"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
— Наша комната — дальняя по коридору! — бодро отрапортовала Алевтина, явно обрадованная тем, что пришли гости. Скучала, наверное, в обществе буки-Володи. — Очень удобно, никто нас не слышит, никому не помешаем. Можно хоть до утра болтать! Скидавайте тут ботинки, польта вешайте сюды!
— Аля, я просил тебя так не говорить, — недовольно процедил ее спутник. Впервые за долгое время он открыл рот. — Ты в Москве живешь! Учись говорить, как москвичка.
— Уж и пошутить нельзя, — парировала Алевтина, — экий ты бука, Володя! Сам-то тот еще москвич! Я еще, пожалуй, подумаю, стоит ли мне выходить за тебя или нет!.
Однако, встретив злой взгляд мужчины, девушка внезапно осеклась и уже менее уверенно сказала:
—
Комната, в которой жили Володя с Алей, была почти такая же, как у меня, но мебель — другая, не советская, а явно довоенная, массивная, качественная. Такую же я мельком увидела в комнате у своей соседки-полутезки Дарьи Никитичны, когда забегала утром одолжить пару ложек заварки (у меня неожиданно закончилась).
Эта мебель была сделана еще в те времена, когда вещи изготавливали так, чтобы они могли достойно служить нескольким поколениям людей. Я где-то слышала, что когда расселяли коммуналки, жильцы, не желающие везти старую мебель на новые квартиры, устраивали во дворах целые костры. Не пойму, зачем они так делали, но мне кажется, зря. По мне, так лучше отреставрировать старый стул, чем покупать некрасивый совдеповский… Хотя, наверное, массивные комоды и шкафы попросту не вписывались в крошечные тридцатиметровые двухкомнатные квартиры.
На стенах висели портреты известных певцов, только не популярных в то время советских: Леонида Утесова, Георга Отса, Марка Бернеса, а других — Федора Шаляпина, Сергея Лемешева… Сразу было видно: тут живут представители театральной среды.
У стены примостилось массивное открытое фортепиано.
— Начинаем концерт! — возвестила Аля, вернувшись в комнату с горячим чайником. — Сейчас Володя нам споет!
Володя, неожиданно оживился. Видать, понял, что пришел его звездный час.
— Подыграешь? — спросил он Колю.
— Не вопрос! — Коля сел за инструмент и пробежался пальцами по клавишам. — Отлично настроено. Что будешь петь?
Следующий час я провела в каком-то полублаженном забытьи. Диковатый и хмурый Володя с хищным орлиным взглядом, похожий на викинга-завоевателя, точно преображался, начав петь, и становился мягким и нежным. Голос у него был очень приятный, мелодичный и с довольно широким диапазоном. Он исполнил нам бессмертную арию Мистера Икса, потом — «Очи черные», «Вдоль по улице…», парочку романсов… Было видно, что петь он умел и очень любил, а еще был невероятно артистичен и шикарно владел мимикой. Да уж, надо признаться, этот герой-любовник с помощью своего проникновенного голоса может овладеть любой из женщин. Даже я, которой Володя поначалу жутко не понравился, почти им очаровалась, однако вовремя себя одернула.
Понятно теперь, почему Алевтина смотрит на него с таким восторгом и неподдельным обожанием. Женщины во все времена одинаковы и очень падки на романтику и красивые жесты. Споешь ей серенаду возле балкона, напишешь мелом на асфальте: «Галюсик, ты лучшая!» — вот она и твоя. Когда я училась в школе, парни, умеющие играть на гитаре, пользовались огромной популярностью у девчонок. Выучишь пару песен «Наутилуса», причешешься, рубашку посвежее наденешь — и вот, почти любая готова пойти с тобой на свидание.
