Гарики из Иерусалима. Книга странствий

* * *

Все беды у меня лишь оттого, что встретить пофартило и любить мне женщин из гарема моего, который у меня был должен быть.

* * *

Подавленных желаний тонкий след рубцуется, но тлеет под золой, и женщина грустит на склоне лет о глупой непреклонности былой.

* * *

Мне кажется, былые потаскушки, знававшие катанье на гнедых, в года, когда они уже старушки, — с надменностью глядят на молодых.

* * *

Творца, живущего вдали, хотел бы я предупредить: мы столько дам недоебли, что смерти стоит погодить.

* * *

Я в разных почвах семя сеял: духовной, плотской, днем и ночью, но, став по старости рассеян, я начал часто путать почву.

* * *

Я прежний сохранил в себе задор, хотя уже в нем нет былого смысла, поэтому я с некоторых пор подмигиваю девкам бескорыстно.

* * *

В любых спектаклях есть замена, суфлеры, легкость обсуждения; постель — единственная сцена, где нет к актеру снисхождения.

* * *

С годами стали круче лестницы и резко слепнет женский глаз: когда-то зоркие прелестницы теперь в упор не видят нас.

* * *

Любовь как ни гони и ни трави, в ней Божьему порядку соответствие, мы сами ведь — не больше, чем любви побочное случайное последствие.

* * *

А бывает, что в сумрак осенний в тучах луч означается хрупкий, и живительный ветер весенний задувает в сердца и под юбки.

* * *

Кто недавно из листьев капустных, тем любовь — это игры на воле, а для взрослых, от возраста грустных, их любовь неотрывна от боли.

* * *

А наша близость — только роздых на расходящихся путях, и будет завтра голый воздух в пустых сомкнувшихся горстях.

* * *

Что к живописи слеп, а к музыке я глух — уже невосполнимая утрата, зато я знаю несколько старух с отменными фигурами когда-то.

* * *

Логической мысли забавная нить столетия вьется повсюду: поскольку мужчина не может родить, то женщина моет посуду.

* * *

Зря вы мнетесь, девушки, грех меня беречь, есть еще у дедушки чем кого развлечь.

* * *

Зря жены квохчут оголтело, что мы у девок спим в истоме, у нас блаженствует лишь тело, а разум — думает о доме.

* * *

Отменной верности супруг, усердный брачных уз невольник такой семейный чертит круг, что бабе снится треугольник.

* * *

В людской кипящей тесноте не страшен путь земной, весьма рискуют только те, кто плохо спит с женой.

* * *

Ты жуткий зануда, дружок, но я на тебя не в обиде, кусая тайком пирожок, какого ты сроду не видел.

* * *

Внутри семейного узла в период ссор и междометий всегда легко найти козла, который в этой паре третий.

* * *

У всех текли трагедии и драмы, а после оставалась тишина, морщины на лице, на сердце шрамы и памятливо-тихая жена.

* * *

Настолько в детях мало толка, что я, признаться, даже рад, что больше копий не нащелкал мой множительный аппарат.

* * *

Куда ни дернешься — повсюду, в туман забот погружена, лаская взорами посуду, вокруг тебя сидит жена.

* * *

Бес или Бог такой мастак, что по причуде высшей воли людей привязывает так, что разойтись нельзя без боли?

* * *

Глаз людской куда ни глянет, сохнут бабы от тоски, что любовь мужская вянет и теряет лепестки.

* * *

За все наши мужицкие злодейства я женщине воздвиг бы монумент, мужчина — только вывеска семейства, а женщина — и балки, и цемент.

* * *

В доме, где любовь уже утратили, чешется у женщины рука: выгнать мужика к ебене матери — жаль оставить дом без мужика.

* * *

Послушно соглашаюсь я с женой, хотя я совершенно не уверен, что конь, пускай изрядно пожилой, уже обязан тихим быть, как мерин.

* * *

Когда у нас рассудок, дух и честь находятся в согласии и мире, еще у двоеженца радость есть от мысли, что не три и не четыре.

* * *

Я с гордостью думал в ночной тишине, как верность мы свято храним, как долго и стойко я предан жене и дивным подружкам двоим.

* * *

Да, я бывал и груб, и зол, однако помяну, что я за целый век извел всего одну жену.

* * *

Любви таинственный процесс в любых столетиях не гас, как не погаснет он и без ушедших нас.

* * *

Подругам ежегодно в день кончины моя во снах являться будет тень, и думать будут юные мужчины о смутности их женщин в этот день.