Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

***

Много общих мотивов имеется у «Истории болезни» и «Горизонта» (1971).

В обоих произведениях атрибутом власти является белый цвет: «И черные коты, и люди в белом» (АР-3-116) = «Весь в белом он стоял в двери, / Как мститель с топором» [1989] ^{[1990] [1991] [1992] [1993] [1994]} , - и она пытается максимально ограничить свободу лирическому герою: «Я сладострастно рву нерасторопный жгут, / Что призван был прервать мое движенье» (АР-3-114) = «Предплечье мне стянул жгутом / И крови ток прервал»3-³⁴, - и своей мишенью выбирает его голову: «Не то поднимут трос, как раз где шея» = «Сдавил мне череп…», «Но всё ж я сохранил свой шейный позвонок, / Что так необходим интеллигенту» (АР-11-120) = «На шейных позвонках худых / Чуть задержались — и под дых» (АР-11-44). Поэтому в «Горизонте» герой стремится «успеть, пока болты не затянули», однако во второй песне он видит, что «туже затянули жгут», да и в первой «завинчивают гайки».

1989

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 15.

1990

Впервые данный мотив встретился в стихотворении 1960 года: «Закручена жизнь, как жгуты из джута…» /1; 323/. Сравним с песней «Ошибка вышла»: «Но туже затянули жгут». И еще одно важное сходство между этими текстаи: «Пожаром сожженная жизнь прожита, / Избита жестокой нагайкой» = «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом».

1991

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 13.

1992

Внимательным нужно быть потому, что власть легко может с тобой расправиться: «Зазеваешься — он хвать — и тикать!» («Лукоморья больше нет»), «Малость зазеваешься — / Уже тебя едят!» («Много во мне маминого…»), «Чуть отпустят нервы, как уздечка, / Больше не держа и не храня, / Под ноги пойдет тебе подсечка, / И на шею ляжет пятерня» («Баллада о короткой шее»). А в «Горизонте» речь тоже шла о «подсечке» («Но из кустов стреляют по колесам!») и о «пятерне», которая готова схватить за шею («.. Не то поднимут трос, как раз где шея»). Об этом же говорится в песне «О поэтах и кликушах»: «Да, правда, шея длинная — приманка для петли».

1993

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 22об.

1994

Там же.

Вообще герой прекрасно знает, на что способна власть: «Догадываюсь, в чем и как меня обманут» /3; 137/ = «А вдруг обманут и запрут / Навеки в желтый дом?» /5; 389/; «Кто вынудил меня на жесткое пари — / Дотошны, словно в денежных расчетах» (АР-3-113) = «Он вызнал всё, хоть я ему / Ни слова ни сказал» /5; 393/; «Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут» /3; И37/ = «Глядели все с ухмылкой» /5; 378/. Кстати, в черновиках последней песни главврач тоже хочет «пресечь» бег лирического героя: «Смени, больной, свой быстрый бег / На здравый смысл больничный!» /5; 375/.

Поэтому герой подстегивает себя, чтобы сохранить предельную концентрацию внимания: «И я твержу себе. / “Во все глаза смотри”» (АР-3-113) = «Но я сказал себе: “Не трусь”»335, «Держусь на нерве, начеку» /5; 79/336; сопротивляется пыткам: «Я голой грудью рву натянутый канат» = «Мне в горло всунули кишку — / Я выплюю-нул обратно» (в последней песне он также оказывается голым: «Лежу я голый, как сокол»); обращается за помощью к высшим силам: «Чего-нибудь еще, господь, в меня всели)» (АР-11-120) = «Я понукал себя: “Трави! / Утрись, утрой, о боже!”»33⁷: называет своих врагов безымянными местоимениями: «То черный кот, то кто-то в чем-то черном» /3; 131/ = «В моей запекшейся крови / Кой-кто увязнет все же»³3⁸; входит в азарт: «Азарт меня пьянит» = «Я злую ловкость ощутил»; «И плавится асфальт, протекторы кипят» = «Жар от меня струился, как / От доменной печи» (данный мотив мы уже разбирали на примере «Конца охоты на волков»: «И живот запылал, и припал я на наст»; АР-3-25); и напрягается изо всех сил: «И я сжимаю руль до судорог в кистях» = «И напрягаю грудь», — пытаясь доказать своим врагам, что они еще с ним не расправились: «Я жив! Снимите черные повязки» /3; 138/ = «Мой доктор, я еще не в снах» (АР-11-56).

