"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
Даже с проверкой домашних заданий я справлялась, периодически, правда, сверяясь со словарем Ожегова. А еще, порывшись в столе в учительской, который руководство школы щедро выделило настоящей Дарье Ивановне, я обнаружила нужную находку — программу на целый учебный год. Так и пошли мы с ребятами по программе, утвержденной Министерством Просвещения РСФСР: прочли «Героя нашего времени» Лермонтова, «Капитанскую дочку» Пушкина, «Ревизора», «Мертвые души» Гоголя… Судя по тому, что из школы меня пока не выперли, учить детей меня вроде бы получалось неплохо…
Также мне безумно интересно было вживую увидеть школьные атрибуты тех годов, например — простенькие тетрадки московской фирмы «Восход» без рисунков и надписей, на обратной стороне которых были
Правила октябрят, кстати, выглядели так:
— Октябрята — будущие пионеры,
— Октябрята — прилежные ребята, хорошо учатся, любят школу, уважают старших.
— Октябрята — честные и правдивые ребята.
— Октябрята — дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут.
— Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут.
В общем, все ясно: октябренок — будущий пионер. А пионер — будущий комсомолец и, как известно — всем ребятам пример.
Невероятные впечатления я испытала, вновь попробовав написать хотя бы пару строк обычными чернилами. Заляпала не только парту, но и руки, и платье, благо, получилось быстренько застирать. Я, по правде говоря, и шариковую-то ручку в руках держала лет пять-семь назад — давно уже привыкла печатать на компьютере. Даже список продуктов, которые нужно купить, я обычно печатаю на компе и фотографирую на телефон. А тут — целая наука.
Клякс на партах, по правде говоря, и без моего участия было море. Ни одной парты без клякс я так и не увидела. Ученики ставили их постоянно. Каким бы ты аккуратистом-эквилибристом школьник ни был, избежать клякс на парте или в тетрадке было практически невозможно, несмотря на то, что палочки с пером уже заменили на автоматические чернильные ручки с пипетками. Тогдашним школьникам, надо сказать, не очень повезло: шариковыми ручками Министерство образования СССР разрешило пользоваться лишь в конце семидесятых годов. Эти времена я не застала, так как в школу пошла только в начале восьмидесятых, однако, думаю, что тогда ребятня, которой дозволили наконец писать шариковыми ручками, шумно выдохнула с облегчением.
С коллегами у меня тоже получилось найти общий язык. С Катериной Михайловной мы особо сдружились и пару раз в неделю чаевничали в учительской и потихоньку уничтожали запасы мандаринового ликера. Она делилась со мной бесценными сведениями о работе учителя и давала дельные советы, а я, в свою очередь, исправно помогала ей доносить до дома тяжеленные сумки с тетрадями. Бывшая фронтовичка не жаловалась, но я видела, как периодически у нее сильно опухала нога. На вопрос, что же такое с ней случилось, Катерина Михайловна отшучивалась, в который раз рассказывая про наезд немецкого танка. Уж не знаю, правда это была или нет, но я отчаянно сочувствовала коллеге. Что значит иметь больные ноги, я знала непонаслышке: за три десятилетия почти стоячей работы в магазине продавщица Галочка получила массу проблем со здоровьем. Словами не передать, как я радовалась каждый день, просыпаясь сейчас по утрам и наблюдая свои идеально ровные белые ножки без единого признака целлюлита и проступающих сосудистых сеточек.
В школьной столовой кормили на удивление вполне прилично, по меньшей мере, котлеты были вполне съедобными. Особым шиком у школьников почему-то считалось набрать там хлеба, посыпав его солью, и поедать его во время прогулок в школьном дворике или на подоконнике в школе. Дня не проходило, чтобы я не встречала пионера или октябренка, в задумчивости сидящего у окна и жующего такой «бутерброд». Помнится, в детстве я тоже так делала, только для пущего вкуса поливала подсоленный хлеб подсолнечным маслом.
