Гость из будущего. Том 4
Шрифт:
И прямо сейчас на моих глазах будущий кумир миллионов играл и рычал на пределе своих сил и возможностей. А после монолога Гамлета Юрий Любимов буквально затрясся от нетерпения, наверное, уже представив, как будет выглядеть будущий спектакль. Поэтому я покосился на часы, которые показали половину одиннадцатого, и, сочтя свою миссию выполненной, тихо встал и так же почти бесшумно пошагал на выход из этого полутёмного зрительного зала.
— Привет, Феллини, — неожиданно в театральном фойе меня окликнула Нина Шацкая. — Нас вчера в ВТО Сава Крамаров представил, — добавила она, сочтя мою заминку за то, что я её не узнал. — Познакомься, это мой муж — Валерий Золотухин.
«Бумбараш», — буркнул
— На репетицию приехали? — спросил я.
— Да какая репетиция, — отмахнулся Золотухин. — Я сейчас в театре Моссовета служу, а Нину туда не взяли. Сейчас хотим вместе Любимову показаться.
— Мы на прослушивание пришли, — поддакнула Шацкая. — Говорят, что Юрий Петрович новых актёров набирает. Вот мы и решились. А это ты там, на сцене, стол бросил?
— Да так, пусть не лезут, — улыбнулся я. — Слушайте, а почему вы ждёте здесь? Почему не в зале?
— Мандраж, — пробурчал Валерий Золотухин.
Я снова покосился на стрелки наручных часов, по которым моё опоздание на «Мосфильм» выросло до критических тридцати пяти минут, и, тяжело вздохнув, произнёс:
— У Юрия Любимова сегодня тоже мандраж. Сдаёт старик, сдаёт. За мной, — кивнул я.
Когда я и актёрская семейная пара Золотухин и Шацкая подошли к третьему ряду, где сидел главный режиссёр Таганки, Владимир Высоцкий уже закончил петь своих «Коней привередливых». В зале стояла тишина, а на лице Юрия Петровича чётко читалась крайняя степень культурного шока и потрясения. Чего, кстати, и следовало ожидать. Так как «Кони» и постановка «Гамлета с гитарой» должны были явиться Миру не раньше начала 70-х годов. Сейчас же в репертуаре театра имелся только «Добрый человек из Сезуана», который в лучшем случае тянул уровень простенького студенческого капустника.
— Надо брать, — уверенно брякнул я, кивнув в сторону Высоцкого. — Такие бриллианты с гитарой на дороге не валятся.
— Я сам решу — кого брать, а кого нет? — раздражённо прошипел Юрий Любимов.
— Само собой, 90 рублей — это серьёзный оклад, — хохотнул я. — Однако хочу заметить, что «Кони привередливые» — это афиша, публика, касса, зарубежные гастроли по городам Болгарии и почётная Ленинская премия в перспективе. А теперь вашему вниманию разрешите представить ещё одних восходящих звёзд советского театра и кино: Нина Шацкая и Валерий Золотухин! Айн минут и мы будем готовы.
Далее, не давая опомниться ни Любимову, ни Золотухину, ни Нине Шацкой, я быстро утащил артистов за кулисы. Идея нового актёрского этюда родилась почти мгновенно, когда у одного из сотрудников театра на Таганке я одолжил шестиструнную гитару. Насколько мне было известно Нина и Валерий имели хорошие голоса и оба прекрасно пели. Что касается уровня их сценической пластики, то тут я всецело положился на образование, недавно полученное в ГИТИСе.
— Что ты задумал? — захихикала Шацкая.
— Сейчас вдарим рок-н-ролл в этой театральной дыре, — буркнул я. — Перепоём русские вальсы на новый манер.
— Какие вальсы? — растерялся Золотухин.
— Всякие, по одному куплету, я начну, вы подпоёте, — подмигнул я. — Побольше наглости и уверенности, Юрию Петровичу это нравится. Сегодня старик в хорошем настроении.
— Эй! Где вы там, звёзды кино?! — гаркнул Юрий Любимов, после чего мы втроём вышли на центр сцены.