Враги же нападают на героя из прикрытия и из-за спины: «Но из кустов стреляют по колесам» = «Ко мне заходят со спины / И делают укол». Поэтому он не стесняется в выражениях: «А черти-дьяволы, вы едущих не троньте!» (АР-1 1-121) = «Колите, сукины сыны, / Но дайте протокол!». Причем во второй песне также упоминаются «черти-дьяволы»: «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом. <.. > Шабаш калился и лысел». И если в черновиках «Горизонта» лирический герой называет своих врагов сумасшедшими: «Вы буйных проигравших урезоньте, / Когда я появлюсь на горизонте» (АР-3-115), — то в песне «Ошибка вышла» помощником главврача вновь оказывается псих: «Подручный — бывший психопат — / Вязал мои запястья». К тому же эти буйные психопаты в обоих случаях пользуются досками: «Но впереди — доска с гвоздями где-то» 13; 361/ = «Доска какая-то зажглась».

Наблюдаются также буквальные сходства между медицинской трилогией и «Затяжным прыжком» (1972): «Я попал к ним в умелые, цепкие руки» = «Вот в пальцах цепких и худых / Смешно задергался кадык».

Если рассматривать первую из этих цитат на уровне внешнего сюжета, то будет непонятно, откуда у воздушных потоков взялись «умелые, цепкие руки», которые главного героя «мнут, швыряют». Однако дословное повторение этого мотива в песне «Ошибка вышла», где лирического героя подвергают пыткам (а также в стихотворении 1979 года: «Мы бдительны: мы тайн не разболтаем — / Они в надежных, жилистых руках», — которое, в свою очередь, напоминает черновик «Затяжного прыжка»: «Я попал к ним в надежные, сильные руки» /4; 279/), говорят о том, что воздушные потоки являются аллегорией советской власти. О таких же «надежных, жилистых руках» говорилось в «Веселой покойницкой» (1970): «Бойко, надежно работают бойни — / Те, кому нужно, всегда в тренаже» (АР-4-98) (вариант: «Черные силы всегда в тренаже»; АР-1-70), — и в стихотворении «Понятье “кресло” — интересно…» (1968), где раскрывается психология чиновников: «Бывают кресла с ручками — добротны! — / Как вцепишься — и краном не свернуть! / А эти люди требуют работы: / Мол, что вам стоит пальцем шевельнуть!.. <.. > И наплевать, шум ли кругом, / треск ли — / Мне б усидеть лишь на своем / кресле!» (ср. в стихотворении Маяковского «Служака», 1928: «В место в собственное вросся / и не видит ничего / дальше собственного носа»).

Об идентичности ситуации в «Затяжном прыжке» и «Истории болезни» говорит также следующая перекличка: «Я попал к ним в надежные, сильные руки. / Выполняю с готовностью всё, что велят, — / Сумасшедшие, невероятные трюки, / Как лихой цирковой акробат» /4; 280/ = «Я ухмыляюсь красным ртом, / Как на манеже шут» 15; 85/ (черновик: «Как клоун на манеже» /5; 405/). Эти же «трюки» — и опять же не по своей воле — приходилось «выполнять» лирическому герою в «Охоте на волков» (1968): «Гонят весело на номера <…> На снегу кувыркаются волки, / Превратившись в живую мишень»; в том же «Затяжном прыжке»: «Мнут, швыряют меня — что хотят, то творят»; и в «Балладе о брошенном корабле»: «И гулякой шальным всё швыряют вверх дном / Эти ветры — незваные гости». Здесь — ветры, а в «Затяжном прыжке» — воздушные потоки. Да и в «Романсе миссис Ребус» будет сказано: «Ветер ветреный, злой / Лишь играет со мной, / беспощаден и груб», — что повторяет ситуацию из «Баллады о брошенном корабле» и «Затяжного прыжка»: «Но не злобные ветры нужны мне теперь», «И кровь вгоняли в печень мне, / Упруги и жестоки, / Невидимые, встречные / Воздушные потоки» [1995] ^[1996] («ветер» = «ветры» = «воздушные потоки»; «злой» = «злобные» = «жестоки»). А в одном из вариантов песни «Ошибка вышла» вновь возникает соседство печени и крови: «Он надавил мне под ребро — / На печень-бедолагу, / И кровью харкнуло перо / В невинную бумагу» /5; 387/.

1995

Эпитет «жестокий» применяется и к главврачу: «Вздохнул жестоко и завел / Историю болезни» (РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 7об.).

1996

Москва, ВНИИстройдормаш, 15.07.1974.

