Ганфайтер. Огонь на поражение

— Где, где? А, вижу!

Вдали, на пределе видимости, появилось размытое свечение прожекторов. Там шатались неясные тени и разгорались сполохи. Подплыв ближе, Браун увидел выхваченную из мглы сульфидную башню «черного курильщика» — высокий и узкий неровный конус с «балконами» баритовых карнизов, очень похожими на грибы-тутовики. Высотой «курильщик» набирал хорошую сотню метров, из жерла на макушке хлестал клубящийся рудоносный «дым», а взвесь частиц пирита придавала «дыму» радикально-черный цвет. От башни накатывались шипение и гул.

Метрах в десяти от сульфидной башни ворочался гигантский танк-батискаф, разбирая неактивного «курильщика».

— Этот уже докурил, — прокомментировала Марина.

— Похоже…

«Бросившая курить» гидротерма выглядела пологой горкой, покрытой слоем оксидов охряных и темно-зеленых цветов. Танк вгрызался в малахитовый склон, выламывал мощными эффекторами куски руды, дробил их и засыпал в бункер. Из кормы танка раз за разом выпадал полный контейнер, призывно мигающий маячком. Самоходная подводная баржа регулярно посещала забои и собирала контейнеры.

— Это какой танк? — спросила девушка, вглядываясь в иллюминатор. — Не наш, случайно?

— Это третий, наш дальше должен быть.

Субмарина прошла над целым полем колышущихся вестиментифер рифтий — на тонких длинных стеблях раскрывались изящные лепестки, белые с красным. Цветы? Злаки? Нет, черви такие…

Жизнь кипела и бурлила вокруг «курильщиков» — каждая трещина на дне была буквально завалена грудами раковин с толстыми створками, тучи креветок вились в горячем муаре у самых горловин кривобоких башен, а бактерий — тех расплодилось столько, что сбивало в толстые маты, устилавшие дно и карнизы. От матов отрывались клочья, словно хлопья ваты, и устремлялись вверх, разносясь веером, закручиваясь спиралью.

Поля желтой, оранжевой, красной и багряной окраски внезапно кончились, и опять под днищем субмарины пополз невыразительный ил. Но ненадолго. Белый глобигерин уступил место настоящей булыжной мостовой из конкреций — странных отложений железа, марганца, меди и так далее, по нисходящей.

Утонув ноздреватым, раковистым низом в иле, стяжения-конкреции выставляли наружу очень плотные «вершки», гладкие или шишковатые. Насколько хватало света прожекторов, настолько и стелилось поле, выложенное конкрециями, серо-черными, блестящими или матовыми.

Впереди обозначилась возвышенность. Четким контуром она застила вздрагивавший свет фар. Субмарина приподнялась, и Браун увидел в переднем иллюминаторе искомый шестой. Исполинский танк-батискаф сиял — намечал себя бело-красно-зелеными навигационными огнями, светил желтыми фарами и вишневыми «габаритами», поводил голубоватыми лучами прожекторов и мигал оранжевым проблесковым маячком, — но не двигался. Его рабочие манипуляторы были опущены в рыхлый ил, дырчатый из-за оброненных обломков конкреций, муть осела, припорошив блеск выпуклых спектролитовых иллюминаторов и едва заметно сгладив глубокие следы чудовищных гусениц.

— А что там хоть случилось? — спросил Тимофей.

— На танке? — уточнила Марина. — Точно не скажу, посмотрю еще. Подозреваю аппендицит.

— Будешь удалять?

— Да ну! Зачем? — удивилась врачиня. — Аппендикс — штука полезная… Запущу роботенка, пусть почистит.

Браун сбавил ход до малого и осторожно завис над задней башней танка. На экране показалось стыковочное устройство. Субмарина медленно опустилась, попадая штангой в гнездо, что у младшего смотрителя моментально вызвало игривые ассоциации. За бортом громко клацнуло, загрюкало металлом. «Орка» вздрогнула.

— Есть сцепка! — бодро сказал Сихали.

Застрекотал механизм стяжки, заскрипели герметические перемычки.

— Есть стыковка!

Табло на пульте лишний раз подтвердило сей факт. В люк переходника уже стучали. Младший смотритель быстро вышел из рубки, наклонился и разблокировал люк переходного отсека. Снизу на него глянул бледный на вид, заросший щетиной парень лет тридцати пяти.

— Здорово! — сказал он с растяжкой, уворачиваясь от капель, падающих с крышки люка. — Врачиню привезли?

— А как же? Получите и распишитесь.

Марина, ойкая, спустилась в люк, ногою нашаривая трап. «Танкист» страховал ее с преувеличенной галантностью циркового медведя.

— Тима! — крикнула Рожкова. — Подай, пожалуйста, инструменты!

— Несу уже.

Сихали перетаскал в кессон танка всю лечебнопрофилактическую кладь и спустился сам. Кессон был невелик, в нем пахло сыростью и почему-то дрожжами. Аккуратно позакрывав за собою все люки, Тимофей шагнул в узкий тамбур между машинным и дробильно-сортировочным отделениями, прошел его до крутого трапа и спустился в нижний ярус танка, в обитаемый отсек. Там собрались все — Марина, хлопочущая над пациентом — машинистом танка, дюжим детиной с крупными чертами лица, и помощник машиниста, знакомый уже младшему смотрителю небритый парень, как оказалось — баскетбольного роста (вид сверху скрадывал два метра).

— Гоша, — протянул он руку.

— Тима. Что с ним?

— Приступ аппендицита, — отрывисто сказала девушка, налепливая на живот больного импульсные датчики. — Гоша, притушите лампы…

Тот послушно умерил верхний свет, подтеплив спектр — из голубоватого в желтизну. Врачиня закрепила гипноиндуктор и щелкнула рычажком — прибор слабо зазвенел. Больной умиротворенно смежил веки и расслабился.

Марина открыла свой чемоданчик. Оттуда она достала баночку, в которой, свернувшись, лежал членистый аппарат, похожий на сколопендру. Бесцеремонно стянув одеяло с голого машиниста, Рожкова согнула в колене его левую ногу.

— Кто хихикнет — придушу, — ровным голосом сказала она.

Небрежно приподняв вялый член, она поднесла «роботенка» к анусу. Металлическая сколопендра дала импульс сфинктеру, проникла в прямую кишку и резво поспешила к аппендиксу. Гоша вздохнул.

— Мне бы так… — сказал он мечтательно. — Только без гипноза… И без сколопендр. И чтоб ничего не болело…

Марина фыркнула и включила монитор. Роботенок уже подобрался к аппендиксу и ступил в область нагноения. Больной шевельнулся, и гипноиндуктор зазвенел сильнее. На экране монитора шатались какието наплывы и мощные арки, дышащие и размеренно набухающие. В ярком свете микропрожектора они блестели мелкозернистыми поверхностями, потом с боков вытянулись гибкие заборники и погрузились в «пещеру» аппендикса, отсасывая гной и убирая непонятные черепки в микроконтейнер.

— Кое-кто, — прокомментировала Рожкова, — слишком увлекается семками… Это кусочки шелухи.

Изображение на экране монитора помутнело — «роботенок» приступил к промывке больного места антисептиком и заживляющим раствором.

— Ну, все… — сказала Марина. — Операция закончена.

— Жить будет? — деловито спросил Гоша.

— А куда он денется? — улыбнулась девушка, пинцетом подхватывая показавшуюся сколопендру и переправляя ее в баночку.

— Яцек так стонал… — пробормотал машинист. — Я думал — все… Нас «духами пучин» прозывают, а на деле-то мы живые… И смертные.