Экс на миллион

— Не нужно злиться, товарищ! — наставительно произнес Медведь. — Конспирация и еще раз конспирация. Мы должны быть постоянно начеку. Скоро против нас начнет действовать вся полиция Империи, осознав, что именно мы, максималисты, несем главную угрозу режиму. Хаос! Только создав хаос, можно массово втянуть народ в борьбу, в социализм…

Ну, завел шарманку! Как комиссар, накачивающий вверенную ему часть перед боем. Мне только агитации за советскую власть, то бишь, за революцию, не хватало. У меня в памяти много всего отложено, что позволит разбить в пух и прах все его доводы. Хотя вряд ли он правильно среагирует на мои пророчества. Фанатик идеи — что с него взять? Он продолжал вещать яростно, вкладывая энергию в каждое свое слово. Только нервное подергивание лица несколько портило картину.

Я спокойно смотрел ему в глаза, не особо прислушиваясь. Войти в историю — этого он хочет? Я даже не исключал того, что его не волнует возможность получить власть в свои руки. Амбиции и еще раз амбиции — вот, что двигало этим человеком. Профессиональный революционер — надо же такое придумать?! Превратить в профессию террор, подпольную жизнь… Могу понять, когда убийство превращается в профессию, в источник дохода. Есть же наёмные убийцы, есть мафия. Но творить хаос, прикрываясь желанием послужить народу, и за этот счет жить? Не понимаю. Вернее, понимаю, но не принимаю.

«Вы же банкроты, хотя еще не знаете об этом. Если доживете до Красного Октября, сами все поймете. Большевики смахнут вас с доски с еще большей легкостью, чем монархистов. Но мне на вас плевать. Случайные попутчики и только».

— Может, по делу поговорим? — прервал я на полуслове разошедшегося Медведя.

— По делу? — сразу успокоился он. — По делу можно. Мне рассказали про ваши условия. Они принимаются. 25 процентов и три заграничных паспорта. Но хотелось бы выслушать конкретику.

О, мне было что рассказать господам террористам. Времени я даром не терял после первой встречи с Володей в «Метрополе». У меня в кармане карта и подробно расписанный по пунктам план. Лично проверил все нужные точки. Прошел ножками, сверяясь с часами, которые все ж таки себе прикупил. Все разведал: и место сбора боевой группы, и как зайти в банк, и пути отхода.

Я расстелил на столе карту, сдвинув к самовару опустевшую сковородку.

— Итак, наша цель — банк Московского купеческого общества взаимного кредита. Рыбный переулок. Новый Гостиный Двор. Переулок совсем небольшой, саженей сто двадцать. Вход в него с Биржевой площади или с Варварки. Есть и черный ход, очень для нас удобный. Через него дворами можно выбраться в Юшков переулок, соединяющий опять же Варварку и Ильинку. Если на Биржевой дежурит городовой, который может поднять тревогу, то Юшков в плане отступления куда безопаснее, — я показал на карте вилкой все точки и добавил. — Про отход поговорим позже, а сейчас по пунктам с самого начала.

— Секунду! — прервал меня Медведь и по-доброму улыбнулся. — Разговор у нас долгий. Давайте его вести за чаем. Володя, нальешь?

Товарищ Володя тут же завозился с самоваром, притащив заварочный чайник и чашки. Пока заваривал, товарищ Анатолий закурил папиросу и спросил:

— Почему именно этот банк?

— Очень удобный: все на втором этаже, компактно, проще контролировать обстановку. И такой… карманный, что ли, если понимаете, о чем я.

— Мало народу?

— Да. Практически всегда пустой. Подломить этот банк можно с той же легкостью, как у ребенка конфетку отнять. Только конфетка выйдет золотой.

— Сколько там будет? — хором выдохнули господа террористы.

— Не ко мне с таким вопросом. Но, судя по всему, обороты солидные. Рядом же Биржевой зал. И я своими глазами видел, как в банк в первой половине дня шныряют брокеры для кредитования. И сдают на хранение ценные бумаги. Только я бы не советовал связываться с акциями, векселями и прочей макулатурой.

— Почему?

— Они все номерные. И заверяются личными подписями при передаче. Вычислят на раз, если, украв, пойдете их превращать в деньги.

— Откуда вы все это знаете? — подозрительно спросил Медведь.

— Купил через этот банк немного акций на Нью-Йоркской бирже.

— Ничего себе! Вот так солдаты в нашей армии!

— Он же нитку собрался рвать, — подсказал Володя.

— Нитку? — переспросил я.

— Так уголовники говорят о побеге за границу.

— Понятно. Планы товарища Солдата нас не касаются. Вернемся к нашим баранам. Время экса? — продолжил расспросы Медведь.

— Конец операционного дня.

— Странный термин. Но суть я уловил. Если точнее?

— В шестом часу вечера.

— Сумерки, удобно, — кивнул Медведь. — Сколько народу потребуется?

— Человек 10–15. Одна группа заходит через парадный вход двумя волнами. Первая разоружает и связывает четырех жандармов в зале. Вторая берет на себя кассиров. В это время еще одна группа, поменьше, проникает в банк с черного хода и блокирует его.

— Где будут сосредотачиваться люди перед эксом?

— В трактире на Биржевой. Там всегда людно. Можно затеряться среди обедающих. Часть может погулять по Старому Гостиному двору. Если отработать синхронность, все получится.

— Да, вы оправдываете свою кличку. Все четко, по-армейски. Если бы не отдельные моменты, предположил бы в вас офицера Генерального штаба.

— Я не офицер.

— Это видно, — серьезно кивнул Медведь. — Вы скорее из старослужащих в унтер-офицерском звании. Правда, ваш возраст путает картину. Но это не мое дело. Вернемся к плану. Что за проблема с путями отхода?

— Идеальный вариант — разделиться на группы во внутреннем дворе Нового Гостиного Двора. Часть людей, без добычи, отходит через Ильинку. Другая, с деньгами, пересекает Варварку и через Зарядье спускается на Москворецкую набережную. Именно этот путь определяет дату экса.

— О, как! — не удержался от восклицания Володя. — Почему?

— Первая неделя Великого Поста, — подсказал я с легкой усмешкой.

— Я понял! — хлопнул по столу Медведь с такой силой, что подпрыгнули чашки. — Грибной рынок. На набережной будет столпотворение.

— Именно, — улыбнулся я. — Затеряемся в толпе. Никто нас и не вычислит. Но есть одна проблемка.

—?

— Китай-город. Зарядье с его трущобами. И с его блатными.

— Это не проблема, — решительно опроверг меня Володя. — С ворами я решу. У них передо мной должок.

— Вот прямо такой должок-должок, что они не кинутся на нас, допустив, что мы отходим с добычей?

— Да, именно такой должок-должок. Я расстрелял в декабре по просьбе авторитетных воров начальника Сыскной полиции.

— Вы?! — ахнул я. — Войлошникова?

— Да! Это что-то меняет?

Он, в моих глазах уже не просто бунтарь, а хладнокровный убийца, посмотрел на меня с вызовом. Медведь напрягся. Я молчал. Пауза затягивалась.

Момент истины, кто бы мог подумать. Хотя почему я не удивлен? Это же бомбисты. У этих ребят такая уверенность в собственном предназначении, что они способны оправдать любую низость, самое страшное преступление. И как мне быть? Коготок увяз, Вася, всей птичке пропасть. Знал же, к кому иду.