Эндшпиль

Ворон заорал, голова кошмара весело хохоча впилась ему зубами в горло и, сыто чавкая заработала челюстями. Когда к бедолаге подоспела помощь, кошмар уже отгрыз голову воину и принялся торопливо пропихивать в обрубок шеи свои паучьи лапы. Отделившаяся от тела голова воина покатилась по земле, сам безголовый труп, к шее которого прицепилась голова кошмара упал было, но почти коснувшись земли, вдруг выставил руки, смягчив падение, и нелепо перекатившись, встал на ноги.

Голова кошмара прицепилась задом наперед, окончательно пропихнула свои паучьи лапы в шею, и теперь обожженное лицо смотрело на нас, в то время как тело было повернуто к нам спиной. С жутким хрустом колени бывшего ворона вывернулись назад, щелкая суставами развернулись руки, а из пальцев на правой руке, пробив кожу, полезли костяные когти. Вывернутая задом наперед угловатая фигура, с обожженной головой кошмара, хохоча и размахивая когтистой рукой бросилась на изготовивший к обороне отряд, а ей на помощь уже спешил еще один монстр. Оторванная голова Фредди сменила тело, но родное тело кошмара, которое как мне казалось должно было сгореть в пламени — уцелело. Обгорев местами до костей, но не потеряв перчатку с когтями, оно неслось в бой, теряя на ходу внутренности и куски проваренной плоти, но на глазах отращивая из обрубка шеи новую голову. Маленькая голова Фредди, которая вырастала прямо вместе со шляпой и уже покрытая шрамами, тоненько хохотала писклявым, детским голоском, отчего казалась только страшнее.

— Арт проснись, — услышал я голос Линды, — ты спишь!

Вторя ей откуда-то, наверное, изнутри моей же головы, тут зазвучал еще один голос.

— Да, проснись Арт. Ты спишь. Ты еще не понял?

Голос был похож на мой, не тот который у меня сейчас — голос Артиса Де Адда, а тот которым говорил я, в смысле Артур Имагин.

— Я знаю, что это ты, — попытался ответить я. Губы не шевельнулись — в этом я был уверен, но звук своего нынешнего голоса услышал.

— Знает он, — усмехнулся голос, — меня уже почти нет, и я это больше ты, чем я — голос внутри головы расхохотался, наверное, довольный каламбуром, и продолжил, отсмеявшись — но если тебе удобнее, можно так.

— Арт, проснись, ты спишь, — в ушах зазвучал хриплый и чуть дребезжащий голос оригинального Фредди, на английском, поверх которого накладывался гнусавый голос переводчика. Фильм в этой древней озвучке считался классикой и его я тоже смотрел.

— Проснись Арт, ты спишь, — это уже голос Алисы, моей ассистентки, — и твои кошмары такими темпами, тебя самого же и прикончат…

Хохот в ушах прервала звонкая пощечина — Линда не бросилась в бой с обрубками Крюггеров, а пыталась меня разбудить. Еще одна пощечина и я, замерший как истукан потерял равновесие и свалился с лошади.

Чувство падения мгновенно вырвало из сна. Тело вздрогнуло, казалось, всеми мышцами сразу — такое иногда случается при засыпании, сбросило сонный паралич и я наконец проснулся. Тысячелетний рефлекс падения всегда будит, наверное, так наши древесные предки защищались от падения с дерева во сне. Покачнувшись, поднялся на ноги, покачал головой вытряхивая из нее остатки сна, но созданный Кошмар исчезать не хотел.

Фредди — тот который создал себе новое тело из мертвого «ворона», взмахнул рукой, на пальцах которой вместо привычных бритвенных лезвий оказались пять стеклянных шприцев с толстыми иглами, и всадил в грудь воина, с которым в этот момент дрался. Шприцы заполненные чем-то зеленым опустели, а тело неудачливого воина на глазах растворилось, превратившись в зловонную, пузырящуюся жижу.

— Все, хватит.

Я протянул руку и перед моей ладонью появилось деревянное кольцо со сложной веревочной вязью внутри. Ловец снов засиял и кошмар замер, словно влипнув в невидимую паутину, затрепыхался, пытаясь вырваться, но проявляющиеся в эти моменты силовые нити, повторяющие узор ловца снов, держали крепко.

