Европейская поэзия XIX века

Процессия тянулась, проходила рядом со мной, тонула в дымке горизонта, там, где закругляется поверхность земли и прячется от любопытных человеческих глаз.

Сперва еще я пытался понять, что означало это таинство, но вскоре на меня навалилось тупое равнодушье, и я ощутил тяжесть, какой не ощущали эти люди, таща на спине свои Химеры.

ПОЛЬ ВЕРЛЕН

Поль Верлен (1844–1896). — Поэт требовал от поэзии умения схватывать тончайшие оттенки чувств и настроений, почти неуловимые приметы внешнего мира и добиваться этого без риторических ухищрений, самой музыкой стиха. Один из лучших его сборников так и называется — «Романсы без слов» (1874). Завораживающе мелодичные стихи Верлена порой прорезаны рыданием, в котором звучит смятение и боль всей его нескладной, исковерканной жизни, — жизни, где были мучительная близость и громкий разрыв с Рембо, годы тюрьмы, обращение к богу, попытки вернуться в лоно добропорядочного семейства, медленное угасание поэтического дара и под конец падение на самое дно парижской богемы. Лирика Верлена составила несколько книг; среди них «Сатурновские стихотворения» (1866), «Галантные празднества» (1870), «Мудрость» (1881), «Далекое и близкое» (1884).

МОЙ ДАВНИЙ СОН Перевод А. Гелескула

Я свыкся с этим сном, волнующим и странным, В котором я люблю и знаю, что любим, Но облик женщины порой неуловим — И тот же и не тот, он словно за туманом. И сердце смутное и чуткое к обманам Во сне становится прозрачным и простым,— Но для нее одной! — и стелется, как дым, Прохлада слез ее над тягостным дурманом. Темноволоса ли, светла она? Бог весть. Не помню имени — но отзвуки в нем есть Оплаканных имен на памятных могилах, И взглядом статуи глядят ее глаза, А в тихом голосе, в его оттенках милых, Грустят умолкшие, родные голоса.

ЗАКАТЫ Перевод В. Портнова

Заря ослабевает, И полевую даль До края заливает Закатная печаль. И сердце остывает, И ничего не жаль, Чуть только запевает Закатная печаль. И странные виденья Сквозят невдалеке, Как розовые тени, Что гаснут на песке, Живут одно мгновенье, Слетаются в тоске И гаснут на песке, Как розовые тени.

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ Перевод А. Гелескула

Издалека Льется тоска Скрипки осенней И, не дыша, Стынет душа В оцепененье. Час прозвенит — И леденит Отзвук угрозы, А помяну В сердце весну — Катятся слезы. И до утра Злые ветра В жалобном вое Кружат меня, Словно гоня С палой листвою.

СОЛОВЕЙ Перевод А. Гелескула

Тревожною стаей, слепой и шальной, Крылатая память шумит надо мной И бьется и мечется, бредя спасеньем, Над желтой листвою, над сердцем осенним, А сердце все смотрится в омут глухой, Над Заводью жалоб горюя ольхой, И крики, взмывая в тоскующем вихре, В листве замирают — и вот уже стихли, И только единственный голос родной, Один на земле, говорит с тишиной — То голосом милым былая утрата Поет надо мною, как пела когда-то, Поет надо мной — о, томительный звук! — Печальная птица, певунья разлук; И ночь под луной, ледяной и высокой, Неслышно и грустно приходит с востока, И, тронуть боясь этот синий покой, Ночная прохлада воздушной рукой Баюкает заводь и в сумраке прячет, А листья все плещут и птица все плачет.

ГОСПОДИН ПРЮДОМ [319] Перевод В. Шора

Порядок любит он и слог высокопарный; Делец и семьянин, весьма он трезв умом; Крахмальный воротник сковал его ярмом, Его лощеные штиблеты лучезарны. Что небеса ему? Что солнца блеск янтарный, Шафранный, золотой? Что над лесным прудом Веселый щебет птиц? Ведь господин Прюдом Обдумывает план серьезный и коварный: Как в сети уловить для дочки женишка; Есть тут один богач, уже не без брюшка, Солидный человек, — не то что сброд отпетый Стихослагателей, чей заунывный вой Прюдома более допек, чем геморрой… И шлют вокруг лучи лощеные штиблеты.

319

Господин Прюдом — персонаж карикатур французского писателя и рисовальщика Анри Монье (1799–1877), воплощение обывательской благонамеренности, тупости и самодовольства.

* * *

«В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь…» Перевод Бенедикта Лившица

В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь, В промозглом воздухе платанов голых вязь, Скрипучий омнибус, чьи грузные колеса Враждуют с кузовом, сидящим как-то косо И в ночь вперяющим два тусклых фонаря, Рабочие, гурьбой бредущие, куря У полицейского под носом носогрейки, Дырявых крыш капель, осклизлые скамейки, Канавы, полные навозом через край,— Вот какова она, моя дорога в рай!

* * *

«Это — желанье, томленье…» Перевод Э. Линецкой

Это — желанье, томленье, Страсти изнеможенье, Шелест и шорох листов, Ветра прикосновенье, Это — в зеленом плетенье Тоненький хор голосов. Ломкие звуки навстречу Шепчут, бормочут, лепечут, Словно шумят камыши, Глухо, просительно, нежно… Так под волною прибрежной Тихо шуршат голыши. В поле, подернутом тьмою, Это ведь наша с тобою, Наша томится душа, Старую песню заводит, В жалобе робкой исходит, Сумраком теплым дыша.

* * *

«И в сердце растрава…» Перевод Б. Пастернака

Над городом тихо накрапывает дождь.

Артюр Рембо

И в сердце растрава, И дождик с утра. Откуда бы, право, Такая хандра? О дождик желанный, Твой шорох — предлог Душе бесталанной Всплакнуть под шумок. Откуда ж кручина И сердца вдовство? Хандра без причины И ни от чего. Хандра ниоткуда, Но та и хандра, Когда не от худа И не от добра.

* * *

«Средь необозримо…» Перевод Б. Пастернака

Средь необозримо Унылой равнины Снежинки от глины Едва отличимы. То выглянет бледно Под тусклой латунью, То канет бесследно Во мглу новолунье. Обрывками дыма Со стертою гранью Деревья в тумане Проносятся мимо. То выглянет бледно Под тусклой латунью, То канет бесследно Во мглу новолунье. Худые вороны И злые волчицы, На что вам и льститься Зимой разъяренной? Средь необозримо Унылой равнины Снежинки от глины Едва отличимы.

* * *

«О душа, что тоскуешь…» Перевод Э. Линецкой

О душа, что тоскуешь, И какой в этом толк? И чего ты взыскуешь? Вот он, высший твой долг, Так чего ты взыскуешь? Взгляд бессмысленно-туп, Перекошена в муке Щель искусанных губ… Что ж ломаешь ты руки, Ты, безвольный, как труп? Или нет упованья, Не обещан исход, И бесцельны скитанья, И неверен оплот — Долгий опыт страданья? Отгони этот сон, Плач глухой и натужный,— Солнцем день озарен, Ждать нельзя и не нужно: В небе алый трезвон, И рукой беспощадной Обличительный свет Чертит хмурый, нескладный Теневой силуэт, Необъятно-громадный — Долг, твой долг. Он зовет, И не надо бояться. Ближе, ближе — и вот Очертанья смягчатся, Чернота пропадет. Он тайник озарений, Страж любови твоей, Твой спасительный гений — Нет опоры верней, Нет сокровищ бесценней. И яснее черты, И безмерней блаженство, Больше нет черноты, Только мир, совершенство И забвенье тщеты. И забвенье тщеты.