Европейская поэзия XIX века

СУББОТНИЙ ВЕЧЕР

Ветер стих, светлы морские дали, спит ветряк, и паруса опали. По раздолью пастбищ мирно бродит стадо, всё и вся отдохновенью радо. Вальдшнепова зова ждет охотник, песни на гумне поет работник, крыльца чисты, и в саду порядок, ладен куст сирени, влажна почва грядок. Притулились детские игрушки в цветнике на травяной подушке, затаились стебли, мяч скрывая, и рожок скрывает бочка дождевая. Ставни глухи — встретить ночь готовы, заперты задвижки и засовы, мать семьи сама везде огонь потушит, и ничто покоя не нарушит. Ночь июньская тепла и дрёмна, сад раскинул свой шатер огромный. Еле слышно волны зашумели — в мертвой зыби отзвук бурных дней недели.

ЗАКАТ НА МОРЕ

Улегшись в укромном углу корабля, курю «Пять синих братьев» и не думаю ни о чем. Море зеленое, темное, абсентово-зеленое, горькое, как хлористый магний, солонее, чем хлористый натрий, и целомудренное, как йодистый калий; и забвенье, забвенье — большие грехи и большие заботы предает забвенью лишь море и абсент. Ты, зеленое абсентовое море, ты, тихое абсентовое забытье, оглушите чувства мои и дайте мне мирно уснуть, как спал я когда-то над длинной статьей в «Revue des deux Mondes». Швеция разлеглась дымом, дымком от мадуро-гаваны, а солнце воссело сверху полупотухшей сигарой, но вкруг горизонта встали алые всполохи, будто бенгальские огни, высветив контур беды.

В ДУХЕ ВРЕМЕНИ

Писатель так ее ласкал! Издатель толк во всем искал. Издатель к ней посватался. Писатель мигом спрятался. Писатель гол был как сокол — и как он мог жениться? Издатель рай земной обрел, заполучив девицу. Писатель дрался за кусок и чуть с ума не спятил. Издатель процветал как бог и женушку брюхатил.

ГУСТАВ ФРЁДИНГ Перевод Веры Потаповой

Густав Фрёдинг (1860–1911). — Родился в семье горнозаводчика. После окончания Упсальского университета занимался журналистикой. В 1891 году дебютировал сборником стихов «Гитара и гармоника». Ранняя лирика Фрединга, пронизанная народным юмором, жизнеутверждающа и оптимистична. Однако в некоторых стихотворениях поэта звучат трагические тона, особенно усиливающиеся в произведениях следующего сборника — «Новые стихи» (1894). Стихи Фрединга посвящены изображению природы, крестьянского быта, воспоминаниям детства. Они просты по форме, напевны и пластичны, разнообразны по ритмике, часто стилизованы под народную песню. В конце 90-х годов выходят в свет сборники Фрединга «Брызги и осколки» (1896), «Новое и старое» (1897), «Брызги Граля» (1898).

БЫЛИ ТАНЦЫ В СУББОТНЮЮ НОЧЬ

Были танцы в субботнюю ночь у дороги, хохот, музыка, — в лад сами прыгали ноги. Были крики: «Гей! Гоп! Веселей!» Нильс Уттерман — музыкант бродячий с гармошкой и с придурью в придачу — наяривал «дудели-дей». Там плясала красотка из Такена, Булла, чьи карманы пусты, будто ветром продуло, зубоскалка, смела, весела; да вертлявая Марья, да шалая Керсти — дикарка, — погладить не смей против шерсти! Там из Финнбаки Бритта была. Ну а Петер и Густен слывут пареньками, что умеют вовсю загреметь каблуками и девчонку подкинуть — вот так! Были Флаксман — что с хутора, Никлас, Калль-Юхан, был и рекрут Пистоль, — прибежал во весь дух он. Был из Хёгвальда парень, батрак. Будто пакля горела у каждого в теле, так девиц они в рейландском танце вертели. Как кузнечики, прыгали те! По камням каблуками без устали топали, косы, юбки взлетали, передники хлопали, и визжала гармонь в темноте. В самой гуще берез, и ольхи, и орешины, где лесные тропинки ветвями завешены, шорох слышался, смех, болтовня. Игры, шалости были среди бурелома, поцелуи в кустах, воркованье, истома: — Вот я — здесь, если любишь меня! Над окрестностью звезды сверкали; по черной, окаймленной деревьями, глади озерной тихий блеск разливался с небес. Запах клевера с пажитей несся душистых, а с нагорья — дыхание шишек смолистых. Там сосновый раскинулся лес. Ухнул филин из Брюнберской чащи в ту пору, да лисица примкнула к веселому хору. Их не слышал никто из людей. Эхо с Козьей вершины «угу!» прокричало и гармонике Нильса, дразнясь, отвечало дальним «дудели! дудели! дей!».

