Дьяволы

— Ты Сестра Пламени? Я могу дать тебе пламя.

Раздался отвратительный визг. Алекс не смогла сдержать всхлип ужаса, когда что-то промчалось мимо, объятое огнем, дико размахивая конечностями и вопя, как кипящий чайник.

Монахиня.

— Бесполезная трата. — Голос Плацидии, но настолько ледяной, что Алекс едва поверила, что это та самая девушка, что так нежно расчесывала ей волосы утром.

— Хватит болтовни. — Голос Зенониды. — Хватит интриг. Хватит ковырять грязные ногти этой жилистой суки. Пора забрать наше.

— Тогда нужно поймать нашего крысенка и придушить.

Алекс с новой волной ужаса поняла, что Плацидия подходит к парапету, наклоняясь, чтобы заглянуть вниз. Она втянула живот, прилипла к Фаросу, отворачиваясь от синего сияния сверху. Зажмурилась. Дрожащие пальцы ног цеплялись за выступ, кончики пальцев впились в резьбу, одной рукой сжимая хлеставшее платье, чтобы оно не выдало ее, затаив дыхание, как это делал бы Санни, и отчаянно желая исчезнуть так же.

Сейчас она услышит жестокий смех, увидит сквозь веки отсвет пламени, почувствует обжигающую боль, и последует за несчастной монахиней вниз, завершив самое короткое и разочаровывающее правление в истории Трои в роли человеческого факела...

— Вниз. — Голос Плацидии удалился. — Проверь тронный зал еще раз.

Алекс выдохнула дрожащим вздохом. Ей хотелось рыдать, хныкать, даже кричать, но она не смела и пискнуть. Заставила ноги двигаться. Краем вдоль каменного уступа. Отлепила потную спину от кладки, развернулась лицом к стене, одна нога повисла над пропастью. Пальцы тянулись к выступу следующей ниши...

Что-то затрепыхалось рядом, забилось вокруг. Хлопанье крыльев, крики клювов. Она потеряла хватку одной рукой, повиснув на другой, цепляясь за пустоту, вес перевесил за край... И ее отбросило, крутанув в падении...

Камень ударил в лицо, заполнив голову звездами.

Она уцепилась обломанными дрожащими ногтями. Соль на губах. Голова плыла.

Ноги стояли на следующем уступе, среди обломков веток, скользких от помета и разбитых яиц. Птицы, гнездящиеся на высоте. Она пыталась дышать сквозь головокружение и пульсирующую боль в челюсти.

Рядом с нишей была колонна. Алекс подтянулась к ней, обвила ногами, ухватившись за резные листья наверху. Попыталась сползти вниз, но сразу же начала соскальзывать — дергаясь, скользя, швы рвались, полупрозрачная ткань расползалась.

Она зажмурила глаза, рыча сквозь стиснутые зубы, пока грубый камень обдирал обожженную кожу...

Ноги наткнулись на что-то, и она поняла, что остановилась. Уступ у основания колонны. Рядом зияло огромное окно. Одно из окон тронного зала, откуда в сумерки сочился приветливый свет ламп.

Алекс пережила немало тяжелых ночей на улицах, но мысль о том, чтобы оказаться внутри, никогда еще не манила так сильно.

Она протащила ободранные ноги к окну, вцепилась окровавленными пальцами в раму, заглянула внутрь... И снова замерла.

Вот они. Плацидия присела на корточки, ее длинные конечности казались еще длиннее, глаза запали в темные круги, губы побелели до синевы, а украшения сверкали инеем. Зенонида стояла рядом, высокая и прямая, с полосами крови на лице от пореза, который Алекс нанесла ей щеке, глаза дикие, опаленное платье и сияющие волосы колыхались, будто от горячего сквозняка. Две пропавшие участницы ковена Евдоксии все это время были рядом.

Алекс мысленно выругалась. Красивые люди, ухаживающие за таким отбросом, как она? Она забыла последний урок Галь Златницы! Никогда не доверяй богатым. Они еще коварнее бедных.

— Как она сбежала? — Зенонида ткнула носком в нечто — кучу булькающего жира и обугленных доспехов, некогда бывших стражником.

— Крысы умные твари, — произнесла Плацидия, каждое слово сопровождалось легким облачком холодного дыма, — Когда дело доходит до поиска нор. Скажи остальным, придется действовать по-жесткому. Обыскать Дворец. Убить всех, кто может сохранять ей верность.

Зенонида хихикнула. — Мне нравится по-жесткому.

Ее сияющий взгляд метнулся к окну, и Алекс прижалась к камню, зажмурившись. Потом резко открыла глаза.

Герцог Михаил! Она должна предупредить его!

И, возможно, вместе им удастся выбраться живыми.

Она цеплялась за внешнюю стену собственного дворца, пока очередной ледяной порыв ветра хлестал по ее голой заднице... Неужели в воздухе замерцали капли дождя?

— О боже... — Какая девушка не боится дождя в день свадьбы?

Хотя большинство невест не приходится спускаться по гигантскому маяку после того, как жених разлетелся на тысячу осколков.

Якоб никогда не был мастером слов. Но на языке насилия он был поэтом.

Он впитал его с младенчества, бегло говорил на нем еще до того, как научился ходить. И как ни старался освоить другие языки — язык насилия оставался его родным. Он знал все диалекты: от кабацкой драки до полевой битвы. Понимал каждую тонкость, каждый идиом. Это была его материнская речь.

Потому, услышав ее шепот на улицах Трои, он сразу понял смысл. Дикий блеск в глазах гуляк. Истеричные крики, когда они тыкали пальцами в морось, указывая на Пламя Святой Наталии, все еще пылающее зловещей синевой. Эльфов не любил никто, но для Европы они были далекой угрозой. «Доешь кашу, а то эльфы тебя съедят». Здесь же, в Трое, где их бесчеловечная жестокость выплеснулась за края карты еще при жизни отцов, ненависть и ужас были иными. «Держи меч острым, а взгляд бдительным, чтобы эльфы не сожрали семью, как сожрали деда».

Сырая толпа столпилась у подъемника, сдерживаемая двойным рядом дворцовой гвардии. — Все в порядке! — орал капитан, хотя его обнаженный меч не успокаивал толпу. — Эльфы не идут!

— Не больше одного, во всяком случае, — пробурчала Вигга, продираясь сквозь злобную давку.

— Я брат Диас! — монах шагнул из-за ее спины, не моргнув перед сталью. — Посланник Ее Святейшества Папы, и я обеспокоен безопасностью императрицы!

— Кто этот наглый ублюдок и куда он подевал брата Диаса? — сквозь зубы процедила Батист.

— Я знаю, кто вы. — Капитан нервно дернулся. — Но здесь не о чем...

— Тогда почему синее пламя? — потребовал Диас, и толпа заворчала в поддержку.

Якоб протиснулся мимо и подозвал капитана ближе, как профессионал профессионала. — Никто не хочет добавлять вам проблем, но у всех нас есть начальство.

— Пустите нас наверх, — сверкнула золотыми зубами Батист. — Если все в порядке, то тогда мы поможем успокоить народ.

Капитан окинул взглядом растущую толпу, затем гвардейцев. Один пожал плечами. Другой кивнул. — Ладно. — Он вложил меч в ножны, поворачиваясь к подъемнику. — Пойдемте вместе.