А еще я своими глазами увидела, как младших школьников принимали в октябрята, и чуть не прослезилась, словив очередной флешбек. Когда
я училась в ленинградской школе, нас в октябрята принимали в музее Ленина — был такой в Мраморном дворце. В его дворике стоял тогда стоял броневик, с которого картавый вождь вещал во время своего исторического возвращения из эмиграции в Петроград.В этот раз волнующихся пацанят и девчонок принимали в октябрята в большом актовом зале школы. Как и во времена моего детства, вновь принятых октябрят разбили по звездочкам, и теперь они азартно соревновались за право стать лучшими в классе.
К коммунальному быту в квартире, где мне выделили просторную комнату, я тоже быстро привыкла: исправно несла свое дежурство, мыла посуду и с удовольствием ела кушанья, которыми меня периодически угощали добрые соседи. А еще я периодически оттачивала свое педагогическое мастерство, оставаясь в няньках у первоклассника Егорки.
Возиться с Егоркой было очень интересно. Любознательный большеглазый мальчонка радовался любой возможности сбежать от отчима, которого он боялся до жути. С ним мы читали книжки и играли во всякие игры, которые я раньше никогда не видела вживую, а посему радовалась им не меньше Егорки.
Так, например, у него была настоящая, «де-ге-еровская», как он сказал, железная дорога. Естественно, все, что было «де-ге-еровским», считалось очень хорошим. Бабушка моя, помню, лет тридцать хранила на антресолях три банки «де-ге-еровской» краски и в конце концов решила покрасить ей стены в прихожей, когда на дворе стоял уже двадцать первый век. На мои робкие попытки предложить сгонять в «Леруа Мерлен» и купить что-то посвежее она ответила отказом. Вооружившись валиками и соорудив самодельные шапочки из газеты, мы с бабулей полезли на стремянки и принялись усердно работать. Уже не знаю, из чего тогда делали краску в ГДР и какие метаморфозы произошли с ней за тридцать лет, но через пару часов работы у нас обеих обильно потекли слезы из глаз и едва не приключились галлюцинации. Не дождавшись, пока начнутся галлюциногенные мультфильмы и из стенки полезут чьи-то руки, я бросила валик, настежь распахнула все окна в квартире и утащила бабулю гулять до вечера.
К счастью, закончилось все благополучно: постепенно утратив ностальгию по счастливым советским временам, бабушка выкинула краску из ГДР на помойку, вместе с банками старого варенья, на которых был наклеен белый лейкопластырь с надписью: «Смородина, лето 1986 года». Честно говоря, я была даже рада этому случаю, так как в квартире освободилось немало места. Под шумок я вытащила на помойку сломанные лыжи, на которых бабушка когда-то ездила кататься в Токсово, подшивку журнала «Наука и Жизнь» за 1983–1988 годы, набор открыток «Ялта-1981», стол-книжку, не единожды прищемивший мне пальцы, и один очень страшный старый сервиз. А со временем мне даже удалось уговорить бабулю избавиться от страшной советской кухонной мебели из ДСП с ручками из алюминиевого прокатного профиля. Вот от румынской стенки, к сожалению, избавиться не получилось: бабушка вцепилась в нее мертвой хваткой. Так что некогда модный и дефицитный гарнитур я разломала и вытащила на помойку только после бабушкиной кончины.
Пару дней назад мама, понимающая, что Егорке приходится несладко в компании отчима и отчаянно старающаяся хоть чем-то его радовать, купила ему игру «Слалом»: коробку, в которую был вставлен горнолыжный склон из картона. Разумеется, мальчишка тут же притащил ее мне, и я, забыв обо всем на свете, увлеченно погрузилась в игру. Длинную пластмассовую палочку с магнитом на конце нужно было подсовывать под поле со склоном, захватывать спортсмена и вести его к финишу. Сделать это было совсем не просто, так как фигурка спортсмена постоянно вертелась, сбивая флажки. Однако через пару часов упорных тренировок у меня даже стало что-то получаться. А еще мы с Егоркой пару раз напросились к Дарье Никитичне на чай с пирогами, и нам удалось посмотреть пару передач по телевизору «Старт». Из всех обитателей квартиры телевизор был только у нее и у семьи инженеров.