МОШЕННИКИ

Есть в Каттебухульте у нас, возле Бу, мошенники, плуты, жулье. Там гогот услышишь, и брань, и божбу. Разгульное, право, житье! В уезде нет хуже, чем этот притон, цыган черномазых приют. Священник и ленсман — для них не закон. На всех отщепенцы плюют. А старый цыган по дорогам весной слонялся, шатался в лесу. Лихой браконьер, конокрад записной, хоть восемьдесят на носу! Старуха его страхолюдная — страсть и ноги волочит едва. Всю осень она побираться и красть ходила, хоть еле жива. Сейчас они в Каттебухульте тайком без пошлины гонят вино. Пройдешь мимо дома — разит кабаком, и всякого сброду полно. Все парни у них поножовщики сплошь, пропойцы, — чуть свет — за питье! У женщин, поверьте, стыда ни на грош: шалит с кем попало бабье. Наш ленсман из местности гнал это зло. Расправится с шайкой одной, уйдут — а на смену, глядишь, принесло другую из чащи лесной. А тут еще Альстерин, миссионер, к безмозглым таким загляни! Всю спину бедняге на лучший манер разделали дегтем они. Горбун, говорят, распрямится в гробу. Ягненком не сделаешь рысь. Отребье из Каттебухульта, близ Бу, в людей обращать не берись!

ЛЕШАЧИХА

На опушке рощи, в Гуннерудскбгене, пройдя торфяник, при Бротторпслогене, аккурат лешачихи жилье! Взглянуть бы вам на нее! Она, любовью к мужчинам ужалена, парнишку Викбумов из Никласдаллена кружила, когда отсель шел он вечером к Анне, во Фьель. Разодета, как пастор в пасхальный день! Из папортника венок набекрень, юбчонка из хвои, корсаж слюдяной, и пахнет фиалкой ночной. Можжевельника гибче, стройней, чем сосна, извивалась, юлила, вихлялась она, как змея, что пятой раздавлена. И страх взял Калле из Даллена! Она, по законам ведьмовской науки, творила нечистые фигли и штуки, скакала, как дикий козел, петляла, что рысь, и — за ствол. А парень из Даллена спятил, бедняга. Поныне слоняется он, как бродяга, несет околесицу, гиль… Вот и видно, что все это — быль!

ЧЕРТОВЩИНА

Что значит — чертовщина? Что значит — чертовщина? — выспрашиваешь ты. Узнаешь, дурачина, что значит чертовщина! Дождись лишь темноты. Лесовички тенями хоронятся за пнями тишком, тишком, тишком. И за кустом лещины хватает чертовщины: вон, вон — карга с мешком. Что там искрится, блазнит, мерцает, ровно дразнит, белеет, — вот, вот, вот? Девчонок в рубашонках и с розами в ручонках мелькает хоровод. С рогами, с рылом диво кривится криво-криво… Не пяль, однако, глаз на эту образину. Спугнешь ты чертовщину — и пропадет как раз. Что значит — чертовщина? Вся нечисть воедино, что проклял наш господь и повелел: «Являйся, мерещись, представляйся, морочь и колобродь!»

ЮГОСЛАВИЯ

ФРАНЦЕ ПРЕШЕРН Перевод со словенского

Франце Прешерн (1800–1849). — Словенский поэт, основоположник новой национальной поэзии своего народа. Родился в семье крестьянина села Врба, недалеко от Любляны, тогдашнего Лайбаха. Окончил латинскую школу и лицей в Любляне, затем (в 1828 г.) — Венский университет но юридическому факультету, став доктором прав. Почти всю жизнь (до 1846 г.) занимал скромную должность помощника адвоката, преследуемый австрийской цензурой и администрацией, а также католическим духовенством; трагически сложилась и личная жизнь поэта. Сравнительно небольшое по объему поэтическое наследие Прешерна исключительно богато и разнообразно. Тонкий и проникновенный лирик, Прешерн был мастером сонета (циклы «Сонеты любви», 1831–1832; «Сонеты несчастья», 1832; «Венок сонетов», 1834), он создал великолепные по красоте и изяществу терцины, стансы, романсы. Важное место в лирике Прешерна принадлежит балладам и стихотворной сатире (послания, эпиграммы и проч.). В 1833 году вышел его сборник «Газели», в 1836 году — «повесть в стихах» «Крещение на Савице»— страстный призыв к борьбе за сохранение и развитие национальной словенской культуры.

На русском языке существует несколько изданий сочинений поэта, первое из которых было выпущено в 1901 году (перевод академика Ф. Корша), последнее — в 1971 году.

ПРОСЬБА Перевод М. Петровых

Я не ропщу и втайне, что смотришь на других, но любоваться дай мне сияньем глаз твоих. Цветы к земле склонились под хмуростью небес, и птицы затаились, притих звенящий лес, и не кружатся пчелы над липой молодой, рыбешек плеск веселый не слышен над водой. Печалится любое живое существо, коль солнце золотое уходит от него. Умолкли птицы в чаще, фиалок нет в саду, не слышно пчел летящих, рыбешек нет в пруду… А мысли, что таятся в сердечной глубине и вырваться стремятся в строке, в ее огне,— чтобы взлететь к высотам, в их крыльях силы нет, покуда не блеснет им очей небесных свет. Чтоб вольного полета не погубил мороз, чтоб средь словенцев кто-то твой образ превознес,— взгляни хоть ненароком, пусть я тебе не мил, и в горе одиноком найду источник сил.

КУДА? Перевод Н. Тихонова

Когда мечусь с судьбой не в лад, «Куда?» — приятели кричат. У волн летящей синевы, у облаков спросите вы, когда их гонит вихрь — один над ними в мире властелин. «Куда?» — не знаю тоже я несет меня тоска моя. Одно лишь знаю я в пути — не смею к милой я прийти. И нет на свете места мне забыть то горе хоть во сне.