Европейская поэзия XIX века

ГРУСТНО, ГРУСТНО Перевод Елены Ваевской

Я на огонь смотрю. Зевота сводит рот. Снаружи плачет дождь, и ветер дует в щели. В соседней комнате — звучанье ритурнели. Как грустно жить… И жизнь так медленно течет! Мне видится земля, сквозь вечный небосвод Ничтожным атомом летящая без цели. Лишь крохи жалкие мы разглядеть сумели. Напрасно Целое себе разгадки ждет. Вот общая судьба! Комедия все та же: Болезни да грехи, пороки да пропажи, Затем исчезнем мы, небытие придет, И травкой порастут навек останки эти. А здесь тем временем все то ж из года в год. Как одиноки мы! Как грустно жить на свете!

РАЗМЫШЛЕНИЕ В СЕРЫХ ТОНАХ Перевод Э. Липецкой

Все утро моросит из тучи неотжатой. Один как перст, сижу на голом островке, У самых ног ворчит, ворочаясь в тоске, Свинцовый океан под шквальные раскаты. Несутся волны вскачь, гривасты и косматы,— Их бешеный табун примчится налегке И распластается бессильно на песке, Роняя пену с губ, как клочья мокрой ваты. И небо серое, и морось, и туман, И ветер хлещущий, и сизый океан, И ни души кругом. Сижу осиротело, Не пряча от дождя иззябшего лица, Сижу и думаю: нет времени предела… Пространству нет конца… вовеки нет конца…

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

ЯН КОЛЛАР Перевод с чешского

Ян Коллар (1793–1852). — Словак по происхождению, Ян Коллар стал одним из наиболее значительных чешских поэтов XIX века, вдохновителем идей эпохи национального возрождения, выразителем общности просветительских и национально-освободительных устремлений чехов и словаков. Вопреки воле отца, управителя имения, он стремился к образованию; закончив Йенский университет, где изучал теологию, в течение тридцати лет был священником евангелического прихода в Пеште; умер в Вене, куда был приглашен в университет преподавать славяноведение. Во время учения он познакомился с Фридерикой Шмидт, ставшей в 1835 году его женой; ей посвящена поэма Коллара «Дочь Славы».

Впервые поэма «Дочь Славы», над которой поэт работал всю жизнь, постоянно ее пополняя, вышла в 1824 году; она состояла из ста пятидесяти одного сонета; последнее подготовленное автором издание 1852 года содержало шестьсот сорок пять сонетов.

Слава — символическое имя возлюбленной поэта Мины-Фридерики (по происхождению славянки-лужичанки), которая олицетворяет родину и мечту поэта о единении славян и национальном освобождении.

Коллар был известен в России по переводам еще при жизни.

ДОЧЬ СЛАВЫ (Фрагменты из поэмы)

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

СОНЕТ 129 Перевод Ю. Нейман

Вдали, на фоне меркнущих небес, еще он виден, — домик при дороге. Последний поцелуй… Несите, ноги. Скорей, скорей, тоске наперерез! Прощайте навсегда, края чудес! Здесь ожидало счастье на пороге… Еще минута… Оглянусь в тревоге, а дома нет! Ах, дом из глаз исчез! Прочь, прочь отсюда! Не гляди назад! Пусть ветер гор печаль твою остудит! Пусть птицы пеньем душу оглушат!.. Себя возьму я в руки по-мужски. Но есть ли сердце, что меня осудит за взгляд еще один, за взгляд тоски?!

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

СОНЕТ 141 Перевод Н. Берга

Славяне, братья милые славяне! Вы любите кровавый спор да брани — скажите мне: какой в тех бранях прок? Возьмем от кучи угольев урок: в одну семью съединены заране, они горят и блещут на тагане и кверху искры мечут в потолок; но что ж один бы сделал уголек? Соединимся ж все мы без изъятья: серб, русский, чех, болгар, поляк, один к другому кинемся в объятья — одна хоругвь, один да будет стяг; забудем все, что было, будем братья — и дрогнет супротивный враг!

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

СОНЕТ 110 Перевод Н. Стефановича

Сто долгих лет изменят нас, славяне, изменят лик всего материка, славянство, как весенняя река, движенья своего раздвинет грани. Германцы презирают наши знанья, и наша речь им кажется низка, а ей звучать везде, на все века в устах людей, ее хуливших ране. Войдут, проникнув в жизнь далеких стран, науки наши, музыка и пенье, их будут знать на Лабе и на Сене, им будет путь во все пределы дан. О, если бы воскреснуть на мгновенье в час торжества великого славян!

СОНЕТ 116 Перевод Н. Горской

В желтый цвет окрасились вершины, тишина течет с пустых полян, в голых ветках свищет ураган, на домах — разводы паутины, по дороге длинной аистиной август улетел из наших стран, и старик Дунай несет в туман листья жухлые, цветы и льдины. Но недолго траурным покровом будет плоть земли омрачена — возвратится май в цветенье новом. Только мне не ведать воскресений — без любимой умерла весна, жизнь моя — извечный день осенний.

СОНЕТ 121 Перевод С. Шервинского

Здесь под липой [328] навевал мне сны ангел детства колыбельной сладкой, здесь играл я и сидел с тетрадкой,— золотые дни моей весны! Здесь мужал. Мы были влюблены. Славы дочь встречал я здесь украдкой. Но любовь была такою краткой! Мы простились, мы разлучены. Мне под липой музы лиру дали, и с ветвей сонет сонету вслед, словно листья, мне на грудь слетали. Здесь меня под липой схороните. Мрамора не требует поэт,— сенью Славы прах мой осените!

