Владения камня.Бесплодная тяжба гранитаС корнями деревьев.Завидная близость зенита.Молчание скал.Неожиданный грохот потока.Обвала оскалИ орел.Он высоко, высоко…Он точкою черной.Он не жил ни в прахе, ни в страхе,Парит отвлеченно,Задумавшись о черепахе,И в облаке тает…А облако тенью свободнойЛожиться на камень,Возвышенный и старомодный,Над лапами сосен,Над острыми шапками елей,Он глыбы возносит,Обдутые сонмом метелей.Он полон достоинства.Он еще, видимо, в силе.Как чуждое воинство,Сосны его окружили.Их строй поднимается,Ветви неся, как пищали.И вдруг открываетсяДревняя область печали:Обломок вершины,Развалины выступов горныхЛежат, как руиныАкрополей, некогда гордых.Цветами обвитыКладбищенские перекрестки —Надгробные плитыИ мемориальные доски.Как мы тесаками,Обвалы и ливни когда-тоНа них
высекалиСвои поминанья и даты.Здесь копья скрестилиЧасы синевы и ненастийНад гибелью стилей,Над прахом великих династий,Свои поколеньяОбрывов и ветров гудящих,Свое исчисленьеИ дней и времен проходящих.Зеленая Рила [6] ,… … … … … … … … … … … … … ….Я видел и скалы, и ели,И все, что открылаТы мне за четыре недели.Каменья, как троны,На нет под лесами сходили.Гайдуцкие тропыМеня высоко возводили.И взял я в мечтаньеВ часы своего восхожденья —Прекрасное зданьеСложить из камней преткновенья.Навек. Чтобы оноеЗданье как надо служило.Чтоб вечнозеленоеДрево с камнями дружило.…Я думал избегнуть,Я думал забыться и кануть,Внизу у подножьяОставить нелегкую память.Но нет человекуСпасения от человека.Две тысячи метровНад уровнем моря и века.
6
Гора в Болгарии.
Копривштица
В Копривштице родился и похоронен
великий болгарский поэт Димчо Дебелянов.
Копривштица встает перед глазамиИ летними, горячими холмами,И зимним снегом на сыром ветру,И пеньем птиц январских поутру.Мне в январе в Копривштице не спится.Округлая желтеет черепицаСквозь моросящий утренний туман.Есть у тумана к путанице склонность,Он — как неосторожная влюбленность,Как отрешенность и самообман.Я выполнил завет — прийти к поэту,Которого давно искал по светуИ наконец-то все-таки нашел.Я так хочу быть на него похожимНа языке и схожем, и несхожем…Его удел был легок и тяжел.Здесь путь его когда-то начинался,Здесь он нежданной музе подчинялся.Ушел отсюда и сюда пришел.Большие сосны смотрят исподлобья.Я посетил старинное надгробье.Мне легче стало.Я его нашел.Сейчас в Москве, наверно, много снега,А здесь гремит булыжником телега,Лошадка маленькая — цок-цок-цок.Как у тебя, под окнами твоими,Где тополя как будто в белом дыме,Что ранний ветер с веток сдуть не смог.С горы, где я живу, весь город видно,Мне хорошо, но все-таки обидно,Что не могу я сразу рассказатьО том, что вижу, и о том, что снится.Вот так, в любви не в силах объясниться,Не может человек двух слов связать.Копривштица выходит из тумана,Как будто из старинного романаГравюра знаменитого письма,Чернея на легчайшем белом фоне…А воробей, присевший на балконе,Все облетевший ветви и дома,Как жизнь сама — пиши иль не пиши, —Чирикает, как хочет, от души.
