"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36

Вопрос с Серегой Лютиковым тем временем оставался нерешенным. Вернее, не то чтобы совсем не решенным — кое-что мне все-таки удалось выяснить. Никакая скорая Агриппину Кузьминичну, у которой Серега свистнул кошелек, не увозила. Хитрая старушка, воспользовавшись почтенным возрастом, попросту взяла больничный, чтобы отдохнуть от шебутных и галдящих пионеров и завершить все свои дела на даче в подмосковном Фрязино: прибраться, закатать банки с огурцами и прочее, благо когда тебе за семьдесят, запросто можно наврать про обострение какого-нибудь хронического заболевания.

Это я и поспешила сообщить Сережке, который уже места себе не находил, мучаясь угрызениями совести.

— Значит, все нормально? — повеселел парень, когда я, проводив класс на перемену, в очередной раз попросила его задержаться.

— Не совсем, — сказала я, стараясь придать голосу строгость. — Ты должен вернуть деньги Агриппине Кузьминичне и извиниться.

Сережка снова помрачнел. Уши его опять предательски заалели. Разговаривая со мной, он автоматически что-то рисовал карандашом в тетради.

— Значит, в ШРМ идти?

— Куда? — не поняла я.

— В Школу Рабочей Молодежи, — удивленно пояснил школьник. — Не знаете разве? Вечером буду учиться, днем работать… Где же я деньги возьму? Я Гвоздю все отдал… и в комсомол теперь не примут. Кто мне после этой истории характеристику даст?

— Знаю, — спохватилась я и призадумалась, пытаясь найти выход из ситуации. Говорить: «Нафиг тебе сдался этот комсомол, он через тридцать лет все равно развалится», я, конечно же, не стала. Для школьника шестидесятых вступление в эту организацию было очень важным делом.

С одной стороны, способ, который предложил сам Сережка, вполне годился. Устроится куда-нибудь на завод, хотя бы тем же штамповщиком, как я во время своего прошлого путешествия в СССР. А что? Работа монотонная, нудная, но несложная. А если научится разбираться в станках, то, может, и полставки слесаря-наладчика получать будет. А там, глядишь, останется на заводе, будет мастером…

В задумчивости я кинула взгляд на тетрадку, в которой Сережка что-то размашисто рисовал карандашом, и обомлела. Всего минут за пять, что мы разговаривали, парень сумел в точности нарисовать мой портрет…

— Это что? — в изумлении спросила я.

Сережка побледнел и вырвал листок, желая смять и спрятать.

— Извините, не хотел…

— Не надо! — вырвала я портрет у него из рук. Не хватало еще, чтобы такой шедевр отправился в мусорку. — Ну ничего себе! Да ты талант! В художественную школу ходишь?

— Ходил, — грустно ответил Сережка, — но потом, как переехали, пришлось бросить…

— Почему? — допытывалась я.

— Отчим сказал, что ездить далеко теперь, и вообще — «бабское это дело — картинки рисовать». А мне нравится…

Я пролистала тетрадку, которая лежала на парте… В ней были удивительно точные портреты почти всех учителей: грузной, но в то же время очень модной и статной Катерины Михайловны, пижона Мэла Макаровича, тонкого и худенького, похожего на стрекозу Виталия Викентьевича… Даже техничка тетя Глаша — и та удостоилась быть запечатленной. Дальше пошли портреты ребят-одноклассников, которых я уже успела запомнить, и незнакомой мне большеглазой девочки… Увидев, что я рассматриваю ее портрет, Серега нахмурился. Я все поняла: очевидно, это была зазноба, по которой мальчишка тайно вздыхал, деликатно не стала мучать парня расспросами и, закрыв тетрадь, вернула ему.

— А мой-то портрет можно себе оставить?

— Ага, — облегченно выдохнул Сережка, явно не предполагавший, что рисунок мне понравится. — Пожалуйста, вот, держите.

Да уж, «бабское дело»… Айвазовский, Левитан, Шишкин, Репин и другие, очевидно, тоже были бабами в представлении Сережиного отчима. Нет, с таким талантом к рисованию Сережке определенно нечего делать на заводе. Пусть заканчивает школу, поступает в художественное училище. А может, и в Суриковский институт поступит, с его-то способностями…

Я разгладила перед собой на парте рисунок, который успела вырвать у юного художника, и задумалась. Значит, если вариант идти работать пока не рассматривается, у незадачливого карманника есть один выход — отыграться. А для этого мне нужна была помощь еще одного человека. Надо было срочно спасать рядового Райна… то есть пионера Лютикова. И это значило, что сегодня я тоже приду домой поздно.

— Пойдем, — решительно сказала я. — Одевайся. Подожди меня на улице, а мне кое-куда позвонить надо. Попробую тебе помочь.

* * *

— Привет! — Николай обрадованно подошел ко мне сразу же, как только я открыла дверь школы. Правда, он несколько удивился, увидев, что вслед за мной плетется Сережа. — Звонила? Что у тебя за дело такое срочное нарисовалось, посвятишь? Ты меня по телефону прямо заинтриговала. Куда сегодня пойдем? В кино, в оперетту? А может быть, в кафе «Молодежное»? У меня там, кстати, знакомый есть, организует нам столик без вопросов.

В культовое кафе «Молодежное», о котором я слышала столько раз, мне, конечно же, сходить очень хотелось, тем более что в прошлый раз, когда я попала в СССР, оно еще не открылось — тогда на дворе стояла осень 1956 года. Это кафе начало свою работу только в 1961 году и мгновенно стало Меккой для отечественных джазменов и джазфанов. Но, как говорится, первым делом самолеты… Успею еще туда сходить.

— Коля, тут, в общем, дело такое… Без тебя не обойтись.

— Я весь внимание, — посерьезнел Николай, вопросительно глядя на Сережку Лютикова, который стоял поодаль, ничего не понимая, но не решаясь перечить учительнице.

— Я даже не знаю, как сказать…

— Скажи как есть, — тепло сказал Коля и мягко взял мою руку. — Я пойму.

Я осторожно, стараясь не обидеть парня, высвободила руку и, чувствуя себя героиней книги Валентина Распутина «Уроки французского», сказала:

— Нужно одного юношу научить в карты играть. Вот. Помнишь, вы с Володей тогда резались? Если бы на деньги играли, он бы у тебя, наверное, рублей сто выиграл, не меньше… Или даже целую тысячу!

Брови Николая удивленно поползли вверх.

— Дарья, ты меня не разыгрываешь? Ты правда хочешь потратить вечер на то, чтобы обучать юного строителя коммунизма шулерству у Вольдемара? Я понимаю еще, если бы ты уроки вокала попросила!

— Не шулерству, а настоящей, качественной карточной игре, — уточнила я. — Так что, поможешь? — и я, опустив некоторые подробности, рассказала Николаю суть проблемы. — Парень в карты проигрался местной шпане. А возвращать долг нечем. Пойти работать — не вариант. Не вернет — его шпынять будут, а то, чего доброго, и покалечат. Значит, нужно сделать так, чтобы он не просто отыгрался, но и чтобы некий Гвоздь впредь раз и навсегда зарекся садиться с ним за карточный стол.