Гарики из Иерусалима. Книга странствий
Шрифт:
* * *
Вампиров, упырей и вурдалаков я вижу часто в комнате жилой, и вкус у них повсюду одинаков: душевное тепло и дух живой. * * *
Всегда приходят в мир учителя, несущие неслышный звон оков, и тьмой от них питается земля, и зло течет из их учеников. * * *
Играя соками и жиром в корнях и семени, объем и тяжесть правят миром и дружат семьями. * * *
Пристрастие
* * *
Вдоль житейской выщербленной трассы веет посреди и на обочинах запах жизнедеятельной массы прытких и натужно озабоченных. * * *
Лепя людей, в большое зеркало Бог на себя смотрел из тьмы, и так оно Его коверкало, что в результате вышли мы. * * *
Поскольку в наших душах много свинства и всяческой корысти примитивной, любое коллективное единство всегда чревато гнусью коллективной. * * *
Подвержены мы горестным печалям по некой очень мерзостной причине: не радует нас то, что получаем, а мучает, что недополучили. * * *
Разбираться прилежно и слепо в механизмах любви и вражды — так же сложно и столь же нелепо, как ходить по нужде без нужды. * * *
Люди мелкие, люди великие (люди средние тоже не реже) — одичавшие хуже, чем дикие, ибо злобой насыщены свежей. * * *
Пошлость неоглядно бесконечна, век она пронзает напролет, мы умрем, и нас она сердечно, с тактом и со вкусом отпоет. * * *
В житейской озверелой суете поскольку преуспеть не всем дано, успеха добиваются лишь те, кто, будучи младенцем, ел гавно. * * *
Беда, что в наших душах воспаленных все время, разъедая их, кипит то уксус от страстей неутоленных, то желчь из нерастаявших обид. * * *
По замыслу Бога порядок таков, что теплится всякая живность, и если уменьшить число дураков — у них возрастает активность. * * *
Нет сильнее терзающей горести, жарче муки и боли острей, чем огонь угрызения совести; и ничто не проходит быстрей. * * *
Всегда проистекают из того конфузы человеческого множества, что делается голосом его крикливая нахрапистость ничтожества. * * *
Несобранный, рассеянный и праздный, газеты я с утра смотрю за чаем; политика — предмет настолько грязный, что мы ее прохвостам поручаем. * * *
По
дебрям прессы свежей скитаться я устал; век разума забрезжил, но так и не настал. * * *
А вы — твердя, что нам уроками не служит прошлое, — не правы: что раньше числилось пороками, теперь — обыденные нравы. * * *
Везде вокруг — шумиха, толкотня и наглое всевластие порока; отечество мое — внутри меня, и нету в нем достойного пророка. * * *
Я думаю, что Бог жесток, но точен, и в судьбах, даже самых чрезвычайных, количество заслуженных пощечин не меньше, чем количество случайных. * * *
Я насмотрелся столько всякого, что стал сильней себя любить; на всей планете одинаково умеют нас употребить. * * *
По праху и по грязи тек мой век, и рабством, и грехом отмечен путь, не более я был, чем человек, однако и не менее ничуть. * * *
Днем кажется, что близких миллион и с каждым есть связующая нить, а вечером безмолвен телефон, и нам, по сути, некому звонить. * * *
Не ведая притворства, лжи и фальши, без жалости, сомнений и стыда от нас уходят дети много раньше, чем из дому уходят навсегда. * * *
Увы, сколь коротки мгновения огня, игры и пирования; на вдох любого упоения есть выдох разочарования. * * *
Есть люди — едва к ним зайдя на крыльцо, я тут же прощаюсь легко; в гостях — рубашонка, штаны и лицо, а сам я — уже далеко. * * *
Он душою и темен, и нищ, а игра его — светом лучится: Божий дар неожидан, как прыщ, и на жопе он может случиться. * * *
По вечной жизни побратимы и по изменчивой судьбе, разбой и ложь непобедимы, пока уверены в себе. * * *
Ничуть не склонный к баловству трепаться всуе о высоком, неслышно корень поит соком многословесную листву. * * *
Случай неожиданен, как выстрел, личность в этот миг видна до дна: то, что из гранита выбьет искру, выплеснет лишь брызги из гавна. * * *
Что царь или вождь — это главный злодей, придумали низкие лбы: цари погубили не больше людей, чем разного рода рабы. * * *
Добреют и мягчают времена, однако путь на свет совсем не прост, в нас рабство посевает семена, которые свобода гонит в рост.
Поделиться с друзьями: