Эхо забытых стен

Спустя неделю, или около того – в лагере не было ни часов, ни календаря, время превратилось в бесконечный серый поток – прозвучало объявление. Солдаты, сзывая беженцев, объявили о перераспределении. Самые слабые и раненые, те, кто не мог работать на земле, будут отправлены в глубь Стены Роза, на вспомогательные работы и содержание за счёт государства. Более сильные и молодые, особенно те, кому исполнилось 12 лет, будут направлены в тренировочные корпуса для прохождения военной подготовки. Мест не хватало, и это был, по сути, узаконенный способ сократить количество непроизводительных ртов и подготовить новую рабочую силу… и пушечное мясо.

Услышав об этом, Алексей почувствовал толчок адреналина. Тренировочные корпуса. Вот где все сойдутся. И Бертольд, и Райнер, и Энни. И Эрен, Микаса, Армин. И вот где он должен быть. Не как наблюдатель, а как участник.

Карла, к этому моменту, оставалась жива, но ее состояние было крайне тяжелым. Лихорадка не отступала, раны гноились. Она была слишком слаба для долгой дороги.

«Она не переживет это перемещение», – тихо сказал Алексей Эрену и Микасе. Его голос был ровным, без эмоций. Он просто констатировал факт.

Эрен взглянул на мать, потом на него. Его глаза были полны ненависти и отчаяния. Он понимал. Он сам видел, как угасает жизнь в глазах тех, кого не могли спасти.

«Но… мы не можем ее бросить», – прошептала Микаса.

«И не бросим», – ответил Алексей. Его план начал обретать четкие очертания, суровые и прагматичные. Он не мог взять Карлу с собой в Тренировочный Корпус. И они тоже не могли. Она бы стала обузой, подвергая их всех опасности. В военном лагере не место тяжелобольным.

«Эрен, Микаса, Армин, – обратился он к ним, голосом, который, несмотря на молодость, звучал странно тяжело и веско. – Вас отправят в Тренировочный Корпус. Это ваш шанс. Шанс научиться сражаться. Стать сильнее.»

Эрен сжал кулаки. «Сражаться… Чтобы убивать…»

«Да, – кивнул Алексей. – Чтобы убивать. И чтобы выжить. Вы нужны этому миру.»

Эрен посмотрел на него с недоумением. Этот чужак, спасший их, говоривший так уверенно.

«Вашу мать… – Алексей сглотнул. Горло было сухим. – Ее отправят вглубь территории. В больницу. Может быть… может быть, там ей окажут помощь. Если сможет выжить до этого.»

Он знал – это ложь. Шансы Карлы на выживание даже в условиях центральных районов Стены Роза были минимальны, учитывая характер травм, отсутствие квалифицированной помощи в Шиганшине и заражение. Но сказать им правду – это убить в них последнюю надежду. А надежда, даже призрачная, была нужна, чтобы подтолкнуть их дальше. К Тренировочному Корпусу. К их судьбе.

«Но… мы не можем оставить ее…» – Армин снова прошептал.

«Вы не оставляете ее, – жестко сказал Алексей. – Вы идёте, чтобы стать теми, кто сможет защитить тех, кто остался. Это ее жертва. И она захочет, чтобы вы были сильными. Вы будете тренироваться. Выживете. И вернетесь за теми, кто не смог уйти сам.»

Эрен смотрел на него. В его глазах шла какая-то внутренняя борьба. Ярость против любви, долг против отчаяния. Ненависть к Титанам, которых он поклялся истребить, теперь обрела новую цель – не только месть за смерть, но и спасение от ужаса существования.

«Вы пойдете в Тренировочный Корпус, – повторил Алексей, не давая им возможности передумать. – Вам там всё расскажут. Меня, возможно, отправят с вами. Или в другую группу. Если встретимся там – будем держаться вместе.»

Он не мог гарантировать, что его направят с ними. Отбор производился стихийно. Его возраст был на пределе для набора в юные годы. Но его физические кондиции, даже после всего пережитого, должны были произвести впечатление. Его решительный взгляд. Его знание, как держаться и что говорить, чтобы выглядеть "крепким и пригодным".

В тот день началось перемещение. Хаос сменился более упорядоченным, но от этого не менее мучительным процессом. Беженцев сортировали. Пожилых, больных, совсем маленьких детей – в одну сторону. Крепких мужчин и женщин, подростков – в другую.

Карлу осторожно унесли медики. Эрен не сопротивлялся. Он лишь стоял, смотря ей вслед, пока ее бледное лицо не скрылось в толпе страдающих. Рядом с ним Микаса, безмолвная и сильная, взяла его за руку. Армин, дрожащий, но теперь смотрящий вперёд с какой-то новой, мрачной целеустремлённостью.

Алексей оказался в группе, направляющейся на юг, к центрам обучения. Он не видел, куда унесли Карлу, не знал, что станет с ней дальше. Его знание об этом мире оборвалось здесь. Отныне каждый его шаг, каждое его решение, каждая жизнь, спасенная или потерянная, меняли историю. И он нёс это бремя в себе, словно живую, горячую отметину.

Прощай, Карла Йегер. Ты изменила всё. А теперь мы должны жить с последствиями этого изменения.

Впереди, через несколько недель, их ждала дорога. Путь внутрь Стены Роза. Затем – тренировочные лагеря. Муштра. Знакомство с теми, кого он должен был нейтрализовать. Первое столкновение с Титанами. Первая настоящая битва.

Из беженского лагеря у Стены Роза их перебрасывали медленно, партиями. Процесс был изматывающим, бесчеловечным. Словно не с живыми людьми обращались, а с партией скота, подлежащего сортировке и транспортировке. Толпа, грязь, невыносимый смрад, крики, сменяющиеся апатичным молчанием – это была новая реальность для десятков тысяч изгоев, выброшенных из своих домов. Алексей оказался в группе, направляемой на юг, вглубь территории. Вместе с ним были Эрен, Микаса и Армин. Они держались рядом, инстинктивно, как сбившиеся в стайку птицы в грозу. Карла осталась в лагере. Ее лицо, такое же бледное, такое же полное боли, преследовало их всех, молчаливым призраком на пути к новому миру. Ее судьба оставалась неопределённой, но Алексей не питал иллюзий.

Транспортировка осуществлялась в переполненных вагонах открытых железнодорожных платформ. Дороги в этой части Стены Роза, казалось, не знали покоя: постоянное движение войск, снабжения, беженцев. Дым из паровозных труб застилал небо, копоть оседала на лицах и одежде. Люди сидели плотно, прижавшись друг к другу, пытаясь сохранить хоть немного тепла. Холод пробирал до костей, особенно по ночам. Еды давали мало, баланда, мутная и безвкусная, лишь на короткое время притупляла чувство голода.

Алексей сидел в углу платформы, прислонившись к деревянной обрешетке. В его взгляде не было паники или отчаяния. Только усталость и холодный расчёт. Он наблюдал. За Эреном, Микасой, Армином. За другими беженцами. За солдатами-конвоирами. Его обостренные чувства, притушенные физическим истощением, тем не менее, сканировали обстановку. В этой поездке не было погони – те, кто искал его, не стали бы действовать так открыто. Здесь были лишь усталые, равнодушные солдаты, выполняющие приказ.

Эрен сидел рядом с Микасой, взгляд его был устремлен куда-то вдаль, сквозь пейзаж проносящихся мимо полей и лесов. Его губы иногда шевелились, беззвучно повторяя что-то, что Алексей знал – свою клятву, свой приговор Титанам. Теперь к ней примешивался призрак страдания матери, который не давал ему покоя. Эта боль не убила его ярость, нет. Она исказила ее, сделала более мрачной, более… глубокой, что ли. Убив материнские руки Титанами – это одна трагедия. Видеть ее живой, но приговоренной к мучительной агонии, лишенной даже возможности мечтать о свободе – это другая, возможно, даже худшая.