"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
— Да Вы чего, Дарья Ивановна? Маленький я, что ли? Сам доеду. Вот еще — доставлять меня куда-то! Мужик я или нет?
— Мужик, мужик, молодой еще просто… Ладно, — помедлив, согласилась я. — Но завтра к первому уроку, не забудь.
— Помню, помню… До свидания! — и мужик-пионер Лютиков припустил к метро, только мы его и видели.
— Деликатный парнишка, — усмехнулся Николай, уже более смело приобнимая меня. — Понял, что я хочу проводить тебя, и ушел. А чего это ты его собиралась до дома доставлять?
— Да так… — уклончиво ответила я, в который раз убеждаясь, как жизнь шестидесятых поразительно отличалась от жизни в двадцать первом веке. Тогда оставлять даже шестилетнего ребенка
Хорошо ли это было? С одной стороны, наверное, да, хорошо. Мы быстро взрослели, быстро привыкали быть самостоятельными. С другой — наверняка у каждого ребенка, выросшего в СССР, найдется в анамнезе нехорошая история, о которой стыдно было рассказывать не то что родителям, а и сверстникам. В лучшем случае равнодушно пожали бы плечами, а в худшем сказали бы: «Сама виновата».
Есть и у меня такой «скелетик в шкафу», который доставать не хочется. Помню, я однажды, будучи третьеклассницей, вприпрыжку с ранцем за спиной заходила в подъезд, напевая песенку про крылатые качели. Я уже почти подошла к своей квартире, когда, откуда ни возьмись, рядом появился рослый мужик.
— Девочка, а у меня дома куклы есть! Пойдем покажу! Я недалеко живу…
Девятилетняя Галочка, конечно же, мигом построила кирпичный завод от страха, но виду не подала.
— Не… — пробормотала я, пряча ключи в карман и параллельно прикидывая, успею ли я убежать…
— Галочка! — вдруг окликнула меня соседка, спускающаяся сверху. — Я тут банки вам из-под варенья принесла, вернуть хочу. Передай мамке-то. Ты домой?
— Не, в магазин, — придумала я на ходу.
— О, и я в магазин! — обрадовалась соседка. — Пойдем вместе сходим. Я тогда банки дома пока оставлю. А ты, Галочка, поможешь мне потом сумки из магазина донести? Заодно и в гости зайдешь.
Незнакомец мигом испарился, только пятки засверкали. Больше его в нашем доме я не видела.
Перспектива тащить сетку с картошкой в другой раз меня бы совершенно не обрадовала. Но в тот раз я несказанно рада была видеть тетю Аню. Я была уверена, что при ней эта падлюка, видящая девочек в своих влажных фантазиях, меня не тронет. Дело в том, что тетя Аня обладала очень добродушным характером, и ее обожали все дети во дворе. Но если этого не знать, то, увидев ее, можно было запросто испугаться: роста она была внушительного, одного глаза и пары пальцев на руке у нее не хватало, а лицо и шея были испещрены жуткими шрамами. Видимо, на любителя девочек внешность тети Ани произвела впечатление, и он решил «делать ноги».
Справедливости ради стоит сказать, что тетя Аня никогда не была нахлебницей. Иногда она обращалась к соседям за небольшой помощью: выкинуть мусор, помочь донести сумку, но за это всегда щедро благодарила: угощала чаем с вкуснейшими пирогами и разрешала посмотреть у себя дома интересные фильмы. Мужа у нее не было — погиб на фронте во время Великой Отечественной Войны. Саму тетю Аню посекло осколками во время вражеского налета на Ленинград — поэтому она так и выглядела. Единственный их с мужем сын давно вырос и постоянно пропадал на работе.
В тот день я, выполнив тети Анину просьбу и притащив ей домой авоську с картошкой, посмотрела фильм про Электроника, наелась вволю пирогов и отправилась домой. Однако еще несколько недель в подъезд я входила с содроганием.
