Физик

Гул повторился — громче, ближе. Но теперь Олег почувствовал в нём не только угрозу, но и вызов. Чернобог звал. И он не собирался отвечать.

Дождь ослабел, но не прекратился — теперь он падал мелкими, почти невидимыми каплями, которые висели в воздухе, как паутина, цепляясь за одежду и волосы. Туман стал таким густым, что Олег едва различал фигуру Ворона впереди, хотя тот был всего в нескольких шагах. Лес вокруг превратился в смутные очертания — деревья казались не то стволами, не то тенями, а их ветки сливались с белёсой мглой, создавая иллюзию движения там, где его не было. Земля под ногами больше не пружинила — она стала вязкой, холодной, как будто что-то высасывало из неё тепло. Олег чувствовал, как эта стужа пробирается через лапти в его ноги, поднимается выше, к коленям, к груди, где теплилась его искра.

Марфа почти не шла — её ноги подгибались, и теперь они с Яриной скорее несли её, чем поддерживали. Её голова болталась, как у сломанной куклы, но пальцы всё ещё цеплялись за рукав Олега, словно это была последняя ниточка, связывающая её с миром. Ярина дышала тяжело, её посох то и дело застревал в грязи, но она не останавливалась, бросая короткие взгляды то на Марфу, то в туман. Ворон впереди замедлился — его хромота стала заметнее, и каждый шаг сопровождался глухим стоном, который он пытался подавить. Главарь за его спиной шёл молча, но его глаза блестели в полумраке, как у зверя, почуявшего добычу.

Олег старался не смотреть на пленника. Его присутствие было как заноза — не только угроза, но и напоминание о том, что Чернобог уже протянул свои лапы к ним. Зов, что звучал в тумане, не стихал — он стал тише, но глубже, как низкий гул трансформатора, который ощущаешь не ушами, а костями. И с каждым разом он всё сильнее дёргал искру Олега, как магнит — железные опилки. Он сжимал зубы, повторяя про себя слова Марфы: «Помни, кто ты». Он — не марионетка. Не инструмент. Но сомнение грызло его: а что, если его искра — не дар, а крючок, за который Чернобог уже зацепился?

— Хижина близко, — вдруг сказала Ярина, её голос прорезал тишину, как нож. Она указала посохом вперёд, где сквозь туман проступали смутные очертания склона. — Вон там, за кряжем. Ещё немного.

— Хорошо, — прохрипел Ворон. Он остановился, опершись на меч, и бросил взгляд назад. — Если успеем, сможем хоть немного отдышаться. И решить, что с этим делать, — он кивнул на главаря.

Олег хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Он почувствовал, как воздух вокруг сгустился, стал плотнее, как перед грозой. Его искра дрогнула — не в ответ на зов, а от чего-то нового. Он замер, прислушиваясь. Туман впереди заклубился сильнее, и из него донёсся звук — не гул, а шорох, быстрый и отрывистый, как будто кто-то пробежал по сухим листьям. Но листьев здесь не было — только мокрая трава и грязь.

— Слышали? — прошептал он, напрягая взгляд.

Ярина кивнула, её рука сжала посох крепче. Ворон поднял меч, хотя было видно, что это движение далось ему с трудом. Главарь за его спиной вдруг выпрямился, его лицо озарилось странной, почти безумной улыбкой.

— Они идут, — сказал он тихо, но с такой уверенностью, что у Олега похолодело внутри. — Хозяин послал их. Вы не уйдёте.

— Заткнись, — рявкнул Ворон и ткнул его остриём в бок, но пленник даже не дрогнул. Его взгляд был прикован к туману, как будто он видел там что-то, чего не видели они.

Шорох повторился — ближе, громче. Теперь он шёл не с одного направления, а с нескольких, окружая их. Олег почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он попытался нащупать искру, чтобы понять, что приближается, но она была слишком слабой, а зов Чернобога заглушал всё остальное. Он посмотрел на Ярину — её лицо побледнело, но в глазах горела решимость.

— Это не люди, — прошептала она. — Это… тени. Его слуги.

