Дьяволы

— А я рад, что тебя не вижу, — буркнул Якоб.

Удар по щиту отозвался в ее плечах. Санни отскочила. Тощий охотник с копьем замахнулся, но она вцепилась в древко. Он остолбенел, когда оружие застыло, а потом обернулся — и увидел *ничего*.

— Ты ебаный… — он рванул топор, но Батист треснула его арбалетом по голове. Якоб добил щитом, швырнув на колонну. Тот отрикошетил в Санни, сбив ее в лужу.

— Видел?! — Высокий тыкал копьем в рябь на воде. — Где она?!

Коротышка махал булавой, едва не снося Санни нос. Она проскользнула меж его ног, набрала воздух и пнула его в пах изо всех сил.

Ее стихия — ветер. Пока тот корчился, она взобралась по врагам, как по ступеням: правая нога на задницу, левая на затылок, затем прыжок с плеча высокого. Санни взмыла вверх, ухватилась за колонну и вскарабкалась на крышу галереи. Лежа на спине, она смотрела в белесое небо, пытаясь дышать бесшумно.

Внизу гремел бой. Саббас орал: — Ради всего святого, прикончите этих ублюдков!

Санни вдохнула и поползла вдоль обрушенной кровли, швыряя обломки в охотников. Один арбалетчик вздрогнул, выпустив болт мимо. Второй развернулся, тыча луком в ее сторону.

Время уходить.

Люди редко смотрят вверх, но одна из близняшек-колдуний уставилась на колоннаду. — Там наверху...

Следующий камень угодил ей в лоб, отшвырнув к стене с визгом. Поэтичная справедливость — ударить геоманта камнем, но ее сестра юмор не оценила.

С криком ярости она вскинула ладони. Стена взорвалась градом пыли и щепок. Санни ускорилась, мчась по кровле, но волна взрыва зацепила бок, оставив царапину на щеке и едва не сбросив вниз.

Она шаталась по узкому карнизу, каждый шаг опаснее предыдущего. Камень под ногой подался. Санни вдохнула, теряя невидимость.

— Там!

Колоннада рухнула под ногами. Санни кувыркалась в воздухе, цепляясь за пустоту, пока земля не встретила ее колючими зарослями крапивы. Гравий дождем сыпался сверху, а она стонала, сжимая ребра.

Они ворвались в дверь, задыхаясь. После яркого двора внутри царил мрак, лучи света из узких окон резали пыльную мглу. Бальтазар разглядел длинный зал с прогнившими койками. Лазарет, где монахи пытались спасти жертв эпидемии.

Из огня да в чумной ад.

Якоб швырнул щит, уперся плечом в дверь. Доски, покореженные временем, светились щелями. Брат Диас тряс заржавевшую задвижку:

— Не закрывается!

— Вижу! — рявкнул рыцарь. — Ищи клин!

Бальтазар не слушал. Его ум лихорадочно работал: близнецы-маги, геомантия и аэромантия. Противоположные дисциплины, но их методы идентичны…

— Раненые есть? — спросил Якоб.

— А есть целые? — Батист, наступив на щит, вырывала арбалетные болты. — Блядь! — Один сломался, оставив занозу в ладони.

— Использование магии… — Бальтазар сложил ладони, повторяя жест колдуний. — Волна в материи… — Неужели Гасдрубал и Целлибус ошибались? Земля и воздух это одна субстанция?

— Санни здесь? — пискнула Алекс.

— Она умнее, — буркнул Якоб.

— Хотя бы мы вместе.

— О да, — Батист ковыряла кинжалом в щите. — Умирать порознь обиднее.

— Боже… — Бальтазар дрожал на пороге озарения. Все элементы едины?..

Мощный удар сотряс дверь на единственном шарнире, вырвав Бальтазара из раздумий. — Святая Беатрикс… — заныл брат Диас, вжимаясь в дверь рядом с Якобом. Его стоптанные сапоги скребли по грязному полу, пока дверь дрожала от новых ударов.

В первое мгновение, увидев принцессу и монаха живыми, Бальтазар почувствовал неожиданную радость. Теперь же он вспомнил, почему терпеть их было так же сложно, как и остальных.

— О, Святая Беатрикс…

— Сомневаюсь, что она нас выручит, — огрызнулся Бальтазар, срывая истлевшее покрывало с койки. Пыль взметнулась, обнажив иссохший труп, скрюченный в предсмертных судорогах. — И вновь Бальтазару Шам Иваму Дракси придется спасать всех!

— Фу, — Алекс отпрянула. — Они умерли от чумы?

— Если мы умрем от чумы, сочту это чудом! — Бальтазар дернул труп за руку. Некогда для церемоний. Он грубо оживлял останки, вырывая их из вечного покоя.

— Фу, — Батист скривилась, когда труп рядом с ней поднялся, оставив ногу на кровати. Он споткнулся, рухнув на другого мертвеца.

— Фу, — брат Диас содрогнулся, когда рассыпающийся труп прислонился к двери. Челюсть одного упала ему на плечо, и он стряхнул ее с отвращением.

— Я делаю все возможное с этим мусором! — рявкнул Бальтазар, поднимая новых «бойцов». — Хоть капля благодарности не помешала бы!

Пот стекал по его лицу. Трупы были слишком древними, сухожилия слишком ломкими, как солома. У одного отвалилась голова, другой рассыпался на ходу, волоча ребра в лохмотьях.

— Это твой максимум? — Батист выдирала последний болт из щита. — Лучший некромант Европы? Ха!

— Они частично мумифицированы! — Бальтазар вытер лоб. — Будь у меня время…

— Попросить у них часик? — Якоб едва удержал дверь, треснувшую от удара. — Проверь проход!

Алекс рванула к арке в глубине зала и замерла. Пыль на полу вихрилась, поднимаясь невидимым сквозняком. Штукатурка затрепетала, зависнув в воздухе.

— Это плохо? — ее голос дрогнул.

Стена с грохотом лопнула, трещины разбежались звездным узором. — Восхитительно… — пробормотал Бальтазар.

— Восхитительно? — Батист встряхнула арбалетом. — Ты ебанутый?

— Нам стоит сместиться… — проигнорировал он ее.

— Куда? — завизжал брат Диас.

Монах был прав. Монастырь стоял на краю обрыва — идеально для медитаций, но катастрофично для бегства. Отступать было некуда, кроме как в пропасть.

Между тем трещины расползались, обломки камня и раствора взмывали к потолку. Бальтазар осознал, что куда предпочтительнее дальний обрыв, чем тонны рушащейся кладки на голову. О падении можно побеспокоиться уже во время полета. В этом и заключалась философия Часовни Святой Целесообразности.