Что
ж, надеюсь, с пионером Лютиковым ничего подобного не случится, он благополучно доберется до дома и никогда не будет открывать дверь незнакомым. Стоп, кажется, я немного забежала вперед…От квартиры, где жили Володя и Аля, до моего дома было минут сорок-пятьдесят. Нужно было как-то поддерживать разговор с Николаем, и я спросила:
— А во что ты еще играл во дворе?
— В «пекаря», в «чижа»… — ответил Николай. — А ты?
Не рассчитывая, что мне придется рассказывать о своем вымышленном детстве, якобы выпавшем на сороковые годы, я смутилась и даже немного стушевалась. Однако, будучи уже умудренной опытом «попаданкой», я сумела довольно быстро сориентироваться. Я вспомнила рассказ бабули о своем детстве и решила выдать его за свой…
— Жили мы на Кировском проспекте в Ленинграде, — принялась самозабвенно врать я… О том, что настоящая Даша была лимитчицей, приехавшей в Москву из крохотного провинциального городишка и в Ленинграде никогда не жила, я умолчала. Пусть интеллигенция считает меня ровней.
На Кировском проспекте некогда жила моя бабуля. Ранее Кировский проспект был Каменноостровским, позже он стал улицей Алых Зорь (не весь, а до Малой Невки), потом снова стал Кировским, а сейчас — опять Каменноостровским. Дом, в котором жила бабушка, располагался на берегу реки Карповки. До войны отопление там было печным, а во дворе располагалось много сараев, где жильцы хранили дрова. Белье сушили на чердаке. Несмотря на то, что здание было семиэтажным, лифт не работа.
Как я поняла, были игры, общие для разных городов, были и свои, местные. Так, выяснилось, что и московские, и питерские ребята во дворе ребята играли в «чижик-пыжик» и «штандарт». Ленинградские пацаны, которые желали не просто поиграть, а и заработать копеечку, играли в «биту». Прочерчивалась черта, посередине укладывалась кучка монет одна на другую. Потом участники бросали свинцовую биту по направлению к черте. Чей бросок оказывался ближе к черте, тот раньше бил битой по кучке монет. Нужно было, чтобы в результате удара монета перевернулась с «орла» на «решку» и тогда она становилась добычей игрока. Если я не ошибаюсь, эта «бита» была игрой, очень похожей на ту, про которую рассказывает герой «Уроков французского». Правила очень похожи, только там эта игра называлась «чикой».
— Ничего себе у тебя познания! — удивился Николай, остановившись и осторожно прижимая меня к себе, отчего я просто разомлела. Он наклонился ко мне очень близко, и я почувствовала аромат хорошего, дорогого одеколона…Так, еще немного, и, кажется, он захочет меня поцеловать… Сейчас с его стороны просто робкие ухаживания, но после поцелуя, согласно советской традиции, завяжется уже настоящий роман, а это накладывает на меня определенные обязательства. Надо сказать, что в СССР с парнями мне, в отличие от моей бойкой подруженции Лиды, везло сразу же. Может, хозяйка-судьба решила вознаградить Галюсика за былые страдания?
Нет, в разряд романа эти отношения переводить никак нельзя. Потом придется объясняться, что да как, рассказывать, кто я и почему не могу тут остаться. А вдруг этот Николай окажется вовсе не так простым и понимающим, как заводской работяга Ваня и, чего доброго, попросту решить сдать меня в заведение с мягкими стенами? Перед глазами у меня вдруг всплыло остроносое личико моей бывшей коллеги Аллочки, которая со знанием дела сказала: «Туда, Галка, попасть легко, а вот выбраться — очень сложно!». Мы тогда обсуждали злоключения нашей постоянной покупательницы Лидии Павловны, которую угораздило загреметь в сие печальное заведение… Да уж, от несчастной любви у бедных женщин порой сносит крышу. Нельзя мне сейчас ни в коем случае влюбляться!