Рядом со мной уже появилась Линда, тоже спешившись. Перед ней в воздухе парили, медленно вращаясь с десяток воображаемых клинков, которые она взмахом руки направила в обездвиженных Крюггеров.

Лезвия призрачных мечей вспороли плоть воплощенных ужасов, пластая и воображаемое тело кошмара, и реальное безголовое тело павшего ворона. Брызнула кровь, на землю упала вывороченная требуха, и тут же мерзко затрепетала. Каждая петля кишок, каждый клочок кожи, кусок мяса и капля крови ползли по земле, выпустив паучьи лапы или извиваясь как змеи, превращаясь в шрамированные головы в шляпах. Некоторые похожие на пауков размером с вишню, другие с яблоко, некоторые похожие на змей или сороконожек, когда крюггеровские головы вырастали на обрывках кишок, все они пискляво хохотали, разевали клыкастые пасти и проваливались в теневые порталы, чтобы тут же появиться в самых неожиданных местах.

— Как убить эту тварь? — вскрикнула Линда, приняв на щит паучью голову в шляпе, которая выскочила из тени.

Одна из голов уже отрастившая одну когтистую руку, бросилась на ворона, но тут же отпрянула, наполовину растворившись — до пустотников кошмар добраться не мог.

— Ладно, пора это заканчивать.

С кошмарным сном надо бороться по правилам сна. Маны в камне было много, существовать эти порождения ужаса могли долго. Пустотниками вылавливать каждую кляксу умаемся и потеряем половину отряда…

Я пошевелил пальцами, распуская ловец снов, и его нити, словно шупальца метнулись в стороны, легко проходя сквозь деревья, тела воинов и лошадей, как самонаводящиеся ракеты отыскивая и хватая огрызки кошмара.

— Я знаю как тебя убить!

В моей правой ладони трепыхался ворох воображаемых нитей, на конце каждой из которых бесновался какой-то из расплодившихся ужасов. Взмахнув рукой, я сбросил клубок нитей на землю, и тот заворочался, сматываясь, и стягивая отовсюду обрывки кошмара, которые цеплялись за землю и деревья всеми своими конечностями — паучьими лапами и когтистыми руками, которые некоторые из них уже успели вырастить. Несколько секунд спустя на поляне извивался и орал сотней пастей отвратительный ком плоти, из которого торчали обожженные лица, фетровые шляпы, паучьи лапы и когтистые руки.

— Боже мой, что это? — Линда с ужасом смотрела на отвратительное месиво, жуткого шоггота с сотнями пастей, рук и глаз, — это создал ты?

— Не совсем. Потом объясню.

Мысленным усилием, я воплотил в руке желтую бумажную папку, которая тут же открылась и под обложкой которой обнаружилось досье. Что там было написано я если честно не знал — да это и не важно было. Главное — это имя, и прикрепленная канцелярской скрепкой фотография мужчины в шляпе. В другой руке появился маркер и я провел жирную, черную линию, закрашивая строку текста. Тварь завизжала сотней глоток, отвратительное месиво затрепыхалось, задергалось, сильнее натягивая нити ловца снов, но вырваться не смогла.

— Больно? — улыбнулся я, — потерпи, немного осталось.

Сны это символизм в чистом виде, сражаться с ними тоже надо символизмом. В фильме, помнится, победить этого ублюдка удалось забвением. Папка с исчерканными маркером листками превратилась в пластмассовую коробку видеокассеты, и тут же вспыхнула зеленым пламенем, стекая на землю пластмассовыми кляксами.

Отвратительный шоггот орал и извивался, дымился и плавился, превращаясь в черную, жирно блестящую лужу, похожую на нефть. Когда последнее шрамированное лицо расплавилось став частью черной лужи, и крик кошмара заглох, на темный лес опустилась оглушающая тишина.

— Убери это, — я кивнул одному из пустотников на черную лужу, и тот, несколько секунд поколебавшись, все же вступил в нее ногой. Без сюрпризов — кошмар, каким бы жутким он ни был, все же был порождением магии. Черная, смоляная лужа послушно растворилась, под прикосновением антимага и я почти физически услышал хоровой вздох облегчения.

— Господи, Арт, что это за существо? — успокоившись и убрав меч обратилась ко мне Линда. Солдаты, убедившись что опасность миновала, принялись оказывать помощь раненым и подсчитывать потери.