Экс на миллион
Шрифт:
Так и хотелось сделать зарядьевскому Мамке интенсивный массаж печени, но пришлось смолчать. Он нам нужен больше, чем мы ему. Вот когда все выгорит, тогда роли поменяются.
Между Татьяниным днем и сегодняшним 7-м марта, вроде, и не мало времени прошло, да только пулей пронеслось оно, это время. Пока все согласовали, пока я натренировал дружинников, как действовать в той или иной ситуации… Сейчас кажется, будто только вчера познакомился и обо всем договорился с товарищами Володей и Анатолием. Столько часов ушло на то, чтобы их ребята научились выхватывать из кармана маузер, не зацепившись им за подкладку. Столько раз я матерился на неучей, не способных спеленать четыре чучела, изображающих жандармов, или не перекрывать в процессе пеленания линию огня. Да одна только тренировка подхода трех групп к воображаемому банку в условиях, приближенных к реальном месту, сожгла мне миллион нервных клеток. Кто мне объяснит, ну что
И ведь чуть не сорвалось всё еще на стадии подготовки. Большевички свинью подложили. Большого такого и жирного хряка. Приспичило им, видите ли, нас опередить и самим банк бомбануть. Не взорвать, а именно обчистить. В Гельсингфорсе. В Великом княжестве Финляндском, где жизнь течет спокойнейшая, неторопливая. Но где существовала, как неожиданно выяснилось, мощная группировка красногвардейцев, часть из которых по приказу Центра и лично товарища Красина обеспечила прикрытие банде рижских гастролеров из числа террористов. 13 февраля они ворвались в филиал Государственного банка в столице княжества и похитили 175 000 рублей. Генерал-губернатор отправил следующее сообщение премьер-министру, которое попало в газеты: «Сегодня 15 вооруженных человек вошли в отделение Государственного банка и, направив пистолеты на служащих, заставили их удалиться в отдаленную комнату; затем, заметив непослушание со стороны сторожа и одного чиновника, дали несколько выстрелов; сторож убит, чиновник ранен легко».
Грязно сработали. Из-за убийства сторожа на них ополчилась вся Финляндия. И принялась их активно разыскивать. В итоге, всех переловили, причем задержания сопровождались перестрелками и гибелью констеблей-финнов. Из денег, если верить газетам, нашли только треть.
Я перепугался, что это нападение побудит московских банкиров усилить меры безопасности. Ну, сигнализацию там провести или жандармов прибавить. Месяц почти прошел — тишина! Ничему дураков жизнь не учит!
А умные — в чем-чем, а в уме товарищам Медведю и Володе не откажешь — делают нужные выводы. Они, например, поняли, что самая большая глупость — это светить после экса туго набитым бумажником (так попалась четверка уроженцев Лифляндии на железнодорожной станции). Что нужно прислушаться к моим советам в отношении тщательной подготовки отхода и легализации полученных средств. И, главное, они признали, что крови нужно избежать любыми способами.
Какими? А для чего, спрашивается, я бока себе отлеживал на чердаке дома на Варварке? Конечно, не каждому дано осознать, как человек с оптической винтовкой в руках способен предотвратить кровопролитие. Большинство же мыслит примитивно: раз ружье заряжено, оно непременно выстрелит и кого-нибудь убьет. Непременно насмерть. Ага-ага. Вообще-то, смотря, кто стреляет. Я, к примеру, никого расстреливать не намерен. А вот отогнать полицию, если примчится, прицельным огнем — самое то. Когда у тебя пули начнут над самой головой летать, кем нужно быть, чтобы не укрыться, а? Робокопов пока в Российскую империю не завезли.
И, как я сказал товарищу Володе, позиция у меня — самая уязвимая. Поймают с винтовкой в руках — виселица обеспечена. Еще и Пузан где-то отирался поблизости, заставляя мои волосы на затылке непроизвольно шевелиться. Я, ясен пень, очень культурно попросил его удалиться в свою нору и не отсвечивать. Но воры есть воры. Никогда не знаешь, что им в голову взбредет.
Все! Понеслась Маруся за кефиром! По Рыбному с обеих его концов двинулись две группы навстречу друг другу. Все, как один, в приличных темных полупальто с приметными каракулевыми воротниками и серых папахах. Большая группа задержалась у подъезда, прикрывая меньшую из пяти человек, уже входящих в банк. В ней должны быть Володя, Беленцов (или товарищ Саша, как его звали в дружине) и еще трое самых крепких и толковых парней, которых я отобрал лично. Отсюда мне не видно, но я знал, что в этот момент Изя должен отмычкой вскрыть черный ход. Ровно через пять минут он с Осей и еще одним боевиком поднимутся наверх.
Самый ответственный и чреватый сложностями этап! Разоружение и обезвреживание жандармов. Если прозвучат выстрелы, значит, все пошло вопреки плану. Я припал к прицелу, наведясь на дальний конец переулка. Секунды скалывались в минуты. Внутрь пошла вторая группа. Выдохнул и перестал пялиться в оптику. И наконец-то сделал, о чем мечтал все томительные минуты: от души смачно прочихался. В нос постоянно лез мелкий голубиный пух, которого здесь навалом.
