"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26

— Но что-то пошло не так, — несколько ядовито вставил отец Онуфрий. — Потому как вместо того, чтобы посылать людей на поиски незнамо чего, вы должны были послать за мной.

— Но ведь кесарю — кесарево, разве нет? — ласково спросил шеф. — Разве мы с вами не должны каждый заниматься своим делом? Вы — спасать души, а я — тела…

— Кстати о телах, — вклинился я. Нет, ну сколько можно разнимать этих бойцовых петухов?.. Даже мой инстинктивный страх перед сержантом несколько поутих, по сравнению с раздражением, которое причиняли их ссоры. — Мальчишку нашли, или нет?

Алекс помрачнел.

— Не нашли. Ни живого, ни мёртвого… Вроде бы услыхали плач, ломанулись всем селом, прибежали — а там пустое место, болотина, только грязь пузырится. А плач уже в другом месте… Потом — в третьем. Измотались, упарились. Кто-то высказал здравую мысль, что это их леший кругами водит.

— Отродясь лесной дедушка детишек не крал, — категорично высказался отец Онуфрий.

А меня всё подмывало спросить: как так получилось, что старый служака, военная косточка, насквозь пропитанная диалектическим материализмом, вдруг уверовал в Господа, постригся в монахи, а теперь вот ещё и в сказки верит… Но я пока не сумасшедший. Нежить я или нет, а приставать к сержанту Шербаку с праздными личными вопросами — дураков нет. Он может и мертвецу такую весёлую жизнь устроить, что гроб с серебряными цепями уютным гнёздышком покажется.

К тому же доказательства крепкой, как стальная подкова, веры отца Онуфрия были на лицо: неверующему изгнать бесов никакая молитва не поможет.

— Дак ведь и я о том же, — горячился Алекс. — Лесной дедушка — озорник, конечно… Девок закружить, что по малину пошли, или охотника заморочить, чтоб живность лесную не истреблял, браконьеров в болото загнать… Но чтобы ребёнка? Да он скорее его к деревне выведет, и мамке прямо в руки и сунет.

— И кому-то пришла гениальная идея пугнуть лешего огнём, — задумчиво сказал батюшка-сержант.

Они с Алексом переглянулись, прекрасно понимая друг друга.

— Это не леший, — догадался я. — Это Лихо. Это оно заморочило людей, надоумило пустить пал, а потом зачаровало. Надо его…

— Молчать! — рявкнул сержант Щербак.

— И правда, заткнись, кадет, — стараясь смягчить грубость батюшки, добавил Алекс.

— Но…

— Зло нельзя персонифицировать, — пояснил шеф, чуть повысив голос. — Нельзя называть, нельзя даже позволять себе ДУМАТЬ о нём, как о чём-то живом, вещественном.

— Ну-да, ну да… — понятливо покивал я. — Чёрный неназываемый пластилин…

— Зло переиначивает всё, чего ни коснётся, — тихо добавил отец Онуфрий. Попытался оттереть рукавом рясы закопчённый крест, но плюнул, и повесил на грудь, как есть. — Был лесной дедушка — стал леший…

— Были леснянки-дриады, стали навки, — подхватил Алекс.

Я вспомнил чёрные глаза в пушистых ресницах… Моргнул, потряс головой.

— Был безобидный геккон — стал василиск?

— Очень может быть, — согласился Алекс. — К тому же, у страха глаза велики…

Шрам от когтя василиска начинался под волосами и заканчивался где-то возле крестца. Не думаю, что его можно объяснить только страхом.

Стояли мы возле нашего терема. Пожар давно потушили, люди разбежались по домам — проверить, не тлеет ли где крыша или сено в овине. Только мать Васятки всё ещё бродила по пепелищу — ветер доносил её причитания.

Алекс пригласил батюшку к нам, восстановить силы после импровизированного ритуала экзорцизма, а заодно и благословить господский дом — давно собирался, да всё руки не доходили.

Сейчас это имело особую актуальность: в свете разбушевавшегося лиха охранительная молитва — это всё равно, что высокий железный забор.

А слово отца Онуфрия, как мы сами только что убедились, было покрепче иного забора…

— Звезда моя! — привычно заорал Алекс в горницу. — Спускайся, гости у нас.

А в ответ — тишина. И нехорошее предчувствие.

— Антигона?.. — я взбежал на второй этаж, заглянул в свою спальню, в девичью светёлку — пусто. Выйдя на балкончик, оглядел озеро — словно надеялся увидеть невысокую крепенькую фигурку, идущую по воде, аки посуху…

Впрочем на пристани кто-то сидел. Да вот же она! Сидит, свесив босые ноги к самой воде, удерживая высоко над головой бамбуковую удочку и преспокойно наблюдая за поплавком. На голове Антигоны была огромная соломенная шляпа. Ну конечно, у неё же кожа белая, как молоко… Обгореть — раз плюнуть.

Бормоча на ходу: — нашла время рыбку ловить, когда все на ушах стоят… — я через три ступеньки рванул вниз, перемахнул порог, и пока Алекс меня не заметил, устремился к мосткам.

— Вот ты где! — сдёрнув с головы девчонки шляпу, я онемел.

Это была не Антигона.

Собственно, это вообще была не девчонка, а белобрысый пацан лет десяти. С коричневой от загара кожей, облупленным носом и смеющимися, синими, как вода в озере, глазами.

— Чего-то ищете, дяденька стригой? — немного насмешливо спросил мальчишка.

— Э… Девчонку ищу. Которая с нами приехала. Ты её не видал?

— Рыжую такую? Конопушки по всей коже… В зелёном платье и сандалетах на босу ногу?

Я кивнул. А сам так и чувствовал, что он сейчас скажет: — Нет, не видал я вашей девчонки…

— Она в лес пошла, Васятку искать.

Мне пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем слова пацана дошли до мозга.

Но как только дошли, я как укушенный кинулся в терем, вопя во все лёгкие:

— Алекс! Шеф!..

Споткнулся о порог, с грохотом растянулся, чувствуя кровь во рту — это я прикусил язык — вскочил и вылетел на парадное крыльцо.

— Антигона, — выдохнул я в лицо Алексу, который, заслышав мои вопли, устремился в горницу… — В лес пошла, пропавшего пацана искать.

Ни когда отец Онуфрий «благословлял» крестом одержимых сельчан, ни когда мы тушили пожар, никто и словом не обмолвился о девчонке.

Слава Богу, Алекс быстро сообразил, что к чему. Бегом устремился он к опушке леса, туда, где ещё дымились отдельные стволы, где всё было черно от пепла и удушливо пахло гарью.

— Откуда ты узнал, что она в лес пошла? — спросил на бегу батюшка-сержант.

— Да пацан на сходнях, рыбу ловил…

Я махнул в направлении причала, но там уже никого не было.