"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26

Про Бимселя и Брамселя никто не вспоминал.

Шоу должно продолжаться, и тело покойного клоуна ждало своего часа в городском морге — Котов договорился по своим каналам, чтобы его пока что не трогали…

Алекс заверил директора: как только всё утрясётся, он непременно займётся делом погибших клоунов. Хотя и сейчас — просто так, навскидку — может предложить вполне рабочую версию…

— Маги, — сказал он, когда мы с ним остались одни. — Они вполне могли послать духа, который вселился в Брамселя и заставил клоуна спрыгнуть на арену.

— Я думал, это сделала Аллегра, — мне казалось, что моя версия ничем не хуже той, что у шефа. — Всем известно, что стригои могут гипнотизировать жертв. Собственно, граф проделал это у нас на глазах — с Зоей.

— Они бы не стали, — покачал головой Алекс. — Стригои — жестокие мерзавцы, но не дураки. Они бы не стали подставляться до истечения договора с директором. А маги вполне могли попытаться сорвать выступление.

— Но для чего?

— Для того, чтобы посмотреть, как мы отреагируем.

Этот разговор состоялся незадолго до второго акта, пока мы с Алексом, сидя в нашей комнате, наносили грим. У меня получалось плохо, — сказывалось отсутствие практики, — и шеф, держа палитру с гримом с видом уличного художника, раскрашивал мне лицо…

Но вот представление окончено, огни рампы погашены, ковёр с арены скатан в рулон и убран. Весь персонал: униформистов, поваров, билетёров — словом, всех обычных людей отпустили домой.

Они уже здесь, — думал я, раскладывая ножи на барьере, в удобном для себя порядке. — Вошли в цирк вместе с публикой, напитались ужасом и восторгом толпы.

Теперь стригои ждут. Прячась в тенях, таясь в темноте опустевших залов… Ждут сигнала мастера. И когда он прозвучит — они нападут.

Глава 15

Теперь пора ночного колдовства.

Скрипят гроба, и дышит ад заразой

Сейчас я мог бы пить живую кровь

И на дела способен, от которых

Отпряну днём…

Шеф цитировал стихи нараспев, помогая себе руками — подражая декламаторам прежних времён.

Я косо посмотрел на Алекса и вернулся к своим ножам.

Уж больно он возбуждён. Глаза сияют, от усталости не осталось и следа, движения полны энергии и задора.

Кураж, — заметил силач Иван. — Обычное состояние артиста перед выступлением.

А я вот никакого куража не чувствовал. Я откровенно боялся. И это хорошо: надеюсь, мой страх уравновесит безбашенное настроение шефа.

Всё было готово к встрече «гостей». Артисты стояли молча, каждый был вооружен тем, что ему по нраву. Махендра вновь был человеком, в его руках сверкал короткий индийский кончар. А вот Секундра Дасс, скрывшись на пару минут, возвратился в образе гигантского удава. Тяжелое тело с отчётливым шорохом передвигалось по арене, громадная голова прядала в стороны с быстротой птицы, холодные, с вертикальными зрачками глаза смотрели мудро и равнодушно.

Честно говоря, я бы предпочёл иметь тигра в арьергарде, и рассудительного Секундру Дасса в напарниках. Но не мне указывать артистам, что делать.

Напряжение нарастало.

— Уж полночь близится, а Германа всё нет, — пропел Алекс хорошо поставленным баритоном.

— Почему мы ждём на арене? — нервно передёрнув плечами, я оглядел ряды пустых кресел, густые тени, скрывающие самые верхние ряды…

— Потому что это — место силы, — Демидов никуда не ушел. На коленях, прикрытых клетчатым пледом, лежал здоровенный пистолет. — Арена придаёт нам уверенности. В ней есть своя магия.

— Всё равно это глупо, — я в сотый раз проверил баланс ножа и положил его на место. — Самое стратегически невыгодное положение.

— Это не так, — мягко улыбнулся директор цирка. — Нигде в мире артист не чувствует себя сильнее, чем на арене.

Изменение прошло столь неуловимо, что его заметил только я.

Не было никакого ветра, зловещих шорохов, мятущихся теней…

Я просто моргнул. Закрыл глаза в одной вселенной, и открыл уже в другой.

— Они здесь.

— Ты уверен? — Алекс оглядел безмолвные ряды кресел, задрав голову, осмотрел купол и галерею оркестра.

И в этот миг у самого верхнего ряда кресел, в одном из проходов, появилась Аллегра.

Она словно соткалась из тьмы и теней, но на самом деле, в конце прохода была небольшая дверка… Она вела во внешний коридор, который тянулся вокруг всего купола. В обычной жизни им пользовались униформисты, а в экстренных случаях он служил пожарным выходом.

Но в эффектности появления ей не откажешь. Одетая в облегающий кожаный костюм, с чёрными, распущенными по плечам волосами и ослепительно белой кожей, Аллегра казалась актрисой, только что закончившей сниматься в сцене дорогого боевика.

Макияж подчёркивал её бездонные глаза, а губы сияли карминной помадой.

Стригойка была одна. Постояв некоторое время, насладившись смятением артистов, она начала спускаться к арене.

Медленно.

А я лихорадочно оглядывал цирковой зал. Скользил взглядом по рядам кресел, по проходам, и… ничего не мог понять. Почему я больше никого не чувствую? Где все остальные стригои? Алекс был уверен, что в цирк их заявится целая армия!

Но одна Аллегра — пусть даже очень древняя и устрашающая… Да что происходит-то?

Когда она спустилась до самой арены, а потом легко вспрыгнула на барьер — все отшатнулись. Вот что значит настоящая психическая атака!

Аллегра, обнажив клыки, самодовольно улыбнулась.

— Мастер желает говорить с директором цирка, — она возвышалась над нами, как богиня над паломниками. Бархатный голос эхом вознёсся под купол, и там негромко звякнули перекладины.

— Я здесь, — вперёд выехал Давыдов в своей коляске. — О чём хочет говорить твой мастер?

Она не дёрнулась, когда Ефим подчеркнул прилагательное «твой». Но цвет глаз стал немного темнее. В радужках взметнулись багровые искры.

— Договор истекает сегодня в полночь, — сказала Аллегра. — Теперь цирк принадлежит нам.

— Цирк мы не отдадим, — тихо сказал директор. — Меня обманом вовлекли в сделку, и я буду бороться. До конца.

Аллегра рассмеялась. Она широко раздвинула губы, чтобы продемонстрировать длинные белые клыки. В её прекрасном лице появилось что-то звериное, хищное.

— Тогда приготовьтесь, — прошипела она. — Вы умрёте.

— Аллегра! — окрик прозвучал, как удар хлыста.

Вместе со стригойкой вздрогнули и артисты. Все, кроме Алекса. На губах шефа змеилась усмешка.