Гость из будущего. Том 4

— Это всё из-за той ракеты, которую вы смастерили, — ляпнула Анютка.

— Сколько можно повторять, что мы не ракету смастерили, мы сконструировали НЛО, — важно заметил Генка. — Неопознанный летающий объект — «Сокол тысячелетия», корабль для борьбы против Галактической Империи.

— Забавно, — буркнул я. — Хотя, от Ильи Николаевича, который отсидел в Каргапольлаге, и жизнь знает не по школьным учебникам, такой кульбит следовало ожидать. Хитрый ход, — улыбнулся я, подмигнув своим соседям. — Ведь после получения ценной жилплощади ни художник Юрий Куликов, ни самоучка с золотыми руками Генка Петров со мной в Москву не поедут. Верно? — спросил я напрямик своего армейского товарища Геннадия.

— Извини, Феллини, — крякнул он, — у меня теперь семья. И я должен о ней заботиться. Вот скажи, где мы с Анютой в Москве будем жить? В общагу я больше не хочу. Надоело.

— Спокойно, боец, Москва — не волк, в лес не убежит, — произнёс я, широко зевнув. — Москва пока подождёт. У меня ещё в Ленинграде полно дел.

* * *

На следующее утро, как только о моём появлении на проходной киностудии доложили директору «Ленфильма», Илья Николаевич Киселёв тут же через дежурного вызвал меня в свой кабинет. Пред этим я заглянул в кинопавильон №2, попинал носком ноги мелкие обломки «Сокола тысячелетия», все, что от него осталось, и пять минут тупо смотрел на подвешенные к потолку искусственные осколки метеоритного пояса. И с одной стороны проделанную работу, которую я оплатил из своего кармана, было жалко до слёз. Но с другой — заветная киноплёночка у меня всё же осталась, а ещё благодаря фантастическому 10-минутному ролику появились такие знакомые в верхних эшелонах власти, что многие позавидуют. Так уж испокон веков на Руси повелось, что большие дела без поддержки на самом верху не делаются. А я давно уже созрел для больших и серьёзных дел.

— Что в Москву лыжи намылил?! — рявкнул на меня Илья Киселёв, когда я вошёл в его директорские хоромы.

— Не лыжи, а коньки, — улыбнулся я, — не намылил, а наточил. И не в Москву, а в Ленинград. Здравствуйте, Илья Николаевич.

— Врёшь, гад! –импульсивный директор киностудии резко вскочил из-за стола и выбежал ко мне на самый центр кабинета. — Мне уже доложили, что ты с Гайдаем работаешь. Как это понимать?! Ты за кого меня держишь, сучий потрох? Ты кому фуфло втираешь? Я тебе не Дунька Распердяева!

— Вот теперь я дома, — хохотнул я. — Неделю не слышал про Дуньку Распердяеву, даже соскучился. Всё в ажуре, Илья Николаевич. Товарищу Гайдаю я помогал в качестве обмена передовым производственным опытом. Плохо вы читаете советскую прессу, — на этих словах я ткнул пальцем в стопку газет на директорском столе, которые Илья Киселёв в лучшем случае бегло пролистывал. — А в ней прямо говориться, что опыт нужно перенимать, накапливать и обменивать.

— На что?

— На всё, — уверенно брякнул я.

После чего Илья Николаевич почти минуту смотрел в мои честные глаза, а затем, вытащив из кармана маленькую расчёску, ещё столько же в задумчивости приглаживал свои непослушные кучерявые цыганские волосы.

— Ладно, верю, — наконец буркнул он и, предложив мне сесть, почти по-отечески спросил, — чем сейчас планируешь заняться? Кстати, не забывай — на тебе висит документальный фильм «Есть ли жизнь на Марсе?».

— Во Вселенной, — поправил я своего непосредственно начальника. — «Есть ли жизнь во Вселенной?» — именно так написано в заявке. Не поверите, каждый день над этим непростым вопросом ломаю голову, — нагло соврал я, так как есть там жизнь или нет, в данный момент меня нисколечко не волновало. Тем более всю прошедшую ночь я ломал голову над новым песенным материалом для «Поющих гитар», с которыми планировал подзаработать немного звонкой монеты.

— Вот и добро, — облегчённо выдохнул Илья Киселёв. — Слушай, а может про Вселенную на «Кодак» снять? Пленка-то ещё осталась, — директор кивнул на нижние отсеки своего книжного шкафа.

