Дьяволы

— Похоже на колокольню, — прищурился брат Диас, вглядываясь в дождь.

Вигга откинула мокрые волосы, отчего по спине пробежал холодный ручеек, и направилась к руинам.

— Может, крыша еще цела.

Глава 47 Обеты

— Ничего себе вид, — сказала Алекс, щурясь на разрушенный фасад. Создавалось впечатление, что лишь засохший плющ не дает ему рухнуть.

— Аббатство Святого Димитрия, — прошептал брат Диас. Статуя покровителя целителей стояла в нише над воротами, рука, некогда поднятая в благословении, теперь обломана по запястье.

— Он один из моих любимых святых! — сказала Санни.

— Неужели?

Она и ее промокшая лошадь уставились на него. — Для эльфа они все на одно лицо.

Брат Диас вздохнул. — Монахи самоотверженно лечили больных, пока не получили приказ покинуть это место. Говорят, некоторые остались, чтобы совершить последние обряды над умирающими.

Вигга нахмурилась, глядя на заросшее кладбище, подступавшее к стенам монастыря. Земля просела за последние десятилетия, крапива оплела надгробия, склонившиеся вокруг грязной лужи. — Совершишь надо мной обряд, — спросила она, — если тут заведутся призраки?

— Думала, ты в Вальхаллу собралась? — спросила Санни.

— Первый выбор, но подстраховаться не помешает.

— Рай для кающихся грешников, — буркнул брат Диас, подходя к двери аббатства, давно слетевшей с петель и прогнившей в проеме. В нее была вмурована деревянная табличка со стершейся надписью, но оттиски круга и пятиспицевого колеса сохранились. — Печати Папы и Патриарха. Вход запрещен под страхом отлучения.

Санни пожала плечами. — Меня еще не отлучали.

— А я на короткой ноге с Папой и парой кардиналов, — Алекс обошла брата Диаса, переступив через гнилую дверь. — Думаю, смогу выбить нам разрешение.

В заросшем дворе вода капала из разбитых желобов. Один угол превратился в лужу, а крытая галерея с обрушившейся кровлей тянулась вдоль стены. Это напомнило брату Диасу его монастырь — шествие по галерее к утренней молитве, дыхание, дымящееся на зимнем холоде.

Он вошел в зал со сквозняками и паутиной меж стропил. Крыша, кроме одной протечки, цела. Пол сухой. Пыльные столы и стулья стояли рядами, нетронутые десятилетиями, точно как в трапезной его монастыря. Безвкусная еда, удушающая тишина, рутина — каждый день как предыдущий...

Он вздрогнул от грохота. Вигга швырнула мокрый плащ на стол и отряхивалась, разбрызгивая воду. Она сдула капли и наклонилась, выжимая волосы. Мокрая рубашка прилипла к спине, обрисовывая татуировки, а штаны — к ягодицам, очертания которых он и так знал слишком хорошо...

— Святая Беатрикс, — пробормотал он, отворачиваясь и поправляя штаны, которые стали тесны в паху, а другой рукой хватая за флакон со святой водой.

Санни ввела лошадь, пытаясь расстегнуть подпругу и придерживать ребра. Диас подошел, желая отвлечься:

— Давай я, — он стянул мокрое седло и швырнул на пол.

Санни сняла капюшон, начала гладить лошадь, бормоча. Ее бледные волосы слиплись, одно ухо торчало наружу. У эльфов острые уши, но кончик ее уха был неровно обрублен.

Он заметил ее взгляд. В полумраке ее глаза казались огромными.

— Обрезали ножницами для овец, — сказала она.

Брат Диас сглотнул. — Кто?

— Назвали врагом Бога. Видимо... друзья Бога? — Она продолжила гладить лошадь. — Крови было больше, чем они ожидали, потому второе ухо оставили. — Она повернула голову, демонстрируя острый кончик, и щелкнула по нему пальцем.

Брат Диас сглотнул. — Это… — Он не знал, что сказать. С точки зрения доктрины, она и правда была врагом Бога, но без нее их миссия потонула бы в Адриатике. Он встречал людей, которые, казалось, и вовсе были лишены души. С чувством вины он отвернулся, ища спасения в делах.

Алекс разглядывала мертвый камин, потирая руки. — Разожжем огонь?

— Попробуем. — Вигга схватила стул, взметнула его над головой и со свистом опустила на другой, разнеся оба в щепки. Ее безумная ухмылка обнажила клыки, пока она топтала обломки босой пятой.

Легкая сила. Радостная дикость. Полное презрение к условностям. Брат Диас отвел взгляд, в очередной раз поправляя штаны. — Святая Беатрикс…

Чистые мысли — скучные мысли! Это же монастырь, ради Спасительницы... тут должно хватать и чистоты, и скуки. Он положил руку на пыльный пюпитр, где чтец бубнил Писание во время трапез, пресекая праздные разговоры и греховные мысли.

Скрипнувшая дверь привела его в часовню. Птичьи гнезда под сводами, пол в помете. В его монастыре было полдюжины святынь; здесь же — витраж с изображением Спасительницы на колесе, окрашенный закатом в кровавые тона. Благочестиво и совсем не возбуждающе.

Он опустился на колени, сложил руки. — О свет мира, — прошептал, глядя в лицо дочери Бога, — что мне делать? — Молчание. — Я знаю правила: не ложись с оборотнем. Или… хотя бы не повторяй. — Его смешок сорвался в полуслове. Вряд ли всеведущую дочь Бога тронет такая жалкая пародия на юмор.

— Почему я так искушаем? — Молчание. — Ну, я понимаю… чтобы укрепить веру. Но я проваливаюсь. Позорно. — Он понимал, что молитва превратилась в нытье, но остановиться не мог. Грань между ними всегда была зыбкой.

— Дело не в плоти… — Молчание. Он сморщился. — Ну, не только в плоти… — О Боже, само слово вызвало образы: татуированная кожа, упругие мышцы, пот… — Хотя она… — Он искал слово. — Плотская? — Ужасный выбор. — Я хочу быть другим! Не лучше... тем, кем был раньше... Тем, чьи грехи загнали его в монастырь.

— Мне нужен… совет. — Нытье перешло в вопль. — Моя вера… поколебалась… — Она оказалась слабее ягодиц оборотня. А эти ягодицы… под ладонями, словно вырезанные из дерева… — Нет! — прошипел он. Молиться с эрекцией в монастыре не приветствовалось. Он отвернулся от безмолвного укора Спасительницы и замер.

Вигга стояла в дверях, мокрое одеяло в руке. Они смотрели друг на друга под стук дождя за стенами.

— Молишься? — спросила она.

Брат Диас сглотнул. — Ну, я монах.

— Ах да. Порой забываю.

— Честно говоря, я тоже. — По крайней мере, в лучшие моменты.

— Помогло?

— Быть монахом? Не особо, если честно.

— Я про молитвы.

— Тоже нет. — Он почесал щетину, от которой зудело все лицо. — Если честно.

Вигга опустилась на пол, прислонившись к стене. — Санни разожгла огонь в зале. — Она развернула одеяло на коленях. — Луна почти полная… так что… меня попрет. Лучше останусь тут, чтобы не бесить…