"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26

К самым мосткам клонился громадный белёсый камень. Он словно часовой защищал подступы к острову от любопытных взоров. За камнем стеной стоял лес.

Вообще-то логично, — подумал я. Это храмы строят на пригорках и всхолмьях, поближе к Богу и на виду у честного люда. А скит — сооружение тайное, секретное. Ему на виду быть не надо…

Как только нос катера ткнулся в чёрную и скользкую от воды доску, от леса отделилась чёрная фигура и приблизилась к нам.

Молодой парень в чёрной, до пят, рясе, в глухой скуфейке на длинных, затянутых сзади в косицу волосах. Без бороды. Гладкий подбородок похоже, ещё не знал бритвы.

Да он подросток, — подумал я, глядя в светлые и спокойные глаза чернеца. Но не купился. Памятуя отца Прохора, с его кенгурушкой и хаером, от этих монахов всего можно ожидать.

— По здорову ли, гости дорогие? — неожиданно густым голосом вопросил чернец.

— По здорову, да не по добру, — откликнулся шеф. — К батюшке мы, по срочному делу.

— Вы идите, — разрешил чернец. — Стригой пускай здесь ждёт.

— Отож… — я прямо таки чувствовал, как трудно шефу сдержать брань по матушке.

— Поймите, не злого умысла ради запрет наложен, — чернец взялся белыми перстами за крест и подёргал верёвочку на шее. — А токмо здравого смысла для: не след вашему товарищу ноги о святую землю жечь.

— А вы, значит, заранее уверены, что он непременно обожжется?

— Нежить — не есть жизнь, — равнодушно пожал плечами чернец. — В святой земле ей плохо делается.

— А давай проверим, — было видно: Алекс зарубился. Иногда мне кажется, что статус нежити моего шефа колышет больше, чем меня самого. — Мон шер, не сочтите за труд, примите конец.

И он кинул мне конец верёвки.

Не изменившись в лице, я выскочил на доски причала. Ничего. Подошвы кроссовок вроде не дымятся. Натянул верёвку, соорудил мёртвую петлю, накинул на торчащий у берега чурбачок… Посмотрел на подростка и самым вежливым тоном осведомился:

— Разрешите пройти?

Я думал, он не пропустит. Но нет: чернец сделал шаг в сторону, и даже приглашающе махнул широким рукавом рясы.

Вы когда-нибудь ходили по раскалённым углям? Вот и я не ходил. Но ощущение, когда я ступил на желтый песок тропинки, было именно такое. Лишь усилием воли я не взвился над землёй и не сиганул обратно в лодку. Знал: если я так поступлю, выпроводят нас из скита не солоно хлебавши… Да и шефа разочаровать не хотелось.

Опустив глаза, я с облегчением отметил, что кроссовки не дымятся и подошвы не плавятся. А значит, жар, который я чувствую — всего лишь соматическая реакция, и не более того.

И хотя казалось, что на ступнях с каждым шагом вспухают и лопаются волдыри, я легко взбежал на пригорок и оттуда перепрыгнул на белый валун. Посмотрел сверху на чернеца и улыбнулся.

— Вот видите, отче, — Алекс тоже выпрыгнул из катера на мостки. — Всё в порядке.

— Но… Как такое… — инок утратил весь свой апломб.

— Не спрашивайте, отче, сам в большом удивлении. Но знаю одно: мон шер Сашхен таит в себе немало сюрпризов…

На курсе психологической подготовки нас учили отключать боль. Блокировать сигналы, поступающие от страдающих нервных окончаний, воспарять разумом над бренной оболочкой и притворяться бестелесным облачком.

Так вот: сейчас это не помогало. По мере продвижения вглубь острова, огонь поднимался от ступней к коленям, потом выше, выше… Нет, одежда на мне по-прежнему не дымилась, искры из глаз не сыпались и пар из ушей не валил. Но чувствовал я себя, как козлёнок, которого заживо поджаривают на вертеле.

Ещё немного, — признался я себе. — И я не выдержу… Завою, и дам дёру в лодку, как ошпаренный бес.

Чем-то это напоминало жжение серебряных цепей, или же оковы Справедливости, что не так давно я испытал на суде. Магия! — мысль вспыхнула в мозгу, как сверхновая.

Ни о какой святости речи не идёт, вся земля здесь опутана охранными заклятиями против нечисти!

Закрыв глаза, я увидел огненные тенета, похожие на раскалённую колючую проволоку. Они тянулись по земле, взбирались на стволы елей, кружили вокруг камней, и самое главное — не прерываясь ни на сантиметр, окружали всё побережье.

Мысленным взором охватил я весь остров Валаам, — колючая проволока окружала его в несколько рядов…

Впрочем, насчёт святости я ошибся: охранные заклятья питались верой монахов. Плетения, клубки, цепочки силы предстали передо мной, словно наяву. И ещё: вглубь озера, от подошвы острова, шел главный корень — самый яркий, самый толстый, похожий на сплетение корабельных канатов. И где-то в глубине, у самого дна, корень этот терялся.

Шеф! — хотел закричать я. — Что-то здесь не так!..

Но открыв глаза, проглотил всё, вплоть до языка.

Совсем рядом, в каких-то нескольких сантиметрах от себя, я увидел серые, с зелёными крапинками глаза. Такие знакомые, что у меня поджались яички.

Глаза моего сержанта из учебки…

Глава 6

— Здравия желаю товарищ сержант! — слова вырвались из меня как бы против воли, рука заученно вознеслась ко лбу.

— К пустой голове руки не прикладывают, — его глаза, злые, бешеные и в то же время удивительно спокойные, отдалились на безопасное расстояние. — Ну вот и свиделись, рядовой Стрельников. А значит сие — воля Божья. Отец Онуфрий, — сержант протянул широкую руку подошедшему Алексу. Протянул, как в миру, чтобы поздороваться, а не для целования… Да и не стал бы, честно говоря, Алекс чьих-то рук целовать. — Назначен настоятелем в сей приход около года назад, после того, как прежний настоятель, отец Кондрат, отошел в мир Иной. Это, — он кивнул на чернеца. — Инок Софроний. Помощник мой.

— Вы обо мне наслышаны, — не спрашивая, утвердил Алекс. Руку он принял, крепко пожал, да и задержал на пару лишних секунд — словно пульс решил посчитать.

— Слухами земля полнится, — буднично пожал плечами сержант Щербак, посторонился, пропуская Алекса на тропинку, и кивнув мне, начал подниматься за ним следом.

Я не мог двинуться с места. Забыв про цель нашего прибытия на остров, про огонь, который жег меня изнутри и снаружи, я вдруг заново почувствовал себя зелёным новобранцем, бросившим престижный универ ради желания испытать характер.

Если бы меня спросили, какое самое яркое переживание у меня было за всё время военной карьеры, я бы с дрожью в голосе, но совершенно не задумываясь, ответил: сержант Щербак. Это он встречал новобранцев в учебке. Это его простое дружелюбное лицо видели мы каждое утро во время побудки. Это его твёрдый берц сорок пятого размера придавал ускорение нашим задницам на полосе препятствий, и это его добродушный голос, сообщающий, что «чем глубже мы закопаемся, тем меньше нас убьют» — слышался мне в кошмарах каждую ночь…