Галя, у нас семидесятые!
Шрифт:
— Ищем, товарищ, ищем! Делаем все возможное! Занимайтесь детьми, работой… Хватит уже сюда ходить.
— Так узнали что-нибудь? — не выдержал убитый горем супруг. — Сколько времени уже ищете!
— В руках себя держи! — толстяк налился кровью, перешел на «ты» и стукнул ладонью по столу. — Вернется твоя благоверная, никуда не денется. Вон она какая эффектная у тебя краля, высокая, стройная, ножки — загляденье… Хахаля небось себе нового нашла, вот и деру дала от тебя да детишек. Сам же говорил — отношения у вас в последние годы были так себе. И показания твои имеются… Вот и надоела ей бытовуха… Она же вон какая, сладкая да гладкая… — и милиционер дернул подбородком, указывая
«Дать бы этому хлыщу милицейскому в морду! Слюни распустил!», — подумал Андрюшка, и кулаки его инстинктивно сжались. — «Всем отделением, наверное, жену мою разглядывают!». Однако он вовремя одумался. Не в его интересах устраивать драку в отделении милиции, тем более — нападать на сотрудника при исполнении обязанностей.
Старший сын — Артем — обегал весь район, показывая каждому прохожему фотографию матери, и спрашивал:
— Вы не видели случайно эту женщину? Не видели? Посмотрите, пожалуйста, может, вспомните?
Но никто не видел. Первая красавица завода как в воду канула.
— А что она делала в последнее время? Как вела себя? Что говорила? Может, помнишь что? — уцепилась я за последнюю соломинку, когда Андрей закончил свой печальный рассказ. Я отчаянно надеялась, что мой сон про Лиду не окажется вещим.
— Да ничего особенного, — пожал плечами Андрей. — Мы и не общались почти. Так, «доброе утро — спокойной ночи — есть будешь? — посуду помой». И все. Я же говорю: жили, как соседи.
Я поджала губы, молча переваривая услышанное. Так, к сожалению, жили многие советские люди. Поэтому я всегда скептически воспринимала утверждения в стиле: «А вот в СССР семьи были крепкие! Не разводились!». Не разводились часто не из желания сохранить семью, а по той же причине, по которой до сих пор живут вместе Лида с Андреем — просто некуда было идти. Люди и так радовались, что наконец-то выбрались из своих коммуналок. Не хватало снова туда возвращаться!
Кстати, не такой уж «семейной» изначально была политика государства. Напротив, горячо любимый многими Владимир Ильич и вовсе не признавал брак как институт, а посему политика молодого советского государства в отношении семьи была очень даже либеральной. Первый советский семейный кодекс, вступивший в действие в 1918 году, даже по меркам Запада считался чересчур демократичным.
Во-первых, новое законодательство предоставляло мужчинам и женщинам равные права. Вступая в брак, женщина могла оставить свою фамилию, жить отдельно от мужа, распоряжаться личными доходами, а в случае развода — в равной степени претендовать на совместно нажитое имущество. Во-вторых, процедура как заключения брака, так и его расторжения была значительно упрощена.
А вот в тридцатые годы двадцатого века ситуация кардинально изменилась, и был взят курс на семейные скрепы. Партийное руководство стало активно принимать меры, способствующие укреплению института советской семьи. Теперь, чтобы расторгнуть брак, разводящиеся должны были пройти через огонь, воду и медные трубы, начиная от допроса в прокуратуре и заканчивая объявлением в местной газете о своем намерении разрушить семью. Такое ущемление прав несчастных, которые были вынуждены мучаться в браке, длилось вплоть до середины шестидесятых. Потом стало попроще. В 1975 году Лиде с Андреем уже не пришлось бы «идти на ковер», но в любом случае развод — малоприятная процедура.
Однако я слышала, что у некоторых особо ушлых граждан получалось
даже из такого травмирующего и крайне неприятного события, как бракоразводный процесс, получить какую-то выгоду. Вроде бы как-то можно было даже улучшить жилищные условия, если убедить власть в этой необходимости. Но для этого нужно было обладать хорошим знанием законов. Разводились фиктивно, включив актерский талант: в суде пылко говорили про несовместимость характеров, отсутствие любви, приводили прочие убедительные факты того, что дальнейшее совместное существование невозможно, а потом, выйдя на улицу, просто шли вместе домой. А потом, решив жилищный вопрос, бывшие супруги снова воссоединялись. Но это, конечно, не история Лиды с Андреем — они простые честные люди и не будут проворачивать такие аферы.Мне очень не хотелось расстраивать Андрея, однако некая сермяжная правда в словах толстяка в погонах все же могла быть. Может, и впрямь Лида поняла, что зря в свое время послушала меня и связала свою жизнь с простым работягой, а теперь, будучи уже семейной женщиной, решилась осуществить давно задуманное — окрутить богатого москвича? Мечтала-то она изначально именно об этом. Я же помню, как горели у нее глаза, когда она в гостях у своего тогдашнего ухажера Лео листала заграничные журналы и лихо отплясывала под зарубежную музыку…
Кто его знает, может, мечта о роскошной жизни и заграничных поездках все это время сидела в ней и боялась вырваться наружу? Может быть, каждый раз, вставая спозаранку на работу к станку, Лида думала: «И зачем я с Андрюхой в тот вечер пошла на свидание? Теперь всю жизнь, долгие десятилетия, мне придется делать одно и то же. Одно и то же… Каждый день! А что изменится? Ну подкопим и холодильник поновее купим. Дверь дерматином обобьем. Артему на джинсы деньги дадим. Магнитофон ему на окончание школы купим… А что дальше? Так всю жизнь и стоять в очередях? Шесть соток под картошку, на которых мы с мужем стоим все лето кверху пятой точкой — это жизнь?».
Я по себе хорошо знала, как важно не отказываться от своих мечтаний. Не надо примерять на себя личину другого человека. Не нужно пытаться казаться тем, кем не являешься. Поэтому я всегда бурно отстаивала перед остальными учителями право ребят из своего класса на самовыражение. Сколько копий было поломано, когда я пыталась доказать упёртым мамам, что их дитя на самом деле любит, к примеру, шить, а не играть на фортепиано, и не надо заставлять его с утра до ночи разучивать ненавистные гаммы!
За окном уже стемнело. Зажглись редкие звезды на небе. Внезапно в коридоре послышались какие-то звуки — кажется, в дверной скважине зашевелился ключ.
— Пацаны пришли! — оживился Андрей. На миг на его лице показалось даже какое-то подобие улыбки. Видимо, только дети его еще и держали в этом мире, и ради них он держался. Мне в очередной раз стало жаль этого простого, бесхитростного заводского мужика, который когда-то думал, что создал крепкую семью. Не хватало еще, чтобы мне приснился новый сон — как к железнодорожным путям по платформе шагает Лидин муж с сумасшедшими глазами.
— Ладно, я пойду. Спасибо за чай, Андрюша, — сказала я, вставая. Говорить о Лиде при мальчишках мне не хотелось — им и так приходилось не сладко.
Выйдя в прихожую, я поздоровалась с Артемом и Тимохой, про себя удивившись тому, как они выросли. Десятиклассник Артем был точной копией Лиды: высоченный, со жгучими черными глазами и ресницами, длине которых позавидовала бы любая девочка. Смахивал он чем-то на молодого Муслима Магомаева — этакий будущий любимец женщин. А Тимоша пошел в Андрея — широколицый, курносый, крепко сбитый мальчишка с соломенного цвета волосами…