"Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31
Шрифт:
За смакованием собственных страданий Максим едва заметил, как выбрался на опушку. Теперь разрушенная линия тянулась через большое село. Некогда желтый вокзал с чудом уцелевшей буквой «Д» на фасаде уныло притулился к чудом сохранившимся путям разъезда. За огороженной колючей проволокой машинно-тракторной станцией маячил купол с облупившейся позолотой. Старая церковь.
Максим пафосно воздел руки к небу и прошептал:
– Боже, дай мне силы пережить ниспосланные страдания!
Он вошел в заброшенный дом и сунул в покосившийся шкаф ружье, рюкзак и куртку. Осторожно прокрался
– Так, так… - раздался знакомый голос. – Сам товарищ Безымянный пожаловал!
Максим не поверил собственным глазам: над ним, ухмыляясь во все тридцать два великолепных зуба, каланчой возвышался доцент Петровский. На скамейке, нахально вытянув ноги, ковырял в носу бритоголовый «шкаф» с помповым ружьем. Старый знакомый – Коряга. Вот куда завела кривая дорожка бывшего вышибалу.
Возле распятия в натуральную величину возился с рюкзаком тип в кожаной куртке и джинсах. Он так походил на бандита из компьютерной игры, что Максим не выдержал и расхохотался.
– С ума сошел?! – крикнул Петровский.
– И какого я сюда полез? Скачковал бы себе по-старому на районе… - прогундосил Максим.
Тип в джинсах скрипнул зубами:
– Ща кровавыми соплями умоешься, юморист…
– Шмель! Тебя не спросили! – гаркнул Петровский. – Да, Максим. Как же ты влип-то? А еще пророк… или что-то вроде того.
– Я знал, что вы здесь.
– Зачем же ты сюда пошел? – едко спросил Шмель.
– Вы бы все равно меня поймали. Но можно устроить встречу с противником в удобное для себя время, так? – улыбнулся Максим.
Петровский нахмурился.
– Где твоя снаряга? – бросил он.
– Раз, два, три – не скажу. Вам она без надобности.
– Давай я его разговорю, доцент? Ногти выдеру – он нам все расскажет! – прорычал Коряга.
– Не гони волну! Нам действительно ни к чему его дрянное ружьишко, - елейным тоном ответил Петровский. – Но кое-что выяснить надо. Зачем ты пошел в Зону? Отвечай, быстро!
– Я ищу пропавших детей… Так это ты – «Рыжий кот»? – ответил вопросом на вопрос Максим.
– Нет, не я, - смутился Петровский, но тут же взял себя в руки.
– Свалился ты на нашу голову… Что нам с тобой делать?
– А пусть он отведет нас куда надо, - отозвался Коряга. – Уж я постараюсь его убедить…
– Ты собрался играть с проводником на его поле? – оскалился Петровский. – Да ты сгинешь и не заметишь, как!
– Тогда в расход? У меня с ним старые счеты! – Коряга схватил ружье.
– Кто знает, что из этого получится, - сказал Шмель, внимательно разглядывая свои руки.
– Да ничего плохого! – Коряга навел дуло прямо в лицо Максиму и нажал на спуск. Сухо щелкнул ударник. Бандит клацнул затвором. Патрон покатился по полу и оглушительно взорвался. Картечь выбила из стены кусок штукатурки.
– Это тебе маленькое предупреждение, - сказал Петровский побелевшему Коряге. – Глупец, я пытался убить нашего друга три или четыре раза. Бесполезно. Вот если бы он сдох сам…
– Кажется, я понимаю… - начал было Шмель.
– Именно, - оборвал подельника доцент. – Распните его!
Коряга
завернул Максиму руку за спину и швырнул к подножию креста. От боли на глазах выступили слезы. Максим едва сдержал стон. Бандит поднял его и прижал руку к перекладине.– Ну! Быстрее, Шмель!
– Гвоздей нету, - растерянно сказал тот.
– Всему вас учить надо, мелюзга, - поморщился Петровский, вынимая из рюкзака моток липкой ленты.
– Вы ее всегда таскаете про запас? Для таких вот случаев? – вежливо поинтересовался Максим. И ахнул: от удара по ребрам перехватило дыхание. Ничего, переживет. Если, конечно, доживет…
– Разденьте его! – крикнул доцент.
Рубашка и майка полетели на пол. Шмель стащил брюки, взялся было за трусы, но Петровский остановил его:
– Не трожь, извращенец!
Шмель примотал запястья и голени Максима к перекладине. Посмотрел на часы на его руке и прошипел:
– Кварцевая дешевка.
– Механические на мне дохнут сразу. Сам не знаю, почему. Так что извини, братан, только такие.
Петровский посмотрел по сторонам:
– Чего-то не хватает…
Он достал из рюкзака черный маркер и нарисовал на лице Максима бородку и усики. Вышел на улицу и через несколько минут вернулся со свернутым в кольцо мотком колючей проволоки. Шмель и Коряга оскалились.
Доцент нахлобучил проволоку Максиму на голову. Ржавые шипы оставили на лбу кровавые борозды. От боли потемнело в глазах, но Максим не издал ни звука, ни стона. Он лишь зажмурился на секунду и слизнул попавшую на язык солоноватую каплю.
Петровский отошел на несколько шагов назад и оглядел творение своих рук:
– Инсталляция что надо! Наш Иисусик занял свое место!
Шмель и Коряга загоготали. Максим посмотрел им в глаза и, не обращая внимания на впившиеся в голову шипы, улыбнулся мучителям. Коряга набычился и вынул из-за пояса нож.
– Оставь, как есть! – приказал ему Петровский. – Собирайся, уходим! Рядом с ним нельзя оставаться долго! Шмель, веди нас!
Доцент вышел последним. Он задержался и послал воздушный поцелуй.
– Дисциплинка у вас… - прошептал Максим, глядя ему в глаза.
Петровский закрыл за собой дверь.
Глава 36. Своевременная подмога
Максим не помнил, сколько времени он висел. Страшно хотелось пить. Язык превратился в соленую сухую тряпку, царапающую нёбо и десны. Шипы колючей проволоки рвали израненную кожу. Максим качнул головой и попытался немного сдвинуть страшный венец. В глазах потемнело, и он едва не потерял сознание.
Прямо перед носом, из ниоткуда, появилось ведро воды. От него веяло прохладой. Максим вытянул шею, изогнулся, пытаясь добраться до блестящей глади. Видение растворилось в тумане, зато со всех сторон теперь кружились бутылки с минералкой, чайники, кувшины и даже кастрюли.
Максим вдруг увидел себя на прогулке с мамой. Они шагают по городу в модный магазин, мать долго выбирает новое платье. Очень хочется пить. Максим просит воды, но в ответ на голову опускается тяжелая рука. Удар опрокидывает беззащитного ребенка на пол, и он катится почти до прилавка.