Домой, домой, туда, где дома нет,Где только ты, незримая почти,Где тает снег, как тысяча примет,И на домах, и на твоем пути.Я знаю то, что ты товарищ мой,Что для меня ты целый белый свет,Так знай и ты, что я хочу домой,Домой, домой, туда, где дома нет.Здесь столько крыш, и окон, и дверей,Друзей, подруг на столько зим и лет,А я хочу к тебе, к тебе скорей —Домой, домой, туда, где дома нет.Вот улетает желтенький листок.Сквозь южный снег, как бабочка на свет.Куда? На север? Или на восток?Домой, домой, туда, где дома нет.1975
Марианна
Слежу,
как листья липы отсыхаютИ осторожно падают…А я? Я никого сегодня не люблю.Прекрасно быть забытым человеком.Прекрасен шум деревьев надо мной.Прекрасно, где-то строчку потеряв,Остановиться. И пойти обратно,Припоминая… И, припоминаяУглы домов, и стены, и дворы,Где кошки в тень укрылись от жары…Тогда, когда и ясно, и туманноСтояла тишь осенних паутин,Совсем зеленую нашли мы ветку.Таков пейзаж на годы, Марианна,Что и в Варшаве, и у нас не странно,Когда в Москве и ты, и я, и мы…И осень и весна среди зимы.1975
«В первые солнца мои…»
В первые солнца мои,В самые первые ночиИволги и соловьиПели намного короче.Но, как часы на сукуИли лесная церквушка,Долго, так долго «ку-ку»Нам говорила кукушка.Кажется вечной она,Эта незримая птица…Я и теперь дотемнаСлушал бы, если случится.В дымке зеленых ветвей,В рощах — все дальше и дольше…Но чем кукушка скупей,Тем соловьев у нас больше.Я удивляюсь тому,Как эти зелень и жемчуг —Что обещая? — во тьмуИ громыхают, и шепчут!А воробей на окне,Все принимающий числа,Так и чирикает — внеОпределенного смысла.1976
«Пусть я довольствовался малым…»
Пусть я довольствовался малым:Надземным небом и самойПодверженной боям, и шквалам,И снам, и радугам землей, —Из глубины, из бесконечнойСердечной, тайной глубины,Глаза задумчивости вечнойНа Млечный Путь устремлены.1976
«У меня исчезают стихи…»
У меня исчезают стихи,Не записанные на бумагу.Так деревьев редеют верхиРанней осенью мало-помалу.Так, непойманная, в перелетРастворяется в воздухе птица…У меня есть исчезнувший год.Неужели он не возвратится?Это так. Но когда я встречалТот непрожитый год рядом с нею,Я надежду одну загадал,А теперь разгадать не умею.У деревьев редеют верхи.Снег является мало-помалу.У меня исчезают стихи,Не записанные на бумагу.1976
Галки
С ветвей, махнув морозным пухом,Сорвался гомон и ушел…Как будто кто над самым ухомРванул бумагу или шелк.И замер воздух синий-синий.И замер двор, насторожась.И, падая, не падал иней,Самим собой заворожась.И галки, те, что испугалисьТо ль человека, то ль куста,Уже беззвучно опускалисьНа те же самые места.Был двор — ожившая гравюра,И, выполненный в двух тонах,Он ждал, ветвясь тенями хмуроНа снега белых валунах…1949, 1976
Голос
Туч синеватые донья,Длинные весла лучей.Лес. И вдали, как спросонья,Голос.Какой-то ничей.«А» или «У» — однократныйЗвук, протянувшийся в лес,Тягой своей непонятнойПоднял меня.И исчез.1976
«Теперь, когда уже не повторить…»
Теперь, когда уже не повторить,Что
повторялось многократно, —Лишь те слова осталось говорить,Которых не возьмешь обратно.И лишь с самим собой наедине,Бывает, взмолишься беззвучно:Остановись.Забудь.Вернись ко мне.Мы начинали неразлучно.1976
«Листья летят, как утраты…»
Листья летят, как утратыНевосполнимые, — в тишь.Белыми стали квадратыИ треугольники крыш.Похорошела ворона.Дворник нарушил пейзаж.Многое видно с балкона,Если высокий этаж.В белых и синих накрапахТам — ни названий, ни лиц.Птицы на уровне шапок,Шапки на уровне птиц.Вместе и зелень, и млечность.Нет еще зимних тиранств.Милая недолговечность,Лучшее из постоянств!И, как мечтательной кистьюБрошенные второпях,Белые, белые листьяНа голубых тополях.1976
Обращение
Я обращаюсь к тени удаленной,Годами находящейся в отлучке,Присутствием моим не утомленной,Не доведенной памятью до ручки.Я обращаюсь к холоду и зною,К любви я обращаюсь и к измене,К словам с их лицевою стороноюИ с подноготной. Обращаюсь к тени.Я лишь в одном сдаюсь тебе на милость,Но даже в том не кланяюсь давно:Услышь меня! И — что б ни возомнилось —Ответь.Письмом ли, сном ли.Все равно.Я обращаюсь к памяти бездомной,Прошитой искрой инея. Пойми,Я обращаюсь к совести бездонной,Что, как река, вскипала за дверьми.Я обращаюсь к тени миновавшей,Среди теней минувшего живущей,В их обществе лица не потерявшейИ доброй тенью, может быть, слывущей.И, разговаривая с этой тенью,Ты понимаешь, милая, сама, —Я до сих пор живу в недоуменье:Что может тень?Прислать мне тень письма?!1976
«Упаси меня от серебра…»
Упаси меня от серебраИ от золота свыше заслуги.Я не знал и не знаю добраДрагоценнее ливня и вьюги.Им не надо, чтоб я был иной,Чтоб иначе глядел год от года.Дай своей промерцать сединойПосреди золотого народа.Это страшно — всю жизнь ускользать,Уходить, убегать от ответа.Быть единственным — а написатьСовершенно другого поэта.1976
«Заблудился я…»
Заблудился я… Да и скворцыТоже в поисках долго сновали…Эти здания — как близнецы,Но хотят, чтобы их узнавали.Типовые дома неплохи,Может быть, даже вовсе не плохи.Но зачем типовые стихиНашей быстротекущей эпохе?1976
«…И я потянулся вослед за тобой…»
…И я потянулся вослед за тобойВсей грустью безмерного срока…Но был я оградой, но был я травой,Журчащей водой водостока.Ты в воздухе таяла полупустомПиковым сужением платья.Тогда я возник облетевшим кустом,Чуть смахивая на распятье.Но ты, миновав меня, путь перешла.Ты ветки моей не задела.И тень от вагона меня обдалаИ шумно с тобой отлетела.Тогда мне осталось — в твоем далекеСтать тем, и чужим, и пригожим.Но я не хотел, ожидая в тоске,Стоять на себя непохожим.Я знал, что опять ты вернешься домойИ будешь еще одинока,Ведь был я оградой, ведь был я травой,Шумящей водой водостока…1976