Дьяволы

— Монет в чем?! — переспросила Санни, но Алекс уже несла дальше.

— А лучшие труппы собирают толпы, все смотрят на сцену — идеальный момент для кошельков!

— М-да, — повторила Санни, отчаянно пытаясь найти остроумный ответ, но мыслей — ноль.

— В детстве мечтала к ним прибиться, — бормотала Алекс, уставившись на подмостки. — Казалось, это рай. Своя семья. Вечно в пути, оставляя прошлое за спиной. Нигде не задерживаешься. Не успевают возненавидеть. Получаешь деньги за то, что притворяешься другими… Вот чего я хотела. Стать кем-то другим… — Голос ее поник, а взгляд застыл на сцене, будто ловя ускользающую тень мечты.

Санни хотела сказать, что Алекс нравится ей именно такой. Больше, чем кто-либо. Хотела с того самого поцелуя. Но присутствие посторонних: осуждающего брата Диаса и язвительной Вигги... Сковывало. Теперь между ними словно выросла стена, а раствор давно затвердел.

Иногда Алекс бросала на нее взгляд, пытаясь улыбнуться, а Санни в ответ корчила дурацкую гримасу. Чертово лицо! Алекс отводила глаза, и это ранило. Хотя, возможно, виной были сломанные ребра, все еще нывшие при вдохе.

Если инициатива и исходила от Санни раньше, то теперь шаг предстояло сделать ей. Но стены, которые она годами возводила, не рушатся по щелчку. Каждый день она набиралась смелости, но затем сомнения накрывали: а вдруг Алекс просто ветрена? Целоваться для нее — пустяк? Может, она со всеми так, уже забыв тот поцелуй? От этой мысли Санни становилось тошно.

Эльфов, блять, все ненавидят, как мог бы подтвердить Джон Антиохийский. Но по ее опыту, их же все жаждут. Целовалась она не впервые, но впервые за долгое время ей захотелось повторить.

Папа вновь подняла рясу, продемонстрировав накладную «мохнатку», и зал взорвался смехом. Санни наклонилась вперед, дрожащий палец протянув к плечу Алекса...

— На! — Волчица Вигга протиснулась мимо, сунув Алексу очередной шашлык. Мясо, обугленное и залитое маслянистым соусом, жарила здоровая баба на искрящемся костре. Санни от одного вида скривилась.

— Выглядит как ад, — закрыла глаза Алекс, нюхая кусок. — А на вкус, как рай. — И откусила.

— Сомневаюсь, что это баранина, — брат Диас осторожно ковырял шампуром передними зубами.

— Даже если бы это была человечина, все равно бы ела, — буркнула Алекс с полным ртом.

— Санни? — Вигга потрясла шашлыком перед ее лицом.

Та натянула капюшон ниже и отодвинулась в тень у стены.

— Сыта.

— Да ты ж тощая, как щепка! — Вигга открыла рот, заглотив весь шашлык разом. Брат Диас молча наблюдал, как ее татуированные щеки вздулись, как она вытащила застрявший волос и, счастливо недоумевая, уставилась на сцену: — Что, черт возьми, эти ублюдки сейчас вытворяют?

— Ебаться — грешно, вот и вся суть, — пояснила Алекс.

Вигга наклонилась, выплюнув хрящ.

— А верх — низ, день — ночь. Будто счастье для них это всех в дерьмо окунуть. Солнце бы потушили, кабы могли! Давай монету, Алекс.

Та шлепнула серебрянку в ладонь Вигги, и та двинула за добавкой. Санни наклонилась к Алексе:

— Скажи, что эту не из жопы достала.

— Нынче только золото туда кладу, — гордо вскинула подбородок Алекс, поворачиваясь к сцене. — Я ведь принцесса, между прочим.

Все закончилось, конечно, грешной Папой, влекомой в ад. Вернее, за намалеванные картонные языки пламени у кулис, где мелькали руки кукловодов. Патриарх Трои громогласно вещал о Двенадцати Добродетелях, особенно о Милосердии и Щедрости. Затем, внезапно спрыгнув с подмостков с чашей для подаяний, он обратил публику в бегство быстрее, чем если б Санни скинула капюшон, явив уши.

Однако Алекс щедро отблагодарила лицедеев. Для выросшей в поисках новых тайников, она оказалась неожиданно щедра, когда хотела. Патриарх Трои, чья накладная бровь едва держалась, удивленно поднял лохматые дуги при виде звякнувшего в чаше серебра:

— Благословенна твоя щедрость, чадо, — он начертил колесо на рясе, усыпанной перхотью.

— Ваша грешная Папа весьма потешна, — сказала Алекс. — Вряд ли это оценят на западе.

Патриарх Трои наклонился, шепча:

— На востоке грешна Папа, а праведен Патриарх. А на западе наоборот.

— А в центре? — спросил брат Диас.

— Если не уверены во мнении публики, оставайтесь туманны.

Освободившаяся от вечных мук Папа подошла, размахивая ризами для проветривания:

— Меня уже не раз гнали из деревень с факелами, стоило не угодить нравам.

Волчица Вигга задумчиво кивнула:

— Кого только не гоняли?

Лицедеев, кажется, ее присутствие не смущало. Трудно колесить с труппой, не свыкнувшись со странностями, но всему есть предел, потому Санни натянула капюшон ниже.

Брат Диас все еще хмурился:

— Разве хорошая пьеса не должна вести зрителя к истине Спасителя, а не потакать предрассудкам?

— Звучит благородно, — Патриарх снял тиару, почесав лысеющий, покрытый струпьями лоб. — Но поверьте, чаевых это не прибавляет.

— Блуд… — брат Диас прокашлялся, — конечно, грех… — Он снова прочистил горло. — Но в истории хватает примеров, как грешники раскаивались и возвращались в лоно Спасителя…

— Умоляю, оставьте лоно Спасителя в покое! — воззвала Папа, благочестиво возведя очи горе.

— К милости Всемогущего! Просто тащить в ад… — брат Диас вновь закашлялся. — Я предпочитаю верить в милосердного Бога, а не мстительного.

— Разве не все такие? — пробормотала Санни себе под нос, хоть и не была уверена в его правоте.

— Я не священник, друг, — сказал Патриарх, — несмотря на рясу. Но мне кажется, ее наказали не за блуд, а за лицемерие.

— Именно! — подхватила Папа, демонстрируя единство Церквей Востока и Запада, увы, лишь на сцене. — Звери на поле тоже совокупляются, в конце концов.

— Когда везет, — добавила Вигга, вытирая жир с подбородка.

— Но они не лгут, — продолжил Патриарх. — Не проповедуют одно, а творят другое. Не судят других, сами погрязнув в грехе.

— Верно, — хмуро пробурчал брат Диас, будто ответ его не удовлетворил. — М-да…