328

Липа — любимое дерево древних славян, часто — символ славянства.

КАРЕЛ ГИНЕК МАХА Перевод с чешского

Карел Гинек Маха (1810–1836). — Яркий представитель чешского революционного романтизма, один из наиболее значительных чешских поэтов, Карел Гинек Маха родился и вырос в Праге, окончил Пражский университет, где изучал философию и право. Отец поэта — работник на мельнице, затем владелец бакалейной лавочки. Постоянная нужда и слабое здоровье рано свели поэта в могилу, но за свою короткую жизнь он написал немало прозаических (повести «Кршивоклад», «Цыгане», «Маринка» и др.) и поэтических произведений (многое осталось незавершенным) и среди них — одно из лучших произведений чешской поэзии, поэму «Май», в которой нашли отражение мечты поколения Махи о свободе.

МАЙ [329] (Фрагменты из поэмы) Перевод Д. Самойлова

*

С высоты небесных странствий Пала мертвая звезда В бесконечное пространство, В синий омут, в никуда. Вопль ее звучит над бездной: «Бесконечен страшный бег, Где окончен путь мой звездный?» Никогда — нигде — вовек. Вкруг белой башни ветры веют, А у подножья волны млеют, И камни башенной стены Луною посеребрены. Но тьма царит во глубине темницы, Там, за стеною, сумрачная ночь, И луч луны, проникший сквозь бойницы, Глубокой мглы не в силах превозмочь. Столбы плечами своды подпирают В кромешной тьме. А ветер, дуя с гор, Поет, как узников загробный хор, И волосами пленника играет. А он за каменным столом Полусидит, полусклонен, И, на руки упав челом, В пучину мыслей погружен; И дума умирает в нем за думой И омрачает лик его угрюмый, Как тучи омрачают небосклон.

*

От гор к горам свое крыло Ночь распахнула, словно птица. И мгла ложится тяжело, И вдалеке туман клубится. Чу! За горами, одинок, Пленительной музыкой Свой нежный звук лесной рожок Струит в ночи великой. Все усыпляет этот звук, Спокойно дремлют дали. И узник забывает вдруг Мученья и печали,— «Поет о жизни этот глас, Весь край ночной им дышит. Но день придет, пробьет мой час, Мой слух — увы! — в последний раз Напев далекий слышит». Он вновь поник; движенье рук — И цепь звенит в темнице. И тишина. От тяжких мук Смежаются зеницы… О, звук рожка, печальный звук, Как плач иль пенье птицы… «Грядущий день! Все ближе он! А что за ним? Бездонный сон Иль сон без сновиденья? А может, жизнь сама — лишь сон, И жизнь, и смерть, и связь времен — Лишь сна преображенье? А может, то, о чем мечтал, Что на земле не испытал, Я завтра испытаю?.. Кто знает? — Мысль пустая…» Он замолчал. И тишина Ночную даль укрыла. Опять упряталась луна, Поблекли звезды, и тяжел Ночной туман, а дальний дол Чернеет, как могила. Умолкнул ветр, притих поток, Уснул пленительный рожок, И в глубине темницы хладной Тишь, темень, сумрак непроглядный. «Ночь глубока — безмерна ночь! Но что она в сравненье С той вечной ночью? Думы, прочь!» В нем вновь кипит волненье. Но тишь кругом. Лишь капель звон Роняет мокрая стена, Он повторяется вокруг, Как счет минут, как бег времен, Однообразно — тук да тук, Звук — тишина — звук — тишина, Звук — тишина — и снова звук. «Как ночь длинна, бездонна ночь, Но что она в сравненье С той вечной ночью? Думы, прочь!» В нем вновь кипит волненье. А капли звонкие ведут Однообразный счет минут… «Та ночь темней! Ведь здесь порой Горит луна, блестит звезда. А там лишь тень да мрак немой — Навек — навечно — навсегда, Как было, так и будет. Там нет движенья, нет часов, Там нет начал и нет концов, Не минет ночь, не встанет день, И время не убудет. Ни звуков нет, ни голосов, Там цели нет, лишь даль и тень — И вечно так пребудет. Там бесконечность надо мной, И вкруг меня, и подо мной, Там пустоты зиянье. Бездонна тишь — там звука нет, Там ночь и время без примет, И это — мысли смертный сон, „Ничто“ его названье».

329

Май. — Поэма увидела свет за несколько месяцев до смерти автора (к 1975 г. на родине поэта вышло сто девяносто изданий). В настоящем томе даны фрагменты из поэмы, где герой ее, Вилем, томится в тюрьме в ожидании казни за убийство своего отца — соблазнителя Ярмилы, возлюбленной Вилема.

ПОСВЯЩЕНИЕ В СТИХАХ [330] Перевод А. Ахматовой

Когда богемский лев [331] Взметнется над врагами, Когда взовьется знамя, Умру я, меч воздев. Пока ж гривастый лев Спит и лучи над нами, Не трубы над полями Звучат, а мой напев.

КАРЕЛ ГАВЛИЧЕК-БОРОВСКИЙ Перевод с чешского

330

Посвящение в стихах. — Написано в 1836 году.

331

Богемский лев — то есть Чехия, находившаяся под властью австрийской династии Габсбургов (чешский герб — белый лев на красном поле).