Фермер: перерождение
Шрифт:
— Заблудились? — спросил он, оглядывая машину с районными номерами.
— К родникам железистым ехали, — объяснил я. — Говорят, где-то здесь.
— А, к ржавым источникам! — оживился старик. — Это вон туда, в лог. Только машиной не проедете, пешком топать надо. Километра полтора будет.
Он указал рукой на заросшую оврагами лощину, тянущуюся между холмов. Мы оставили УАЗ у дома и отправились пешком, загрузившись оборудованием и резиновыми сапогами.
Тропинка петляла между кустами шиповника и зарослями ивняка. Под ногами хлюпала размокшая земля, пахнущая прелыми листьями
— Далеко еще? — спросил он, останавливаясь передохнуть.
— По словам деда, недалеко. Должны быть признаки — рыжие разводы на земле, характерный запах.
Вскоре мы их почувствовали. Воздух наполнился металлическим привкусом, а почва под ногами приобрела красновато-бурый оттенок. Еще через пару сотен метров открылась поляна с несколькими выходами подземных вод.
Зрелище впечатляло. Из земли в нескольких местах били родники, образуя небольшие ручейки. Вода имела густой красно-бурый цвет, а по берегам оседал толстый слой железистых отложений, переливающихся на солнце всеми оттенками ржавчины.
— Вот это да, — присвистнул Кутузов, устанавливая ящик с оборудованием на сухое место. — Концентрация железа должна быть огромной.
Я надел резиновые сапоги, взял пробирку и направился к ближайшему источнику. Вода оказалась теплой, градусов двадцать пять, с характерным металлическим привкусом и легким запахом сероводорода.
— pH около шести, — доложил Кутузов, опустив в пробу индикаторную бумажку. — Слабокислая среда, подходящая для железоокисляющих бактерий.
Мы собрали образцы из четырех разных источников, тщательно подписав каждую пробирку. Отдельно взяли пробы донных отложений — густой красно-бурой массы, богатой органикой и железистыми соединениями.
Самым интересным оказался родник в дальнем конце поляны. Здесь вода имела не просто бурый, а зеленовато-бурый оттенок, что могло свидетельствовать о присутствии других металлов.
— Возможно, здесь есть медь или хром, — предположил лаборант, наполняя очередную пробирку. — Такой оттенок характерен для смешанного загрязнения.
— Тем лучше. Значит, местные бактерии приспособлены работать с разными металлами.
К вечеру мы собрали полную коллекцию образцов — двенадцать пробирок с водой и восемь с донными отложениями. Каждая тщательно подписана, указано место отбора, температура, кислотность.
— Теперь самое интересное, — сказал Кутузов, укладывая пробирки в специальный термостат для транспортировки. — В лаборатории попробуем выделить нужные нам культуры.
Обратный путь занял меньше времени, мы шли налегке, оставив у источников только пустые емкости. Старик-проводник ждал нас у дома, любопытствуя, что за образцы мы собирали.
— Воду лечебную изучаете? — спросил он, помогая грузить оборудование в машину.
— Изучаем, — уклончиво ответил я. — Проверяем состав, полезные свойства.
— А то! Вода-то целебная, от всех болезней помогает. Мой дед до ста лет дожил, каждый день ключевой водицей умывался.
Возможно, в этом была доля истины. Некоторые металлы в малых дозах полезны для здоровья. Но нас интересовали не лечебные свойства, а способность местных микроорганизмов
перерабатывать токсичные соединения.К ночи мы вернулись в районный центр. Кутузов сразу направился в лабораторию, чтобы поместить образцы в подходящие условия для хранения.
— Завтра начну высевать культуры на питательные среды, — сказал он на прощание. — Если повезет, через неделю узнаем, какие бактерии у нас живут в образцах.
Я переночевал в районной гостинице, в номере со скрипучими железными кроватями и выцветшими обоями в цветочек. Утром планировал заехать в сельхозтехнику за рапсом и известью, а потом возвращаться в совхоз начинать первый этап очистки загрязненных земель.
План обрел реальные очертания. Через месяц-полтора у нас должны быть семена растений-аккумуляторов и культуры полезных бактерий. А пока можно заняться подготовкой почвы: известкованием, внесением органики, созданием оптимальных условий для будущих посевов.
Двести тридцать гектаров мертвой земли ждали своего воскрешения. И теперь у меня появилась надежда, что современная наука в сочетании с народной мудростью сможет сотворить это чудо.
Через неделю к территории бывшего кожевенного завода подъехала внушительная колонна техники. Два самосвала ГАЗ-53 с кузовами, доверху нагруженными известью, трактор К-700 с разбрасывателем удобрений РУМ-8, культиватор КПС-4 для заделки извести в почву. Замыкал процессию поливочный агрегат ПА-3 на базе списанной цистерны от молоковоза.
Я стоял на небольшом холмике, откуда открывался вид на всю загрязненную территорию, и наблюдал, как техника выстраивается в боевом порядке. В руках держал план участка, расчерченный на квадраты по пять гектаров каждый. Красным карандашом отмечены самые проблемные зоны, синим — умеренно загрязненные, зеленым — относительно чистые.
— Начинаем с красных квадратов, — сказал я Петровичу, который должен был руководить всей операцией. — Там норма внесения извести — три тонны на гектар. В синих зонах — две тонны, в зеленых — тонна.
Петрович внимательно изучал план, время от времени поглядывая на местность.
— А почему так много? — спросил он, почесав затылок под выцветшей кепкой. — Обычно полтонны на гектар хватает для раскисления.
— Обычно да, а здесь кислотность зашкаливает. pH меньше трех, это как уксус. — Я показал ему результаты анализов, принесенные Кутузовым. — Без мощного известкования никакие растения не выживут.
Бригадир кивнул, складывая бумаги в нагрудный карман телогрейки.
— Понятно. Тогда начинаем с самого худого места, — он указал на территорию бывших очистных сооружений. — Там, где бетонные ямы.
Первым делом нужно было подготовить известь к внесению. Привезенная с завода известь-пушонка представляла собой мелкий белый порошок, упакованный в бумажные мешки по пятьдесят килограммов. При работе с ней требовались особые меры предосторожности, так как порошок сильно пылил и мог вызвать ожоги слизистых.
Дядя Вася с Колькой разгружали мешки возле разбрасывателя, аккуратно ссыпая содержимое в бункер машины. Оба были в защитных очках и марлевых повязках, известковая пыль поднималась белым облаком при каждом движении.