"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26

Странно, но инок Софроний был прав: побывав в эпицентре силы, месте её средоточия и исхода, я совершенно адаптировался. Теперь плетения ощущались, как лёгкая щекотка, да и подошвы не грозили более воспламениться.

— Вы обещали показать, э… место самой катастрофы, — напомнил Алекс.

Батюшка сержант кивнул.

— Обещал — покажу. Идёмте, — он оборотил грозный взор на инока. — Софроний, евангелие тебе в руки. Опять отлыниваешь?

— Вы же сами велели отроку колокольню показать…

— Показал? Молодец. А теперь геть отседова.

Чернец совершенно неподобающе подпрыгнул, и подобрав полы рясы, резво рванул куда-то за угол монастырского здания. Вполне возможно что там, поправив одежду и вновь приняв степенный вид, он пошел уже не торопясь…

Вопреки ожиданиям, мы не вернулись к воротам. Батюшка-сержант повёл нас сквозь весь монастырский двор к противоположной стене, где была небольшая калиточка. Незапертая.

За ней сразу начинался лес. Густой, тёмный еловый бор.

Шли недолго. Батюшка-сержант впереди, мы с Алексом следом. Перед самым выходом к отцу Онуфрию подкатился какой-то сивобородый монашек и принялся бормотать, что не след настоятелю свои ноженьки белые по камням ломать… Сержант на него так глянул, что старика ветром сдуло.

— Дисциплинка у них тут аховая, — делился впечатлениями настоятель. — Отец Кондрат, царствие ему Небесное, добрейшей души человек был. Слишком мягок для такой должности.

— Однако исправно руководил скитом… сколько же? — на ходу ответил Алекс. — Лет сто пятьдесят? Или сто восемьдесят?..

— От того и пострадал, — заявил отец Онуфрий. — В благодати долго жить нельзя. Душа от этого становится слишком лёгкая, прозрачная да возвышенная. А для борьбы со злом твёрдо на ногах стоять надобно. Отец Кондрат, — сержант привычно перекрестился. — Слишком уж на святость свою полагался. Особливо в конце…

— Хотите сказать, это он виноват в том, что зло пробудилось? — шеф говорил всё более запальчиво. Я его понимал: сержант Щербак на всех так действует.

— То мне не ведомо, — даже рясу он носил, как военный мундир: ни единой складочки, ни единого пятнышка, крест кипарисовый располагается ровно по центру грудной клетки — всё чётко, всё по уставу… — Одно знаю: не удержал его отец Кондрат. В ту ночь, когда зло на землю-матушку выбралось, вся смена полегла.

Я вспомнил монахов, читающих Псалтирь на открытой всем ветрам колокольне.

— Отец Кондрат спас монастырь, да и весь остров, — тихо сказал Алекс. — Об этом никто не говорит, но я уверен, что лишь благодаря ему вы всё ещё живёте на чистом живом озере, а не посреди нового мёртвого моря.

— Заслуг покойного настоятеля я не умаляю, — так же тихо, остановившись с шефом грудь в грудь на узкой тропинке, ответил отец Онуфрий. — Но и вы меня поймите: зло с каждым днём набирает силу. Всё труднее его удержать, братие с ног валятся, пришлось смены сократить.

— Я могу помочь, — с нажимом продолжил шеф. — Вы же в курсе, что я обладаю нужной квалификацией.

Похоже, спор начался задолго до того, как мы с Софронием спустились с колокольни…

— Верю, — кивнул отец Онуфрий. — Но согласия дать не могу.

— И всё только лишь потому, что я — не монах?

— Кесарю — кесарево, — с нажимом сказал сержант.

— У меня люди гибнут, — сквозь зубы процедил Алекс. — Только сегодня мальчонку не уберегли…

— А вы следите лучше. За своими людьми, — невозмутимо посоветовал отец Кондрат. — Пускай дома сидят, по лесам не скачут.

— Да я!..

— Да у меня!..

Они сошлись грудь в грудь, как два бойцовых петуха. При иных обстоятельствах это немало бы развлекло — затруднюсь сказать, на кого бы я поставил… Но сейчас их конфронтация выглядела глупо и попросту неуместно.

— О каком зле конкретно идёт речь? — громко спросил я, подходя на расстояние удара кулака. Рискованно. Но ничего другого я придумать не смог.

Лезть с призывами успокоиться — только кипятку подливать. А что тут случилось, мне и впрямь было интересно.

Удивительно, но мой вопрос произвёл именно то впечатление, на которое я рассчитывал. Петухи разошлись в стороны.

Отец Онуфрий поправлял рясу по одну сторону высокого белого камня, выпирающего прямо на тропинку, Алекс нервно закуривал по другую… Сама тропинка вилась по самому краю обрыва, лететь с него было метров пятнадцать, а внизу — отнюдь не пляж с белым песочком, а усыпанный острыми осколками обрыв, оставшийся после оползня.

— Вот вы говорите: «Лихо одноглазое», — повторил я, сделав кавычки в воздухе. — А что это такое? Какова его сущность? Можете объяснить?

Алекс фыркнул, как дракон, выпуская клуб сизого сигаретного дыма, и отвернулся.

Думал, сержант меня тоже проигнорирует, но тот лишь терпеливо вздохнул и молвил:

— Сие науке неизвестно.

Я немного помолчал.

— Но что-то же там есть, — в глубине души я восхищался собственной смелостью: возражать сержанту Щербаку! Да ребята мне памятник поставят, при жизни… — Монахи плетут заклятья, на острове плюнуть нельзя, чтобы в силовой барьер не попасть.

— Давно это было, — внезапно сказал отец Онуфрий. — Никто и не помнит уже, как на Валаам эти мощи попали. В Предании говорится, что был это сильномогучий колдун, сиречь — некромант. Похоронили в дальней пещере, вокруг заслон поставили. Подробности есть в тексте, что хранится в библиотеке, да мне он без надобности.

— То есть, никто даже не пытался разобраться в его природе, — уточнил я.

— А им не надо, — откликнулся Алекс. — Чтение святой книги помогает — и хорошо. А в божий промысел людям вмешиваться не след…

— В божий промысел никому вмешиваться не след, — запальчиво подхватил отец Онуфрий. — А то ходют тут всякие, потом вещи пропадают.

Понеслась… Я страдальчески отвернулся и устремил взыскующий взор в небеса. Всё напрасно. Их перепалка будет длится вечно, до конца времён…

— Шеф! — заорал я в следующий миг, дёргая Алекса за рукав одной рукой и указывая другой за горизонт. — Вы это видите?

— Дым, твою налево, — коротко ругнулся шеф.

— Лес горит, — подтвердил отец Онуфрий. А потом гневно зыркнул на нас. — Ненарадовка ваша в той стороне?

— В той, — упавшим голосом подтвердил Алекс.

— Думаете, это сельчане лес подожгли? — спросил я.

— Как бы не их самих кто-то поджег, — буркнул шеф, и внезапно приняв решение, развернулся на тропинке. — Нам пора, кадет.

Я был согласен. Всё существо стремилось на тот берег, где остались Антигона, Гришка, неведомая алкоголичка баба Нюра и другие сельчане, так верившие во всесильного барина…