Еще пять минут. От Биржевой площади по Рыбному спускался
какой-то конторский служащий. Вот он дошел до здания банка. Поднял голову. Что-то принялся высматривать в окнах банка взаимного кредита, не двигаясь с места.Что он там разглядел? Я почувствовал, как вспотели ладони. Почихал на свою голову! Снова плотно прижал к плечу приклад винтовки. Если прохожий поднимет тревогу, придется стрелять. Городовой на площади непременно бросится к банку. Но я его к дверям не подпущу.
Зевака неожиданно повернулся и продолжил неспешно двигаться в сторону Варварки. Ничего не понятно. Но здорово! Обошлось без стрельбы.
(обратите внимание на маленькую картинку в левом нижнем углу. Это, вне всякого сомнения, Новый Гостиный двор в Рыбном переулке. А во всех статьях об ограблении Московского банка общества взаимокредитования зачем-то помещают фото другого объекта — дом Иосифо-Волоколамского подворья на Биржевой площади. Ошибка. Похожая вывеска, но имеющая отношение к другому банку. И мне, как автору, правильная локация интереснее — она намного привлекательнее для описания подробностей преступления)
Еще семь минут прошло. Дверь открылась. Из банка с отставанием от намеченного графика вышел один из экспроприаторов (теперь уже точно можно так называть участников налета) и неторопливой походкой двинулся в сторону Ильинки. На голове отсутствовала папаха. Это не только элемент маскировки, но и мне сигнал срочно менять позицию. Я подхватил винтовку и в потемках перебежал на другой край чердака, к слуховому окну, глядевшему на выход из Юшкова переулка на Варварку. Изгваздал в паутине свою бекешу, чуть не потерял кубанку с головы, зацепившись за поперечную балку, сорвал с насиженного места голубей, что-то возмущенно мне поведавших на своем, на птичьем, о моей персоне. Наверное, обматерили за то, что помешал им чистить перышки. Ну, пардонс-с, я быстро. Чтобы оценить обстановку, пришлось слегка высунуться из оконца. Здесь обзору мешали крыши Двора бояр Романовых. Это строение, как и дом, в котором я находился, принадлежали Знаменскому монастырю. Монахам, святым людям. А тут я такой с винтовкой. Попадусь на глаза — проклянут.
Из переулка показалась группа из восьми человек, включая Изю, Осю и товарищей революционеров. В руках мешок и бумажные пакеты. Двигались ходко, но не бежали. Все, как я учил. Пересекли Варварку и пропали из виду, начав спуск по Псковскому переулку. Никто их задерживать не пытался. Никто не поднял крика. Моя миссия здесь завершена. Пришла пора втопить по тапкам.
Винтовку в хитрый чехол, напоминающий строительный куль. Перевязал его бечевкой. И попрыгал по ступенькам вниз, мимо доходных квартир и лавок, сдаваемых в доме в аренду насельниками монастыря. Чтобы сюда попасть, понадобился Пузан. А свалить в закат я и без него мог запросто. Выскочил во двор и бросился со всех ног вдогонку за моими подельниками. По пути сделал маленький крюк к большой стройке на углу Псковского и Мокринского переулков. Огромный доходный дом, уже прозванный в народе «Дом-корабль» из-за особенностей архитектуры, должны были сдать в этом году. Вокруг валялось немало еще неубранного строительного мусора. В одной из таких куч я заранее приготовил место для захоронки. Незаметно спрятал в ней винтовку. И побежал дальше. Проскочил Проломные ворота в Китайгородской стене и уперся в огромную толпу, заполнившую Москворецкую набережную.
Торг впечатлял, несмотря на вечернее время. От Большого Каменного до Устьинского моста наставлены возы с огромными раскрытыми кулями, доверху наполненными связками сухих грибов, орехами, вяленой ягодой. Бесчисленные кадушки с мочёной клюквой, с солеными рыжиками, груздями и маслятами. Нагромождение бочонков с подсолнечным маслом или медом. Прибывшие в Москву бородатые крестьяне и перекупщики торговали не только с розвальней. Кто-то раскидывал свой товар прямо на снегу, кто-то на саночках. Хоть рынок и назывался Грибным, предлагали все подряд — от лаптей до церковных книг.
Разыскать в этой суетливой толчее мою группу не представлялось возможным. Даже приметные серые папахи мне не помощники. Но все заранее учтено. Я нашел спуск с набережной к Москва-реке и выскочил на лед. До ледохода еще месяц, еще трудятся на реке ледорубы, добывавшие начинку для ледников. Река вполне проездная. Такой путь отхода подсказал Володя. Он с Медведем и уцелевшими дружинниками отходил из Пресни именно по реке, когда пали фабричные корпуса, превращенные в крепости. Отчего-то власти не догадались о столь очевидном маршруте. И сейчас наш санный обоз неторопливо двигался в направлении Устьинского моста. Когда первые розвальни, заполненные укрывшимися овчинами экспроприаторами, свернули на Яузу, плюхнулся в последние сани. Догнал прямо у мостовых опор.