Ганфайтер. Огонь на поражение

В столовую вошел Боровиц, и гвалт несколько унялся.

— Приятного аппетита, — вежливо сказал главный смотритель, и все очень удивились.

Оглядев насыщающихся, Станислас остановил начальственный взор на Брауне:

— Тимка, ты как, поел?

— Насытился, — улыбнулся Сихали.

Дохлебав кисель, он встал из-за стола и вышел с сегундо в коридор.

— Надо срочно смотаться на восток, — сказал Станислас, — там один городишко стоит, Форт-Эбисс, а не доходя до него поле конкреций имеется… Короче, на танке-батискафе ждет больной, а рейсовая субмарина, как назло, чинится на Гавайях. Сходишь туда, подбросишь Марину…

— Сходим, — кивнул Браун. — А дежурство?

— Рыжий тебя заменит.

— Ладно, я пошел.

— Давай… Маринке я скажу, чтоб к докам шла.

— Ага…

Когда Тимофей спустился на доковую палубу, Рожкова уже ждала его. Она стояла с чемоданчиком, типичная бидструповская женщина — грудь высокая, стоячая, талия тоненькая, двумя ладонями обхватишь, бедра крутые, амфорные, ноги… Ах, что за ноги!

Последнее выражение Сихали произнес вслух, и Марина рассмеялась. У ее прекрасных ног лежал штабель спецгруза — медбокс, малые регенерационные блоки, диагност, роботоинструменты.

— Все свое таскаю с собой? — пошутил Браун.

— Ага! — пленительно улыбнулась Марина, и чтото в младшем смотрителе ворохнулось, что-то ретивое, обычно отдающееся в ребро при наличии седых волос в бороде.

— Прошу! — придвинул он трап. — Залезай, я подам…

Погрузив медоборудование, Тимофей юркнул в люк. Груз уложили прямо в переходнике.

Младший смотритель, сгибаясь и разворачиваясь боком, просунулся в рубку. Рожкова сидела на месте бортинженера и с любопытством оглядывалась.

— Я первый раз в «Орке»! — призналась она.

— А с тобой тут уютно, — улыбнулся Браун и пролез на место водителя.

— К спуску готов, — доложил он по рации.

— Спуск разрешаю, — сказал Арманто, скучавший на дежурстве.

Пластметалловые шторы дока распахнулись, и внутрь полезли лапы манипуляторов крана.

— Ай! — пискнула Марина.

— Не бойся, — улыбнулся Тимофей. — Сейчас нас за шкирочку, и…

Манипуляторы осторожно, но крепко ухватились за субмарину, вынесли ее наружу и опустили на воду, затененную двумя корпусами катамарана.

«Орка-1» выплыла прямо в стадо кашалотов — темные силуэты китов скользили, навевая пасторальные ассоциации — буренки на лугу, позвякивающие колокольцы, босой пастушонок, разомлевший в стогу…

Было тихо, океан до краев растекся соленой влагой, гладкой и синей. И по всей этой глади и сини плыли кашалоты.

— Ух ты! — выдохнула Марина. — Интересный ракурс!

— Ты лучше за корму глянь, — улыбнулся Браун. — Местный мачо с охоты вернулся.

— Како-ой!..

Вода за кормою субмарины потемнела, и вот громадное черное тело кашалота с шумом и брызгами вырвалось на свежий воздух. В китовой пасти был закушен молодой кальмар метров десяти в длину, серые щупальца его извивались в последнем усилии жизни.

А рядышком с громадным самцом резвились китята. Они нашли оторванный поплавок от вертолета и играли с ним. Один китенок хватал поплавок вспухшими деснами и, фыркая, трепал его, как щенок — хозяйский тапок. Друзья-товарищи пытались отнять игрушку, тянули на себя, подплывали снизу, бодали… Единственно, что детского визга было не слыхать, одни щелчки и трески, да и те в ультразвуковом диапазоне.

— Марин, глянь сюда! — показал Тимофей на иллюминатор правого борта. — Видишь парочку? Это он и она…

Справа от субмарины плыли кашалот и кашалотиха. Кит порою касался подруги плавником, задевал хвостом, терся боком. Решившись наконец, он всплыл повыше самки и прижался к ее необъятной спине.

— Что он делает? — удивилась Марина.

— Ухаживает!

Кашалот набрал скорость и на ходу игриво прижался к брюху кашалотихи. Обогнал ее и перевернулся кверху пузом. Опять обернулся глянцевой спиной… Кит проносился перед китихой, расставив плавники в стороны, и так изгибаясь, и эдак, но та — ноль внимания, фунт презрения. Рано, дескать, о сексе думать! Не весна, чай…

— Погружаемся! — весело сказал Сихали и раскрутил штурвальчик.

Зеркалистая пленка поверхности скрыла небо, голубая вода заполнила все окрест, резко сужая поле зрения. «Орка» погружалась, и голубизна постепенно переходила в спектральную синеву, в густеющий фиолет, а потом надвинулась тьма.

«Так я до утра буду спускаться», — подумал Тимофей.

— Ты пристегнулась? — спросил он и бросил субмарину вниз почти отвесно.

Чернота, плотная и вязкая, обступила аппарат. Если бы не мелькали изумрудные цифры батиметра, можно было подумать, что лодка завязла в смоле — и не туды, и не сюды. Потом вверх посыпался светящийся планктонный «снег», и стало веселее. За бортом стояло плюс тринадцать, любимая температура кальмаров. А вот и они, головоногинькие…

Плотная стая архитойтисов парила в потемках. Кальмары спаривались. Самцы метров в десять длиною шли слева и выше самок, окутывая подруг мантиями. Усилием брюшного плавника они вводили запас спермы в полость мантий самок.

— Что за удовольствие… — проворчал Браун. Рожкова хихикнула. А сатурналии продолжались.

Когда к спаривающемуся самцу приближался соперник, удачливый любовник менял окраску и отгонял третьего лишнего. А вот два кальмара кружат вокруг прекрасной кальмарихи и совершают сложные маневры, пока один не спускает чернила-сепию и не уплывает прочь.

— Слабак, — прокомментировала Марина.

Любовные касания длились всего несколько секунд, после чего удовлетворенная самка ныряла вниз — метать икру.

Субмарина заскользила следом, обгоняя кальмарих. Тревожно запищал локатор, предупреждая о близости дна. Младший смотритель перевел субмарину в горизонталь, и батиметр остановился на отметке «4552».

Показалось дно, покрытое, будто снегом, белым глобигериновым илом. В свете прожекторов всплывали облачка осадков — кальмарихи проворно закапывали пряди и кисти икринок в рыхлый ил и утрамбовывали кладку.

Субмарина слегка качнулась, в лучах прожекторов заблестела морда кашалота, черная и блестящая, словно лакированный эбен. Молниеносно развернувшись, кит нанес удар головой в спуток щупалец молодой кальмарихи и схватил ее зубами. Десятиметровая кракенша весом полтора центнера извивалась, пытаясь вцепиться присосками киту в морду. Кашалот раздраженно встряхнул свою добычу. Изогнутый клюв кальмарихи разодрал гладкую кожу на «лбу» кита, обнажая белый волокнистый жировой слой. Кашалот, резко работая хвостом, пошел вверх.