Старые церкви
Я вовсе не Божий угодник.Но даже в немногих словахХочу рассказать я сегодняО старых болгарских церквах.Я к ним подходил, к обветшалым,И был удивлен неспростаИх ростом, приземисто-малым,И маковками без креста.Иная с крестом — но оградой,Как надо б, не окружена.И кажется с первого взглядаНевзрачным домишком она.У них необычная слава.Их навзничь валили бои.Болгарам пророки исламаВнушали каноны свои.Постройку церквей запрещали.Сносили.Расплатой стращали.А церкви нет-нет и рождались.Но, чтоб сохранить высоту,Они в глубину зарывались,В земную, в родимую ту.Церквушки невидные эти,Две трети тая под землей,Казались пониже мечетей,А были повыше иной.В тиши векового пределаЯ думал о святости ран,О душах, что выбить из телаНе смог никакой ятаган.В церквушках-то вовсе не глухоСказались характеры те.Я думал о стойкости духа,О верности и высоте.
«Мириадами глаз глядели…»
Мириадами глаз гляделиНебеса… А у древних стенОтдыхающие галдели,Под ногами песок хрустел.И не мог я в курортном бытеТо увидеть, чего искал.Но по крышам и перекрытьямВетер сумрачный проскакал.Наползающими парамиСкрыло облако небеса.Звезды таяли над горами,Как над площадью голоса.Ветер в кронах гудел со звоном.И с пришествием темнотыВсе казалось одушевленным —Сосны, тени кустов, кусты.И движенья дубов сутулых,И любой облаков уклон,И невидимый закоулок,Начинавшийся за углом.Мне казалось — я должен что-тоНепременно сказать ему,Городку, всем его воротам,Стенам, прячущимся во тьму.Произнесть какое-то слово,Чтоб раздвинулась дверь былого.И шагнул я навстречу ветруИ увидел перед собойДаже мглистую ночью светлый —Камень памятника крутой.И словами почтенья павших,За свободу насмерть стоявших,Зазвучавшими в тишине,Говоря о них, отдышавших,Обращался он сам ко мне.А кругом оживали зданья,Становились тени людьми.И навстречу мне шло преданье,Громыхая всеми дверьми.Шло и в счастье своем и в гневе,Средь торжественной тишины.И светились на мглистом небеЗвезды первой величины.
Январь
Б. Божилову
Идет московский снег в СофииВторые сутки напролет,Как будто лебеди большиеВершат
свой вечный перелет.И отдыхают, и взлетают.И перья белые роняют.Идет московский снег в СофииВторые сутки напролет.Идет в Софии снег московский.(Как без меня ты там, Москва?)Идет на улице Раковский,На Добруджа, дом № 2.Сугробы белые спадают.Сугробы белые взлетают.Идет в Софии снег московский,Касаясь щек едва-едва.Метелей белые чащобы.Наутро новые сугробы,Как лебеди, как журавли,Взлетят в искрящейся пыли,Крылами белыми шурша,Как дружбы чистая душа.Проснусь в Москве. В той синевеВзгрустну как будто бы впервые:Софийский снег идет в Москве…Московский снег идет в Софии.
Шипка
Г. Джагарову
Я был болгарином полгода.Текла весенняя вода.Шумела южная природаО том, что это навсегда.А шли в душе дожди косые,И начинался листопад…Вдали от пристальной РоссииЛюбой березке был я рад.Писал: на Шипке все спокойно.И все спокойно было там.Ведь все отъявленные войныМы не влачили по пятам.Легли и ново, и старинноЗа этих девочек и птах.И Казанлыкская долинаВся встала в розовых цветах.И встал народный, а не царский,И опаленный и святойНа высоте орел болгарский,Из русских пушек отлитой.При чем тут рифмы, если розыМне дарят девушки легкоИ эти здешние березыОт наших так недалеко.Я жил в Болгарии великой,Я как птенец ее парил.Цветы долины КазанлыкаБургасским девушкам дарил.Мне и российская природаНапоминает иногда:Ты был болгарином полгода —Наверно, это навсегда.
