Дьяволы

— Ты ничего плохого не сделала, — сказал брат Диас.

Она сузила глаза. — Я вонючая язычница, брат, да кровожадная дикарка, да непокаявшаяся блядь, не говоря уж об оборотне, осужденном Небесным Судом.

— Уверен, у тебя много сожалений, но… — Он понизил голос, кивнув на дверь. — Вина вся моя. Ты верна себе. Не нарушила обетов. — Он уставился в пол. — Бог свидетель, ты относилась ко мне лучше, чем я заслуживаю. Если ты чудовище… — Он поднял взгляд. — То хоть честное.

— Хм. — Она наклонилась ближе. — Думал, ты брезгуешь мной.

— Хуже. — Его дыхание участилось. — Обратное.

Они замерли в руинах часовни, тишину нарушал лишь стук капель. — Если хочешь остаться… — Она приподняла край одеяла. — Могу пообещать ночь, которую ты не забудешь.

— В это… охотно верю. — Брат Диас не отрывал взгляда от плит у ее ног. Глубоко вдохнул, закрыл глаза. — Я ценю предложение. Но… этого не должно повториться. — Он посмотрел на витраж, на лик Спасительницы. — Этого… больше… не повторится.

— Брат Диас?..

Он застонал, слепящий рассвет бил в глаза, заставляя прикрыть их дрожащей ладонью. В разноцветных бликах света маячила темная фигура. Явление ангела? Сон? Смерть? Мысль о встрече у врат рая пугала — ему там явно не обрадовались бы.

— Брат Диас?

Осознав, что это не ангел, а принцесса Алексия, он сначала обрадовался (небесный суд откладывался), затем ужаснулся (впереди опасности), потом смутился: принцесса смотрела на него в шоке, а сам он лежал на чем-то теплом. На чем-то, что ритмично дышало. На чем-то, что издавало легкое рычание.

— А-а-а! — Он вырвался из-под одеяла, вскочил и понял, что на нем лишь флакон Святой Беатрикс — абсурдное украшение в данной ситуации. Пытаясь прикрыться, он схватил одеяло, но понял, что оголит Виггу, и замер, прикрывая причинное место руками.

— Я могу объяснить!

Алекс посмотрела на Виггу, ерзавшую под одеялом, затем на его руки. Ее лицо исказилось от сомнения, граничащего с жалостью:

— Правда?

Он стоял с открытым ртом, надеясь на божественное озарение. Но милость Господа явно миновала его. Плечи обвисли:

— Совсем нет.

— Ну… я просто хотела сказать, что рассвело… — Алекс попятилась. — Нам пора… — Она рванула к двери, ударилась плечом о косяк и выбежала с подавленным визгом.

— Черт! — брат Диас схватил штаны, брошенные в птичьем помете.

— Теперь она знает, — Вигга сдула прядь с лица и потянулась, обнажая татуированные руки.

— Да! — он натянул влажную рубашку. — Это очевидно!

— Тогда оставайся, — она оскалилась, демонстрируя зубы, которые раньше вызывали у него отвращение, а теперь… Боже, помоги. — Под одеялом кое-что есть. — По движению ткани было ясно: она раздвинула ноги.

— О Господи… — он глотнул, глядя на витраж.

Вигга фыркнула, теряя терпение:

— Это моя пизда.

— Да, я уже догадался, — он втиснул член в штанину и рванул к двери. — Принцесса Алексия! Алекс! Подожди! — В голосе звучало покаяние, знакомое ему за десять лет монашества. — Я пал… ужасно низко...

— Еще как! — Алекс швыряла вещи в рюкзак. — Ты же монах!

— Ну, да… — Хотя с каждым днем он чувствовал себя им все меньше. — Но я никогда не хотел им быть...

— Спроси, хотела ли я быть принцессой! Давай, спроси!

— Не думаю, что это...

— Не хотела! — перебила Алекс. — А у тебя есть обеты!

— Ну, да… — Он натянул дырявый ботинок, ставший пародией на обувь, как он на монаха. — Но Вигга нашла лазейку… — Алекс смотрела скептически. — Которая сейчас кажется… не очень убедительной...

— Думаешь? В часовне-то?

— Когда речь о… этом… — он бессильно махнул вторым ботинком. — Место не важно.

— О чем речь? — спросила Санни, прислонившись к стене с опущенным капюшоном. Ее едва можно было разглядеть даже на виду.

— Он… — Алекс ткнула пальцем в брата Диаса, затем в дверь. — И Вигга…

Санни сморщила нос, равнодушно: — Ну очевидно же.

— Серьезно? — Алекс всплеснула руками.

— Вигга как сырость. Дай время и она просочится куда угодно. — Санни пожала плечами, отворачиваясь. — Я вас догоню.

Алекс перекинула рюкзак и направилась к арке.

— Прошу! — брат Диас запрыгал за ней во двор, натягивая второй ботинок. — Позволь объяснить...

— Лучше не надо, — резко сказала Алекс, затем, вздохнув, смягчилась: — Не мне тебе грехи отпускать. Я воровка. Стоит ли мое прощение чего-то?

— Для меня — да.

— Что ж. — Она крутанула пальцем в воздухе. — Ты прощен, сын мой, полагаю. — Оглянулась на трапезную, пробормотав сквозь зубы: — Может, я просто завидую, что ты схватился за шанс, а я не решаюсь.

Брат Диас моргнул: — Переспать с оборотнем?

— Ухватиться за любой клочок тепла обеими ебаными руками. — Она остановилась, фыркнув. — Помнишь того зануду-монаха из Святого Города? Сложно представить, что он… в такой позе.

— Да. — Он вспомнил, какой она была при встрече: нервной, как бродячая кошка. — Похоже, такое путешествие меняет всех.

— Не знаю, — Алекс буркнула. — Я все тот же кусок дерьма. И до принцессы как была далека…

— Осмелюсь не согласиться, — сказал он. — Вы не та, кого я ожидал. Но ваша смелость, решительность, юмор перед лицом бед… — Он запнулся, удивленный собственным словом. — Лидерство — впечатляют.

Алекс нахмурилась, в глазах мелькнуло прежнее недоверие: — Это ты мне подлизываешь после увиденного?

— Работает?

— Чуть-чуть.

— Императрице Трои придется привыкнуть к лести. — Он криво усмехнулся. — По крайней мере, вы кусок дерьма, который умеет читать.

— И писать, — она рассмеялась, солнечный свет из ворот монастыря золотил ее лицо. — В хорошие дни.

Глава 48 Гордыня

Впервые за долгое время Алекс улыбалась, переступая через ворота.

Аббатство Святого Димитрия при свете дня выглядело иначе. Меньше крепости кошмаров, больше руин с обаянием разрухи. Роса сверкала на паутине между покосившихся надгробий, словно россыпь алмазов. Камни, покрытые влагой, блестели; птицы щебетали в деревьях вдоль заросшей дороги.