Помнится, и я во время сожительства с Толиком закрывала глаза на скандалы, лень и перепады настроения — человек же творческий, стихи пишет! Даже простила ему скандал, после которого зеркало в прихожей оказалось разбитым. А все потому, что Толик в порыве раскаяния залез по водосточной трубе с улицы на третий этаж и вручил мне пожухлый букетик, пробормотав корявые извинения. Что поделаешь, молодая была, дура была…
А юная и глупенькая Аля, которой на вид едва-едва восемнадцать стукнуло, и подавно готова всю жизнь служить опереточному гению. Странно только, что у обладателя такого роскошного голоса так и не
заладилось с карьерой в Москве. Я, конечно, плохо разбираюсь в этой сфере, но ведь в Москве не один театр. Где-нибудь да должен был он пригодиться, со своими-то талантами…— Он где-то в театре служит? — спросила я на ухо у Али, которая, как завороженная, наблюдала за своим возлюбленным.
— Служит, но не в театре, — шепотом ответила она и,приложив палец ко рту, сказала мне: — Я не могу тебе всего сказать. Ты лучше слушай. Володя — просто гений. Так, как он, никто не поет. Он — восхитительный, талантливый, яркий, неподражаемый…
Я с легким сочувствием посмотрела на новую приятельницу. Диагноз ясен. Этой болезнью раз в жизни страдала каждая девушка. И называется он просто — влюбленность. Объект любви становится в глазах влюбленного просто идеалом, ему приписывают все мыслимые и немыслимые положительные качества, его заслуги преувеличивают.
По мне, так лучший исход событий — это когда болезнь проходит через три дня, максимум — через неделю, как обычная легкая простуда. А то может случиться так, что, не подумав, выскочишь замуж в период, когда у тебя бабочки в животе… А когда начнешь вместе жить, внезапно выяснится, что возлюбленный не только поет оперные арии, а еще громко храпит и требует вкусные завтраки, глаженые простыни и чистые носки. Алечке я, естественно, об этом рассказывать не стала. Просто молча наблюдала, как она, в умилении сложив руки на груди, слушает пение Володи.
— Устал, — объявил солист, закончив петь романс «Не искушай меня без нужды». — Как насчет потанцевать? У нас приемник есть, новый, семьдесят три рубля отдал, шутка ли сказать… — И он указал на приемник «Спидола», стоящий на столе. Кажется, их начали выпускать только в шестидесятых. По меньшей мере, во время своего первого путешествия в СССР я таких приемников не видела. — На днях купил, Алечку хотел порадовать…
— Ого! — удивился Николай. — Здорово! Откуда деньги? Тебя же вроде в театр не взяли…
— Взяли — не взяли, тебе какая разница? — перешел к привычному слегка недовольному тону Володя. — Главное, что нам есть под что танцевать, да? — и он, включив приемник и поймав нужную волну, лихо закружил в танце счастливую Алю.
Николай галантно протянул мне руку, и мы присоединились к танцующей паре…
Дома я оказалась уже далеко за полночь. Своему новому знакомому я позволила проводить себя до двери. Как истинный интеллигент, он не стал напрашиваться на чай, галантно поцеловал мне руку на прощание и растворился в темноте.
В большой коммунальной квартире было темно и тихо. Наскоро приняв душ и стараясь ничем не греметь, чтобы не разбудить других обитателей квартиры, я вернулась в комнату и, уже засыпая, вспомнила, что у меня есть одна важная и до сих пор не решенная проблема.
Глава 13
Следующая неделя пролетели, как одно мгновение. Как ни странно, у меня довольно неплохо получилось вжиться в роль учительницы русского языка и литературы, работающей в обычной советской школе. Нет, конечно, руки-ноги у меня еще предательски дрожали, когда в очередной раз нужно было входить в класс перед началом урока, но с каждым разом — все меньше. Как говорится, глаза боятся, руки делают. Даже глаз, который поначалу дергался от ужаса, пришел в норму, и ноги были уже не такими ватными. Да и ребята оказались не такими уж «трудновоспитуемыми», как о них отзывалась наша завуч Наталья Дмитриевна. Обычные дети в период пубертата, слабо понимающие, что с ними происходит, и как им выжить в огромном жестоком мире. Шумели, галдели и даже иногда дрались — все, как у всех школьников, и в шестидесятых, восьмидесятых, двухтысячных… Пришлось пару раз прикрикнуть и даже присвистнуть, чтобы их успокоить.