Евсения. Лесными тропками

– Нет, я все равно мало что понимаю, - в который раз, остановилась я у окна и, на всякий случай, в него выглянула. Хотя, кто его знает, зачем? Просто, раз Стах так делал, то и я теперь тоже должна.
– Любонь, расскажи еще раз.

– Рассказываю, - тоже в который раз, вздохнула моя подруга.
– Я была в лавке - сковородку тетке выбирала. Там, продавец долго копался, потом в кладовку ушел - нужный размер искал. Потому как мне надо было с ручкой, чтоб...

– Любонь, это можешь не рассказывать.

– Ладно, - покорно кивнула та.
– В общем, жду я его и от скуки пялюсь в окно. Как, вдруг, вижу - ведут. Стаха ведут, связанного. Двое - по бокам, двое - сзади и все - с мечами наголо. Ах, да. У тех, что сзади арбалеты были, взведенные.

– Это я тоже... помню. С чего вы взяли то, что его не наймиты очередные увели?

– А с того, что на них форма была, - нетерпеливо откликнулся, бдящий у двери Тишок.
– И бляхи на груди. И еще один из них с проезжающим по улице раскланялся. Значит, местные.

– И не Прокурат. У их рыцарей другая одежда. А эти... ну, как их...

– Городская стража, - вздохнул бес.
– Они и увели нашего... вашего... твоего, Евся, жениха.

– Ага. Я, как увидала, сразу выскочила на улицу. Продавец с найденной сковородкой - за мной. Хотела Стаха окликнуть, чтоб спросить, а Тишок меня за ногу цапнул, - скосилась девушка со своей кровати на обидчика. Тот же, в ответ фыркнул:

– Ну, правильно. Ты думаешь, Стах меня у дерева не заметил? Да он сделал вид, что ни тебя ни меня не знает, чтоб нас под удар не подставить. Хотя, заговори он с собакой...
– вдруг, впал в задумчивость Тишок... Можно подумать, заговори он с бесом... Да о чем я вообще сама думаю?

– Та-ак, - наконец, отвернувшись от окна, встрепенулась я.
– Что было дальше, я поняла: Любоня вернулась в лавку, ты рванул следом и проследил, куда его увели.

– Угу. В местную каталажку.

– Теперь давай о ней.

– Да что толку то?
– вздохнул со значением бес.
– Я ж говорю - гиблое место. Каменное, с металлическими дверями и внутри - защита от магии. И это тебе не висюлька на шее у Стаха. Здесь - гораздо мощнее "броня".

– Ага. Ну, об этом позже. Главное, что они оба живы.

– Пока - да. Потому как у самого входа один стражник у другого поинтересовался, куда этого вести: к утреннему из порта или - в отдельную камеру.

– И вы знаете что?
– подала голос Любоня.
– Мне кажется, ножки опять из той же... растут.

– Это ты про чью сейчас задницу так культурно намекаешь?
– прямолинейно уточнил Тишок.

– Про своего бывшего жениха, - окрысилась та собственным, сцепленным рукам.
– Не знаю, может то, моя... фантазия, я имею в виду выводы, но камушек в перстеньке на руке одного из них я хорошо разглядела - палатум. И точно знаю, что он один, без золотой оправы стоит, как годовалая телка. А в этом захолустье, не думаю, чтоб у городской стражи жалование было до подобных украшений доросшее.

– Да-а...
– хлопнулась я рядом с ней на кровать.
– Мне тоже такой вариант кажется... разумным. Их туда упрятали, под каким предлогом, не знаю...

– И будут теперь дожидаться Ольбега с наймитами, - продолжила Любоня.
– А потом, просто извинятся и выпустят к нему в объятья прямо с крыльца. И используют, как меня... тот бандит в деревне.

– Любоня...
– с опаской покосилась я на подружку.
– Ты мне тут слезы не лей. И в обморок свой дамский тоже не смей бухаться. Ты мне нужна со здравыми мыслями. Вы мне оба с ними нужны. Потому как у меня есть кое-какие свои, но, о них - потом. А сначала вопрос к тебе, мой бывший туманный проводник, - прищурилась я строго на беса.

– По какому принципу твои тропки прокладываются? Я, почему спрашиваю. Послушайте меня внимательно: ведь, если ты, Любоня насчет связи местной стражи с Ольбегом права, то твой "бывший уважаемый" уже на пути сюда и нам придется очень быстро отсюда сваливать. А не проще ли сделать это как можно...

– А лучше, сразу на Луну, - проникновенно выдохнула она. Но, Тишок, по всей видимости, совсем не проникся:

– Евся, не прокатит такой вариант, - категорично отрезал он, а потом поспешно добавил.
– Я не могу проложить ее туда, куда сам не знаю. Мне конечную точку всегда волхв до этого показывал.

– Ага... А если...
– подпрыгнув на кровати, развернулась я к струхнувшей подружке.
– Любонь, ты хоть раз в Медянске была?

– Евся, я ж говорю...

– Тишок, помолчи. Любоня, рот закрой и отвечай.

– Как же я с закрытым то ртом? Ладно, не злись... Была, только очень давно - в детстве.

– Ага... И ты что-нибудь там... помнишь? Так, что бы красочно сейчас описать? Чтобы Тишок смог потом это представить и...

– Евся, ты ерунду то не пори.

– А у тебя, самый могучий ум всей Ладмении, другие варианты есть?
– не на шутку вскинулась я на бесенка.
– Может, ты знаешь, как нам теперь реку переплыть? Да просто, к берегу подойти? Или у тебя есть гениальная идея, как Ольбега заставить по кругу за собственным хвостом бегать? А может...

– Евся!.. Я вспомнила! Там мечи каменные из земли торчали. Длинные такие... с завитушками. И слова внизу были.

– О-о-о. Горе мое, горемычное.

– Та-ак. Замечательно. Сидите здесь: одна описывает, другой - представляет. А я сейчас вернусь.

– Ты куда?!
– вскинулись мне вслед две головы.

– За еще одним подельником. Думаю, без местной помощи нам с вами - никак...

ГЛАВА 22

Приземистое одноэтажное здание с высоким выщербленным крыльцом, решетками на таких же окнах (грызут их здесь, что ли?) и указующей табличкой у входа стояло на самом городском отшибе. С левого бока, через лопуховый пустырь, ограниченное чьим-то, уже притихшим на ночь садом, а с парадной стороны, отчерченное от остальной Клитни узкой уличной полосой. Тоже, впрочем, ведущей дальше в тупик, из-за забора которого ощутимо несло тухлой канавой. С его же тыла, в подлеске из акаций, затянувших закопченные развалины, сейчас терпеливо торчали мы... с моей дорогой подругой... Бу-м-м...

– Любо-ня.

– Ой, - в темноте изобразила та большое сожаленье, а потом, правда, уже свободной от сковородки рукой, поскребла свой лоб.
– Эти комары местные - прямо упыри. И откуда их здесь столько поналетало?

– Из канавы, - не отрываясь от угла городской каталажки, буркнула я.
– Оттуда... И вообще, зачем ты ее с собой приперла? Пихнула бы в сумку, как все остальные вещи и оставила на Дуле. Или, боишься, позарится кто на твой "знатный" подарок?