Есть ли сердца у призраков

– Садись, - королева указала ему на кресло.

Она была в хорошем расположении духа. Утро было прекрасным и уже совсем весенним: птицы, радуясь теплу, чирикали во всё горло, и снег под жаркими солнечными лучами таял, превращаясь в ручьи.

– Расскажи нам, каковы твои намерения по отношению к нашей дочери, - королева стала серьёзней и прогнала улыбку с лица.

Он бы взял её в охапку и увёз. Просто куда-нибудь к морю, к горам, на север. Если бы она не должна была стать королевой.

– Я хочу жениться на ней, - просто ответил он.

– Что же, в этом случае у нас возникают вполне объяснимые опасения, - поднял бровь Дарелл.

– Что, если ты хочешь жениться на ней только из-за её положения? Ведь Ариана - будущая королева.

Он встал прежде, чем подумал как следует.

– Мне жаль, что Вы такого мнения обо мне, - сказал он холодно.
– Но согласитесь, вряд ли я, когда помогал ей бежать, знал о внезапной беременности её старших сестёр.

– Ты её любишь?
– королева спросила устало и по-человечески.
– Она не сможет управлять страной под руку с человеком, который не будет уважать её, - пояснила она королю.

– Люблю.

– А она тебя?
– прищурилась королева, глядя в окно, откуда раздавались какие-то крики.

– Вы можете спросить у неё сами, Ваше Величество. Ариана уже взрослая девушка…

– Неужели?
– улыбнулась Анамария.

Он выглянул в окно: Осториан, скинув тёплый меховой плащ и смеясь, помогала Аладее запустить бумажный кораблик вниз по ручью. Она наступила в воду, и послышался весёлый визг. Солнце играло в её волосах, брызги оседали на светлом платье, а глаза были наполнены детским искренним счастьем.

Несколько дней назад она ожила и, ухватив за руку Аладею, целыми днями носилась в парке, смеясь и танцуя вместе с тёплым весенним ветром, который колыхал ещё голые ветки, и ему казалось, что она плывёт в рыжем солнечном море.

Её глаза смеются, но под ними - тёмные круги. Ариана говорит что-то весело и беззаботно, но не может развязать ленту на волосах Аладеи - слишком дрожат пальцы. Она щебечет о весеннем загаре, но, закатывая рукава до локтя, обнажает бледную кожу, слишком резко контрастирующую с расширенными зрачками. Едва взошедшее утреннее солнце бросает причудливые тени на её тощие руки и светлое платье.

Ариана кажется невесомой, воздушной, лёгкой.

Ариана кажется самой красивой.

***

Небо было светлее, солнце - теплее, ручьи - звонче, чем обычно. Промочив ноги насквозь, запыхавшись и отправив Аладею переодеться, Ариана села — а вернее упала — на скамейку, сняла сапожок и вылила оттуда воду. Нужно было завтракать с семьёй, но уходить из солнечного тихого парка, пока не разбуженного многочисленными гостями, не хотелось.

Гости вообще очень досаждали ей. Может, дело было в том, что она отвыкла от шумных сборищ, или в чём-то ещё, но напыщенные дамы с восклицаниями вроде «О, леди Осториан! Как много Вам пришлось пережить! Мы сочувствуем Вам от всей души» вызывали только раздражение, а выхоленные джентельмены, бросавшие в её сторону двусмысленные взгляды (ну ещё бы, свадьба через две недели, а кандидатура жениха вроде как свободна), заставляли её прямо-таки трястись от злости.

Она знала, что не сможет выйти замуж. Просто не сможет после того, что она пережила с Ричардом. Не сможет как ни в чём не бывало жить с нелюбимым человеком, даже если это Эддард Эйдриан — смелый, умный, добрый и благородный рыцарь.

– Ариана?
– мама подошла незаметно.
– Да тебя хоть выжимай, чем ты тут занималась?

– Немного поиграла с Аладеей. Я хочу с Вами поговорить…

Мама остановила её властным жестом и протянула какую-то бумагу, сложенную вдвое.

– Беру в мужья раба божия Ричарда из дома… - ей показалось, что внутри всё перевернулось.
– Мама, это?..

– Не выучишь - замуж не пойдёшь, - строго заметила королева.

– Мама!
– она повисла на шее королевы.
– Спасибо, спасибо, спасибо… - зашептала Ариана не в силах сдержать слёзы.

– Ну и что же ты плачешь?
– улыбнулась мама.

– Это счастье просто огромное, такое… Оно не влезает в меня…

Оно и вправду не влезало. Совсем. Счастье вдруг показалось ей таким гигантским, нереальным, всеобъемлющим, а она сама - такой маленькой!

– Через неделю помолвка, через две - свадьба, так что отправляйся снимать мерки. Теперь платья придётся ушивать раза в два, - недовольно покачала головой мама.

– Всё что хотите, мама, я всё сделаю, - рассмеялась она.
– Платья - значит, платья!

Нужно было поделиться этим хоть с кем-то, потому что если она будет молчать ещё секунду, то просто задохнётся. Ариана опрометью ринулась в замок, надеясь найти Нору.

– Ой!
– пискнула она, врезавшись в кого-то на ходу и опрокинув его в снег.
– Простите, пожалуйста, я… Ричард?

Он лежал в снегу, улыбаясь от уха до уха, и протягивал ей руку. Ариана, засмеявшись, протянула свою, и он поднялся.

– Ты знаешь?..
– спросила она.

– Да, - ответил Ричард тихо, а потом улыбнулся, не так широко, а как-то тепло, совсем чуть-чуть и так близко.
– Да. Я знаю.

Он вдруг встал на одно колено (прямо в лужу оттаявшего снега: Ариана снова прыснула) и достал небольшую коробочку.

Она знала, что он скажет. Всё так, как в её книжках. Сердце испуганно забилось.

– Ариана Осториан, - тихо начал он, поднимая на неё глаза, до краёв полные тепла, - ты окажешь мне великую честь и выйдешь за меня замуж?

Снег таял, и лёд в его глазах таял тоже.

– Да, - она прикрыла глаза, потому что дышать становилось невозможно.
– Не знаю, как ты будешь терпеть меня, просто понятия не имею, но я согласна. Но, может, ты ещё передумаешь?
– спросила она, нервно взглянув на Ричарда исподлобья.
– Мама говорила, что моя двоюродная тётя храпит по ночам — может, я тоже, и тебе…

В следующий миг он поцеловал её, коротко, совсем нежно и робко, будто делал это впервые, и осторожно коснулся тёплой ладонью её щеки. То, что она полностью перестала владеть собой, сначала напугало Ариану, а потом вдруг перестало волновать.

– Мне это не снится?
– прошептала она, не открывая глаз и улыбаясь.

– В таком случае я убью любого, кто попробует нас разбудить, - хрипло ответил он, и Ариана почувствовала холодный металл на безымянном пальце правой руки. Кольцо было золотым, но совсем простеньким, и только в середине сверкал маленький голубой камешек.

– Оно мамино. Это голубой сапфир, его ещё называют васильковым, - улыбнулся он.
– Если весной выглянуть в окна Нортенгема, увидишь поля точно такого же цвета. У нас много васильков. И да, Ариана, - вдруг нахмурился он.
– Не потолстеешь хотя бы килограммов на восемь, я тебя замуж не возьму, ясно?