"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26

Следуя по бесконечным коридорам цирка, мы успели вкратце обсудить положение. Я рассказал о приглашении в ковен — чему Алекс нисколько не удивился. И в свою очередь подтвердил, что война, что бы там ни говорил Котов, это свершившийся факт.

Да. Мы — лохи и дураки, раз допустили на вверенной нам территории схождение сил. И надо было понять, что тревожным звоночком было ещё появление Лавея — спустя семьдесят лет, и именно здесь, в Петербурге.

— Я-то думал, что это банальная месть, — повинился шеф. — И даже мысли не возникло, что он прибыл разнюхать, что здесь и как.

— Мы ведь его уничтожили, — возразил я.

— Но какой ценой? — шеф глянул на меня как-то смущенно. — Все думают, что Лавей оставил в наших рядах эмиссара, — сказал он наконец.

— Я.

— Ты. Они даже помыслить не могут своим скудным умишком, что кто-то вроде тебя может быть не на их стороне.

— Вы говорили про искушение силой тёмной стороны, — вспомнил я. — Значит, вас тоже приглашали?

— Разумеется, — Алекс недобро цыкнул зубом. — И честно говоря, мне большого труда стоило отказаться.

— Но разве это принципиально? — я никак не мог понять. — На какой стороне находиться? Главное ведь — что у тебя внутри…

— На то, чтобы это понять, многие тратят всю жизнь, — мы почти дошли до арены, и Алекс остановился. — А потом — чертовски много сил на то, чтобы эту сторону сменить.

— Ну что ж, я ничего менять не собираюсь, — заявив это, я направился к выходу на арену.

— Я на это надеялся, мон шер, я на это надеялся…

— Значит, вы во мне сомневались? — остановившись, я посмотрел на шефа в упор.

— Я сомневаюсь даже в себе, — отрезал Алекс. — И поверь: для этого есть веские основания.

К словам Алекса насчёт условий директор отнёсся очень серьёзно. Кивнул, сделал несколько движений колёсами взад-вперёд, — наверное, это соответствовало хождению человека в раздумьях. И наконец кивнул.

— Я выполню любые твои условия, мой друг, — сказал он. — Но надеюсь, ты понимаешь: у меня просто нет выбора.

— Понимаю, — кивнул Алекс. — Но в свою очередь хочу напомнить: ты сам загнал себя в такую ситуацию.

Ефим Демидов поморщился, словно ему напомнили о чём-то неприятном.

— Что я должен сделать?

— Рассказать своей труппе всё, без утайки. И пусть решают сами: остаться им с тобой, или уйти, пока ещё можно.

— Нечего особо рассказывать, — вздохнул шеф. — Ни для кого не секрет, что для заведения нашего настали трудные времена. И случилось это далеко не вчера… Задумав реконструкцию, я взял ссуду в банке. Под землю, на которой стоит здание цирка.

Со всех сторон раздался нестройный ропот. Лица артистов выглядели обеспокоенными.

— Ссуда не помогла, — продолжил директор. — Деньги растаяли слишком быстро, а отдавать было нечем: пока шел ремонт, мы не работали.

— Но ты говорил, что всё хорошо, — осторожно заметил силач. — Настолько хорошо, что мы можем съездить в отпуск, проведать родных…

— Я не хотел вас пугать, — директор грустно улыбнулся. — Ведь мы — одна семья. Всегда хочется оберегать тех, кого любишь.

— А ещё семья нужна для того, чтобы подставить плечо в трудную минуту.

На арене появилась Зоя. Она вымылась и причесалась, но под глазами залегли синеватые тени.

— Ты принимал нас, одного за другим, когда нам больше некуда было идти. Ты давал нам хлеб и кров, и возможность заниматься любимым делом. Ты взвалил на себя слишком много, пытаясь спасти цирк в одиночку.

— Да, теперь я это понимаю, — Ефим Давыдов склонил голову. — Но уже поздно что-то менять. Я не смог выплатить кредит, и банк грозил отобрать здание. И тогда… — он перевёл дух. — И тогда пришел этот господин. Граф Даевский. Он был очень любезен, отлично воспитан и он… Хотел помочь. Он сказал, что покроет мой долг: деньги для него не важны, главное — искусство.

— И ты ему поверил? — спросил силач. Не насмешливо, скорее, удивлённо.

— Не надо винить Ефима в излишней наивности, — вставил Алекс. — Мой друг ещё помнит старые времена, когда среди богатых людей было хорошим тоном покровительствовать искусству. Слишком хорошо помнит, — повторил шеф. — И очень по ним скучает — раз позволил себя обмануть.

— Разумеется, я часто думаю о былом, — улыбнулся директор. — Ведь в те времена я был здоров… Но не будем об этом, — оборвал он сам себя. — Если вкратце: я доверился этому господину, этому графу — как он мне представился. И был наказан. Неделю назад мне был предъявлен ультиматум: или мы освобождаем цирк, или…

— Или ваш директор отдаёт графу меня, — договорил за него Алекс. — Своего старинного друга.

— Разумеется, я поступил подло, пригласив тебя сюда и подставив стригоям.

— Ты сделал всё, чтобы спасти свою семью, — ровно возразил шеф. — Но ошибся единожды: сразу после того, как к тебе пришли стригои, надо было отыскать меня и предупредить.

— Он особенно чётко выразился на этот счёт, — грустно вздохнул Ефим Демидов. — Эх, если бы не ноги… Если бы не мои ноги.

— Помнишь тот день, когда ты узнал, что никогда больше не сможешь ходить, — тихо, на грани слышимости спросил Алекс. — Что я тебе тогда сказал?

— Что ты всегда будешь рядом, — так же тихо ответил директор. — И ни разу у меня не было повода усомниться.

— Тогда почему ты не обратился ко мне на этот раз?

— Я испугался, — директор прятал глаза, было видно, что сейчас ему особенно тяжело говорить.

— Испугался того, что я потерял хватку? — медленно спросил Алекс. — Или того, что я перешел на их сторону?

Директор бросил короткий взгляд на меня, и я всё понял.

С тех пор, как рядом с Алексом стою я, его «ручной стригой», на него косо смотрят везде. И в Совете, и даже в родном городе.

А ведь он никогда не говорил, что испытывает сложности от того, что рядом с ним находится стригой… Поглощенный личными проблемами, собственными поисками идентичности, я ни на секунду не задумался: а каково Алексу?.. Как воспринимает дружбу с нежитью его окружение? Друзья? Знакомые? Какую цену заплатил наставник за то, чтобы у меня была относительно нормальная жизнь?

— Прости, — склонил седую голову Ефим Давыдов. — Прости, что сомневался в тебе, мой старый друг.

— Ближе к делу, — за деловитостью шеф пытался скрыть смущение — это было видно. Он не привык разводить телячьи нежности, и всегда чувствовал себя не в своей тарелке — разумеется, если эти нежности не касались дам. — Ты не против, если дальше говорить буду я?.. — как бы опомнившись, он повернулся к директору. Тот сделал приглашающий жест. — Отлично, — Алекс хлопнул в ладоши. — Скрывать не стану: положение у нас паршивое. Сегодня ночью истекает срок договора вашего директора с графом. Ровно в двенадцать пополуночи цирк перейдёт в собственность стригоя. Или…