Его Медвежество и прочие неприятности

И никогда Валерия не видела столько горя в серых глазах девушки. С искусанными губами и белая, как мел, бедняжка ворвалась в комнату и упала на колени, умоляя определить ее ухаживать за раненым. Конечно, Валерия разрешила. Это было меньшее, чем она могла помочь – на соболезнования не находилось ни слов, ни сил.

Душа казалась вывернутой наизнанку и скрученной в тугой канат боли и безысходности. Валерия не хотела ни есть, ни пить, ни жить. Ложилась в постель и лежала с открытыми глазами, потому что как только закрывала их, преследовавший днём и ночью кошмар обретал реальность.

Выполнял приказ короля…

– Это правда?

– Да, моя лэрди. Правда.

Красиво лгал. Можно сказать – мастерски. Интонации, взгляд, поза… Ничем себя не выдал. А она тоже хороша. Второй раз на одни и те же грабли. Чувствовала же – все не то. На стройку умчался, записочку оставил. Но проще закрыть глазки, чем второй раз окунуться в грязь измены. Только от левака ее давно уже бывшего мужа не было и вполовину так больно…

В дверь постучались, и сердечная горечь обрела новые режущие грани.

– Я скажу, что Вы устали, - робко прошелестела Дорис, но Валерия покачала головой. Это какой-то мазохизм – не хотеть, но ждать его прихода. Знать, что после короткого разговора станет в тысячу раз хуже, и ночью она не заснёт, пока не выплачется в подушку, глуша звуки своего горя. Наверное, нормальный человек отказался бы от раздражавшего фактора, но Валерия одержимо его ждала. И так же ненавидела.

Молчание – знак согласия, и через несколько секунд она ощутила пробирающий до костей взгляд.

– Здравствуй, Лери.

***

Маленькая лэрди дернулась, будто он ударил ее. На осунувшемся личике мелькнула гримаса боли, и воспалённый рассудок жадно схватил новую дань для будущей бессонной ночи. Хотя Бьёрн точно не помнил, спал ли он вообще эти дни, и сколько их прошло. Время смазалось в одну бесконечную ленту агонии, его худшего кошмара – презрения и холода в лазурно-зеленых глазах. Однажды он хотел это видеть, но теперь тихо умирал, чувствуя, как Лери отталкивает его. Лучше бы убила. Взяла меч, а он не стал бы сопротивляться, может, хоть так любимой станет легче…

Молчание разбавлял шорох занавесок и сердитые взгляды Дорис. Служанка отказывалась покидать свою госпожу, а Бьерн не настаивал, едва ли замечая присутствие посторонней. Все сказанное он мог бы повторить при полной площади свидетелей, не испытывая стыда за недостойные мужчины попытки снискать прощения.

– Ты сегодня опять не ела,- произнес, тихо подступая на шаг ближе.

Маленькая лэрди отказывалась от еды. Слуги докладывали, что по утрам она не может принять ничего, кроме травяного чая. Флинн толковал ему о сильном стрессе и необходимости дать девушке время, но разве это нормально – почти ничего не есть?

Лери осталась к предлогу завязать разговор равнодушна. Смотрела в окно, но тонкие пальцы вцепились в резной подлокотник кресла, и ресницы дрожали в бесполезных попытках скрыть подступившие слезы. Когда он впервые их увидел…

Граница его личного ада была очерчена двумя мокрыми дорожками на бледных щеках. Сколько раз он проклял тот вечер и собственную глупость, застлавшую глаза черным платком непонимания? Грыз себя, припоминая каждое слово отвратительной лжи? Метался по комнате загнанным зверем, готовым лезть на стены от невозможности исправить прошлое или найти правильные слова, чтобы все объяснить. Ту испепеляющую ревность, стоило подумать о своей женщине в объятьях другого, и обжигающую крутым кипятком боль, настолько неожиданную, что он испугался сам.

Самое простое решение – отступить и сделать вид, что он до сих пор может управлять своими чувствами, казалось единственным выходом, но обернулось смертельной ловушкой.

– Лери, прошу, тебе действительно стоит поесть.

– Заботитесь о жене, лэрд де Нотберг? Ну да… Наследники должны быть здоровым.

Безжалостные слова пронзали навылет, но он любил каждый звук. Пусть ругает его, бросает словесные пощёчины, но говорит. И все-таки как невыносимо слышать от нее – лэрд. Как будто сгораешь заживо.

– Любимая, я не…

– Не надо. Если Вас беспокоит мое питание – не тратьте силы.

Его беспокоило не питание. То есть беспокоило, но не так сильно, как другое. Приблизившись вплотную, Бьерн обошел кресло и присел перед женой, уравнивая их рост. Маленькая лэрди вся сжалась, пытаясь отодвинуться, но ему нужно было видеть любимые глаза.

– Лери, пожалуйста… - Девушка дернулась, избегая его прикосновения.
– Клянусь, я… между мной и Миранной ничего не было.

– Конечно, не было, - зашипела зло, но по щекам уже ползли хрустальные капельки, - вы просто пили чай! Твоя содержанка это подтвердит.

Миранна уже не была его содержанкой и тем более ничего не могла подтвердить - сегодня утром ему сообщили, что тело женщины нашли в указанном бастардом месте. Ублюдок не собирался оставлять сообщницу в живых и избавился сразу после выполненного задания. Глядя на ровные строки доклада, Бьерну хотелось расхохотаться с одержимостью полоумного. Оттолкнул любимую женщину и чуть не лишил короля трона! Это же надо быть таким ослом и по самые уши залезть в расставленные специально для него силки! На радость заговорщиков сплясать нужный танец, и плевать, что главный козырь Элоизы стал потрясением для всех.

– Любимая, ну послушай…

– Нет! Убирайся. Оставь меня в покое! Лжец. Вы все – лжецы!

– Господин!

Дорис кинулась к ним, но он уже отшатнулся прочь. И трясло его так же, как маленькую лэрди, а в груди жгло и кололо. Сердце ворочалось тяжело и больно, будто его окружали острейшие копья. Прогоняет его… Не верит. Он бы и сам себе не поверил! Отчуждение ширилось между ними черной бездной, и он был готов на все, чтобы от него избавиться. Озарение разорвало мрак отчаянья слепящей вспышкой. Ему нужен Георг! И камень истины…

***

Тяжёлые шаги затихли, и Валерия дала волю слезам. Как же это… неправильно! И жажда поверить, опять закрыть глаза и притвориться, что ничего не было, росло настырным сорняком. Обдери руки в кровь, но от него не избавиться. Как не отмыть черные пятна разочарования. Настолько глубокого, что не хватит ни подвигов, ни бесконечных «прости», чтобы вытащить ее из этой ямы.

– Госпожа, Вам на воздух надо… Так побледнели.

Да, воздух… Едва только Дорис это сказала, как желание прогуляться в саду слегка ослабило давящую на плечи тяжесть. Может, если ходить по тропинкам достаточно долго, то сегодня ее не будут изводить сны, в которых ничего этого нет и она счастлива... Да, надо в сад.