Если в «Затяжном прыжке» лирический герой говорит: «И проникают в печень мне / На выдохе и вдохе».
– то и в песне «Ошибка вышла» ему «нажали в пах, потом под дых, / На иечеяь-бедолагу», а главврач говорит: «Дыши, дыши поглубже ртом! / Да выдохни, — умрешь!». На что герой отвечает: «У вас тут выдохни — потом / Навряд ли и вздохнешь!». Поэтому воздушные потоки и главврач характеризуются одинаково: «Они — бесчеловечные / Воздушные потоки» з⁴⁰ = «Луч человечий в нем угас» /5; 397/.

Кроме того, воздушные потоки названы «бездушными и вечными», и при этом возникает перекличка с «Балладой о манекенах» и с той же песней «Ошибка вышла»: «Мы — люди — в их бездушный клан, / А вместо нас — манекенов», «Но равнодушная спина / Ответила бесстрастно»; АР-11-40 [1997] ^{[1998] [1999] [2000]} ). Кланом же советская власть будет названа в стихотворении «Палач» (1977): «Накричали речей / Мы за клан палачей». И свергнуть этот «клан» можно только силой, потому что «из этих солнечных витрин / Они без боя не уйдут» («Баллада о манекенах»), «Но рано веселиться: / Сам зимний генерал / Никак своих позиций / Без боя не сдавал» («Проделав брешь в затишье…»).

1997

Мотив бездушности власти встречался уже в песне «Все ушли на фронт» (1964): «У начальника Березкина <.. > душа — крест накрест досками». Да и всё население страны характеризуется лирическим героем как бездушное: «Двери настежь у вас, а душа — взаперти» («Чужой дом», 1974).

1998

Из воспоминаний сценариста Игоря Шевцова: Перевозчиков В. Страницы будущей книги // Библиотека «Ваганта». М., 1992. № 9. С. 25 («Живая жизнь», кн. 2).

1999

Более того, в черновиках этой песни герой говорит о штанге: «Сдыхает, не подверженный смертям!» /3; 334/, - что может показаться странным, если не заметить явного сходства со «Сказкой о несчастных лесных жителях», где Кащей бессмертный «умер… без всякого вмешательства», и со стихотворением «В лабиринте», где «Минотавр с голода сдох». Поэтому Кащей назван «двутышелетним». а «святому духу» в «Песне про плотника Иосифа» — «годов… тыщ шесть». Во всех этих случаях представлены мотивы «древности» представителей власти и «вечности» советского режима: «Вспомните миф, древний, как мир» («В лабиринте»; черновик /3; 373/).

2000

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 14.

В последнем стихотворении есть и такие строки: «Морозу удирать бы, / А он впадает в раж: / Играет с вьюгой свадьбу, / Не свадьбу, а шабаш». Все эти отрицательные характеристики — впадает в раж и шабаш — перейдут в песню «Ошибка вышла»: «Он в раж вошел — знакомый раж! <.. > Шабаш калился и лысел». В такой же раж входил «человек» (собирательный образ советской власти) в «Песенке про мангустов»: «“Змеи, змеи кругом, будь им пусто!”, - / Человек в исступленье кричал / И позвал на подмогу мангуста, / Чтобы, значит, мангуст выручал». И всё это кончилось тем, что власть начала уничтожать самих «мангустов».

Продолжим сопоставление «Затяжного прыжка» с медицинской трилогией.

В первом случае герой выполняет «сумасшедшие, невероятные трюки», а во втором — действие происходит в психушке: «И я под шизика кошу» /5; 380/.

В ранней песне герой «прыгает» — название «Затяжной прыжок» говорит само за себя; также и в черновиках «Истории болезни» он «прыгнул, как марран» /5; 404/.

О воздушных потоках герой говорит: «Но жгут костры, как свечи, мне», — а о врачах: «Вон вижу я: спиртовку жгут».

Похоже даже описание воздушных потоков и ворона, который является помощником главврача: «Шальные, быстротечные» = «Проворен он и прыток».

А характеристика воздушных потоков вечные вызывает в памяти оценку, данную Высоцким «.Архипелагу ГУЛАГ» Солженицына: «Он один сотряс такую махину, которая казалась вечной» л. Поэтому и в песне «Ошибка вышла» герой размышляет: «А вдруг обманут и запрут / Навеки в желтый дом?» /5; 389/. И даже в «Штангисте» он говорит: «Штанга, перегруженная штанга — / Вечный мой соперник и партнер»343. Здесь он называет штагу своим врагом: «Снаряд — твой враг» /3; 334/, - и этим же словом характеризует воздушные потоки: «Только воздух густеет, твердеет, проклятый! / Воплощается он во врага!» /4; 280/ (другой вариант: «Он мне враг — парашютный слуга!» /4; 281/). А в песне «Ошибка вышла» герой обратится к главврачу с такими словами: «Чего строчишь? А ну, покажь! / Пособник ЦРУ!..» /5; 387/.