Между тем посмотреть на новое представление в зал стянулось ещё больше народа. Высоцкий в эти минуты сидел на первом ряду и, получив заряд адреналина от собственного выступления, блаженно улыбался. «Начнём, помолясь», — буркнул я про себя и ударил по гитарным струнам, выбив из них первые рок-н-ролльные аккорды. И начальный квадрат я сыграл без слов, пританцовывая,
словно Элвис Пресли на дебютном концерте. Шацкая и Золотухин, которые стояли по краям, тоже начали на нервной почве пританцовывать. Кстати, у Нины это получалось гораздо симпатичней. Наконец, я выдал первый куплет рок-н-ролльного вальса:Шаланды, полные кефали,
В Одессу Костя приводиииил!
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил.
Когда в пивную, когда в пивную он входил.
Е-е-е-ееее!
Я выразительно посмотрел на Нину Шацкую, и она тут же красивым и сочным голосом запела:
Вот кто-то с горочки спустился —
Наверно, милый мой идёёёёт.
На нём защитна гимнастёрка,
Она с ума меня сведёт.
Она с ума, она с ума меня сведёт.
Е-е-е-ееее!
А затем включился в наше музыкальное дуракаваляние и её супруг Валерий Золотухин:
Шумел камыш, деревья гнулись,
И ночка темная былааааа!
Одна возлюбленная пара
Всю ночь гуляла до утра.
Всю ночь гуляла, всю ночь гуляла до утра.
Е-е-е-ееее!
Далее опять заголосил я:
Ой, мороз, мороз,
Не морозь меняяяяя!
Не морозь меня,
Моего коня.
Не морозь моего коня!
Е-е-е-ееее!
И вдруг Шацкая и Золотухин переглянулись и очень органично запели на два голоса:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волныыыыы!
Выплывают расписные,
Стеньки Разина челны.
Стеньки Разина, Разина челны.
Е-е-е-ееее!
«Гайдай меня убьёт», — подумал я и, выбив последний рок-н-ролльный аккорд, произнёс:
— Забыл сказать: миниатюра называется «Русский народный рок-н-ролл». Надо брать, Юрий Петрович, — тут же добавил я заранее заготовленную финальную фразу.
— Ха-ха-ха, — затрясся от смеха Любимов. — Никогда не думал, что такие разные песни можно легко перелопатить на один мотив, ха-ха. Ладно, завтра несите трудовые книжки. Беру всех. Потом разберёмся, что с вами со всеми обалдуями делать. Предупреждаю, что за опоздание на репетиции буду спрашивать по всей строгости закона!
— Само собой, 90 рублей на дороге не валяются, — хмыкнул я, чем вызвал в зале несколько тихих смешков и множество хитрых улыбок.
На киностудию «Мосфильм» я опоздал почти на два часа. Чего только я не нафантазировал, пока от станции метро «Таганская» летел на каком-то грузовике со щебёнкой на Мосфильмовскую улицу. В моём воображении этим утром я из горящего дома под снос спас трёх старушек и несколько бродячих кошек и котов. Потом из Москвы реки выловил одного непоседливого сорванца. И наконец, группу иностранных студентов избавил от банды гопников и вымогателей, надавав уличным хулиганам болезненных шалобанов. Однако когда в кинопавильоне Леонид Гайдай подозвал меня для профилактической беседы, я честно признался, что сегодня помог основать легендарный театр на Таганке, приведя Юрию Любимову будущих звёзд театральной Москвы и всего советского союза.
— Чтоб это было в последний раз, — проворчал он.
— Второму театру на Таганке до 1992 года не бывать, — виновато пробурчал я. — За это я ручаюсь головой.
— Это ещё почему? — удивился Леонид Иович.
— Срок жизни хорошего театрального коллектива 25–30 лет, — пожал я плечами. — Далее актёры и актрисы стареют, теряют форму, начинают халтурить, режиссёр тоже выдыхается, перестаёт фонтанировать идеями и требуется глобальная перезагрузка. А во время перестройки или перезагрузки может произойти всё, что угодно.