«Конечно, делать мне нечего, как на такую ерунду переводить драгоценную киноплёнку, — усмехнулся я про себя. — Снимем на „Шостку“ Вселенная не обидится. И в лучшем случае такой „научпоп“ покажут по телику два раз и быстро забудут навсегда. „Кодак“ же можно использовать и с более высоким КПД. Кстати, а это замечательная идея сделать серию видеоклипов с „Поющими гитарами“! Как же я сразу об этом не подумал? Вот и Нонну свою сюда привезу».

— А ведь это замечательная идея, — захихикал я. — Эврика, как сказал бы Архимед, разрезав лучом гиперболоида легендарные штаны Пифагора. Но мы снимем на «Кодак» не документальный фильм о тайнах Вселенной, о которых никто толком ничего не знает, а дивертисмент.

— Чего? — прорычал Илья Киселёв и его глаза моментально налились кровью.

— Дивертисмент, товарищ Киселёв, — повторил я свои же слова. — Всё-таки плохо вы читаете советские газеты. А там чёрным по белому напечатано, что нужно не словом, а делом крепить дружбу между разными народами.

— Да читаю я газеты, читаю, — проворчал директор. — Ты мне нормально и толково можешь объяснить, что ты собрался снимать?

— Музыка, товарищ Киселёв, это универсальный язык международного общения. Вот мы с вами и снимем часовой кинофильм с песнями и плясками, который легко можно будет продать в соседнюю Финляндию, в Польшу, в Чехословакию, Болгарию, Венгрию, Югославию, ГДР и прочие дружественные нам страны.

— А что? — усмехнулся Илья Николаевич. — Хорошая идея. Плёнка неучтённая имеется — это раз. Заявку в «Госкино» на такое баловство подавать не надо — это два. А если фильм купят наши соседи, финны, то все бумаги оформим задним числом. Но у меня есть одно условие: вставь в свой дивертисмент стихи Сергея Есенина, — директор встал из-за стола, прокашлялся и с выражением начал читать:

Гой ты, Русь, моя родная,

Хаты — в ризах образа…

Не видать конца и края —

Только синь сосет глаза.

На последней строчке четверостишия Илья Киселёв пустил скупую мужскую слезу и произнёс:

— Я этот стих в лагере читал. Кстати, имел большой успех.

— Хотите Есенина, будет вам Есенин, — кивнул я головой.

Глава 6

В кинопавильоне №2, где всё ещё болтались подвешенные к потолку искусственные осколки астероидного пояса, после продолжительной беседы с Ильей Киселёвым, я наконец-то встретился с парнями, которые в будущем станут костяком «Поющих гитар». Низкорослого, широкоплечего и круглолицего 20-летнего юношу я узнал сразу — это был Евгений Броневицкий, младший брат знаменитого руководителя ансамбля «Дружба» Александра Броневицкого, мужа польской красавицы с французскими корнями Эдиты Пьехи. С Анатолием Васильевым мы уже были знакомы, а вот ещё двух парней я видел впервые.

— Познакомься: это Женя, бас-гитарист, — представил мне младшего Броневицкого будущий руководитель ансамбля. — Это Лёва Вильдавский, играет на фортепьяно и на электрооргане.

— Где бы ещё достать этот электроорган? — промямлил худенький, кучерявый паренёк среднего роста и тоже примерно 20-летнего возраста.

— Дядя Йося обещал, что нужный инструмент сегодня будет, — буркнул я, пожав его тонкую с длинными музыкальными пальцами ладонь.

— А это Серёжа Лавровский, ударник, — сказал Васильев, представив мне улыбчивого 30-летнего мужчину в щёгольских иностранных очках и в дефицитном кожаном пиджаке. — Межу прочим, родился в Париже.

— Ах, милый Ваня, мы с тобой в Париже, нужны как в бане пассатижи, — пропел я, пожав руку ещё одному основателю ВИА, который был самым модным из парней, но при этом самым миниатюрным.

— Смешно, — смутившись, пробурчал Лавровский.

— Это не смешно, это суровая правда жизни, — улыбнулся я. — Итак, товарищи музыканты, пока наш пронырливый Иосиф Фёдорович тащит гэдээровский электроорган фирмы «Vermona» я вам покажу новый музыкальный материал.

На этих словах я скользнул взглядом по инструментам, с которыми сюда пришли парни, и отметил про себя, что бас и соло гитары были немецкие — марки «Musima», а ударная установка прибыла вообще из Штатов, в подтверждении чего на самом большом барабане имелся логотип фирмы «Ludwig». К сожалению, на этом достоинства имеющейся под рукой аппаратуры исчерпывались, так как усилители и единственный микрофон явно были изготовлены кустарным способом. Благо разных умельцев, способных лудить, паять и стругать, в Ленинграде хватало.