брат Диас и ему подобные. Но я-то точно — нет. И ты тоже, уверен. Мораль такова: мы не можем изменить свою суть.

— Я пытался. Долго.

— И как?

— К сожалению, без успеха.

Герцог Михаил улыбнулся. — Покажи мне человека без сожалений, и я покажу человека без достижений.

— Где Алекс?

— Наверху. Ее фрейлины удовлетворяют все нужды. А твоя потерянная, проклятая паства?

— Заняты внизу. Придется мне. — Якоб попытался вложить в слова угрозу, но выдохся, закончив старческим хрипом.

Герцог Михаил не засмеялся, поднимаясь. — Знаменитый Якоб из Торна? Великий магистр и Охотник на ведьм, крестоносец и тамплиер, чемпион и палач? Кто разочаруется в таком противнике? — Он начал спускаться с мечом в руке. — Сколько смертей на твоей совести? Тысяча?

Якоб молча оттолкнулся от колонны.

— Две тысячи?

Якоб молча расправил плечи.

— Десять тысяч?

Якоб молча заковылял к трону.

— А я-то… — Герцог Михаил принял боевую стойку. — Думал, что я злодей.

Вигга ударила стражника с такой чудовищной силой, что его же булава застряла в смятом шлеме. Бальтазар метафорически подхватил его до падения и, к ужасу окружающих, поднял как марионетку, дернув за все нити разом.

Управлять им с развороченным лицом было сложно, но он стал отличным живым щитом, когда другие гвардейцы пытались проткнуть Виггу копьями. После нескольких ударов он превратился в шатающийся «ежик» с обломками древков, торчащими во все стороны.

К тому времени Вигга создала еще несколько трупов, а Бальтазар уже швырял их в бой — подтекающих, подпрыгивающих и даже кусающихся. Ах, радость свежепокойников! Он мог «оживить» их на ходу и бросить в схватку. Никакого риска развалиться по дороге, а поскольку они и до смерти жаждали насилия, оставалось лишь перенаправить этот импульс на бывших соратников.

Так они и пробивались через Висячие Сады. Меж деревьев, через мостики и фонтаны, забрызгивая одно из чудес света кровью, наполняя сумерки криками ярости, стонами и воплями ужаса. Сражались в свете факелов, вспышках магии, до смерти и даже после. Гнали леди Северу и ее стражников через Колонну от Базилики к темному силуэту Атенеума, пока мертвецы подпрыгивали, ползли и ковыляли вслед.

Когда Бальтазар впервые встретил Виггу, он считал ее варваром на грани животного. Но горький опыт заставил признать: в диких условиях варвар — идеальный союзник. Требовать от людей противоестественного это путь к разочарованию. Вигга была бесстрашна, преданна и превосходила всех в искусстве убивать. Отбросив взаимное отвращение, они идеально дополняли друг друга.

Вигга превращала врагов в трупы, Бальтазар — трупы в союзников.

Она швырнула человека в дерево, разбрызгивая щепки. Бальтазар подхватил его, но тот был перекошен, с раздробленным тазом. Леди Севера яростно рубанула воздух, разрезав его и еще одного мертвеца пополам. Низы рухнули, верхи поползли по траве, бормоча: «Нашел одного, нашел…» и таща за собой кишки.

Батист и брат Диас шли сзади, потрясенные. Или ужаснувшиеся. Какая разница? Бальтазар чувствовал себя всесильным: сердце гнало адреналин, мысли метались, как молнии, чувства обострились до предела.

На лугу перед Атенеумом леди Севера метнула струю пламени, выжигая траву дотла. Батист ахнула, брат Диас взвизгнул, но Бальтазар был готов. Он шагнул вперед, доставая испещренный кругами пергамент, начертанный циркулем.

Он без колебаний произнес пятичастное заклинание, и пламя Северы втянулось в центр пентаграммы, руны засветились сквозь бумагу. Кончики пальцев Бальтазара горели, но он не отпускал. Магия Северы была дикой и яростной, но он подчинил ее, сдержал, превозмог! Она — художник, движимый инстинктом, а он — расчетливый инженер, превративший контрзаклятие в пружину: чем сильнее удар, тем мощнее ответ. Когда атака иссякла, оглушенный ревом и едким серой, он лишь произнес слово... И пламя вырвалось из его рук втрое сильнее.

Глаза Северы расширились. Она склонила голову, сложив ладони. Ад разделился, огонь рванул в стороны. Два стражника рухнули, доспехи раскалились докрасна. Сама Севера отступила, волосы обгорели, платье тлело. Дерево позади вспыхнуло факелом, шишки лопались, смола взрывалась из треснувшего ствола, озаряя безумным светом поле бойни.

Бальтазар не остановился. Швырнул обугленную бумагу, взмахнул рукой и обгоревшие тела поднялись, шатаясь, с тлеющими руками.

— Святая Беатрикс, — прошептал брат Диас.

Гвардейцы, хоть и храбрые, дрогнули. Выжившие бежали, бросая оружие. Леди Севера отступала к дверям Атенеума, стиснув зубы, пока мертвецы и Вигга с рычанием смыкали кольцо.

— Меня… застало в расплох, — она окинула их смертельным взглядом, — это… клоунское шоу.

— Вы искусная колдунья! — крикнул Бальтазар, следя за каждым ее движением. — Но вы проиграли. Все кончено!

— Напротив, все только начинается. — Не отводя глаз, она крикнула через плечо: — Освободите остатки!

Из Атенеума донесся скрежет металла. Решетки по бокам ступеней затряслись и поползли вверх. Бальтазар различил блеск во тьме заброшенного зверинца. Что-то огромное, стонущее, не животное и не человек... Недоделанное.