«Все нарисовано мокрыми красками…»
Все нарисовано мокрыми краскамиВ зимнем окне.Значит, весна с торопливыми сказкамиВеет во мне.Я удивляюсь ее беззаботности —Так, впопыхахНарисовала себя на снегахКаменной плотности.Может, и ветер с нежданными ласкамиБудет ко мне.Все нарисовано мокрыми краскамиВ зимнем окне.1980
«Говорим, что будет завтра?..»
Говорим, что будет завтра?Есть ли прошлому предел?Над молчанием внезапнымТихий ангел пролетел.Погоди,Побудь,Помедли,Молча что-нибудь скажи!Нет. Опять свиваем петлиПравды,МорокаИ лжи.1980
Ша нуар
От мороза с его причудамиЯ бегу…Уголек с двумя изумрудамиНа снегу.Я котенка беру за пазухуИ — домой…Вытер все мороз сухо-насухоБелизной.Поднимаюсь — ярус за ярусом.На, бери!Ты глядишь на нас страхом яростнымУ двери.Ты темней его, несмышленого,И сильней,И глаза у тебя зеленогоЗеленей.От мороза с его причудамиЯ бегу.…Уголек с двумя изумрудамиНа снегу…1980
«Итак, тоска…»
Итак, тоска.Перебираю дни,Как фотографии, поодиночке.Никак не складываются ониВ жизнь, прожитую ради строчки.Я их раскладываю, как пасьянс,Необстоятельно и неумело…Вот этот день — как старенький романс,В котором чья-то грусть не устарела.А этот день — огромный парус пыли!Как отзовутся новые умыНа то, что, флаги взвив над Волгой, мыЧасть Жигулей в машины превратили,Укоротив прекрасные холмы.Возможно, будут им тогда смешныПленяющие нас автомобили.Поймут ли нас?Я думаю, должны…Пусть мания величия ни теньюМеня не задевала, но во снеЯ все же вздрагиваю от виденья,Что целый мир в претензии ко мне.Хочу ответить — не хватает слов.Мысль обрывается до безрассудства.Я просыпаюсь, и такое чувство,Что изменил я множеству стихов.1980
Больничное окно
Осточертевший пейзаж за окномВыдержан и хладнокровен.Сер, неподвижен и ночью и днем,Сам по себе невиновен.Я любовался им, но на меняНыне от смертной тощищиМрак наползает средь белого дня,В руку сует топорище.Тополь стоит по колено в воде —Всю вырубаю аллею.Дуб возвышался к зеленой звезде,Я и сирень не жалею.Напрочь и намертво — всю красоту.Я не рожден для больницы,Пусть убирается все в пустоту —Все эти ветки и птицы.Все эти липы беру в топоры,Мраку сдаваясь на милость.Только бы, только бы с этой порыВсе за окном изменилось.Осточертевший пейзаж день и ночьВысил такие деревья…Я любовался им, больше невмочь —Не уходите, корчевья.Но отмытарюсь, отбыв, отмечасьВ этой тоске неудалой,Я восстанавливаю через часВсе — вплоть до веточки малой.1980
«Жду тебя…»
Словом останавливавший дождь…
Н. Г.
Жду тебя,Ты городом идешь,А ведь должен я к тебе идти.За окном — качающийся дождьНа твоем заведомом пути.Я ведь знаю, что и так тяжелЭтот скользкий путь по февралю.Надо сделать так, чтоб дождь прошел,Потому что я тебя люблю.Я ведь тоже знал, да позабыл,Но надеюсь, что не навсегда,Слово, что поэт произносил,И кончался ливень без следа.А теперь, немотствуя порой,По прошествии немалых лет,Не могу над милой головойРазогнать дождинки — слова нет.Я ведь знаю, что твои мечтыИ мои — на родственном пути,Что беду чужую можешь тыНевзначай руками развести.Много слов я знаю наизусть.Но одно забытое влечет.Умоляю, чтобы эту грустьТы на свой не принимала счет.1980