— Тени? — переспросил Олег, его голос сорвался. Он вспомнил слова главаря у Старого Дуба: «Огонь и железо». Но это не было ни огнём, ни железом. Это было что-то иное.

Из тумана проступили силуэты. Сначала смутные, как пятна на сетчатке, они становились чётче с каждым мгновением. Высокие, худые фигуры, больше похожие на сгустки тьмы, чем на живых существ. Их движения были рваными, неестественными, как у марионеток, чьи нити дёргает невидимая рука. Глаз не было — только пустота там, где должны быть лица. Их было пятеро, и они двигались молча, но шорох их шагов резал слух, как нож по стеклу.

— К оружию! — крикнул Ворон, хотя его голос был больше похож на хрип. Он шагнул вперёд, заслоняя остальных, но его раненая нога подогнулась, и он чуть не упал. Олег понял: воин не сможет драться. Не так, как у дуба.

Ярина опустила Марфу на землю, прислонив её к стволу ближайшего дерева. Она схватила свой посох обеими руками, встав рядом с Вороном. Олег бросился к ним, хотя в руках у него не было ничего, кроме страха и слабой надежды. Он встал между Марфой и тенями, чувствуя себя нелепо — что он мог сделать против этого?

Тени остановились в нескольких шагах. Они не нападали — просто стояли, покачиваясь, как деревья на ветру. Но их присутствие было хуже удара. Олег чувствовал, как от них исходит холод — не физический, а другой, тот, что замораживает мысли, волю, саму искру. Он вспомнил ледяной ручей, морок у Омутов Тихих, но это было сильнее, глубже. Это была тьма, которая не просто скрывала — она пожирала.

— Что они хотят? — прошептал он, не отводя глаз от фигур.

— Нас, — ответила Ярина тихо. — Или Марфу. Или тебя. Они… чуют твою силу. Как он.

Главарь за спиной Ворона издал звук — не смех, а что-то среднее между стоном и ликованием. Ворон развернулся и ударил его рукоятью меча в висок. Пленник рухнул на землю без сознания, но тени даже не шевельнулись. Их цель была не он.

Одна из фигур шагнула вперёд. Её движение было плавным, как тень от облака, но в нём чувствовалась угроза. Олег почувствовал, как зов Чернобога усилился, стал почти осязаемым. Его искра откликнулась — не ярко, не вспышкой, а слабым, болезненным тлением. Он сжал кулаки, пытаясь подавить это, но тень, кажется, заметила. Она остановилась, и пустота её лица словно повернулась к нему.

— Пришлый… — голос был не звуком, а ощущением, холодным и липким, как туман. Он прозвучал внутри Олега, как эхо того, что говорил Лесной Хозяин, но без жизни, без тепла. — Иди… к нам…

— Нет, — выдохнул Олег, отступая назад. Его спина упёрлась в дерево, где лежала Марфа. Он почувствовал её слабое дыхание за собой, и это придало ему сил. — Я не ваш. Я не пойду.

Тень наклонила голову, как будто изучая его. Остальные фигуры начали медленно расходиться в стороны, окружая их. Ворон поднял меч, но его рука дрожала. Ярина шептала что-то над посохом, её пальцы сжимали его так, что побелели костяшки.

— Олег… — голос Марфы был едва слышен, но он прорезал хаос в его голове. — Не… бойся… сопротивляйся…

Он кивнул, хотя она не могла видеть. Сопротивляться. Но как? Его искра была почти мертва, тело дрожало от усталости, а тени приближались. Он вспомнил, как зажёг огонь в бане, как заставил землю дрогнуть у дуба. Но это было другое. Это была не физика, не энергия в привычном смысле. Это была воля против воли.

Он закрыл глаза, сосредотачиваясь. Не на тенях, не на зове, а на себе. На том, кто он есть. Учитель. Человек. Пришлый, но живой. Он представил свою искру не как огонь, а как свет — слабый, но упрямый, как фонарь в ночи. Он не пытался её разжечь, не пытался ударить. Он просто сказал ей: «Останься со мной».