Гость из будущего. Том 4

— То есть вовремя? — пролепетал я, вспомнив, что просил дядю Йосю пять коробок с киноплёнкой, где запечатлён детектив «Тайны следствия» и полёт «Сокола тысячелетия» вывезти с киностудии и припрятать. — Генночка, скажи мне, дорогой мой человек, что в моё отсутствие на студии произошло?

— Кхе-кхе-кхе, — раздалось в трубке. — Не имею права разглашать, дал расписку о неразглашении, — пробурчал он. — Приедешь, сам всё узнаешь. Но есть и хорошая новость. Я женился! Ха-ха!

— Когда это ты успел? — снова удивился я.

— Нужно было срочно расписаться, чтобы получить комнату в коммуналке, — весёлым голосом протараторил Генка. — Надоела общага. Приедешь, сам всё узнаешь!

— Ладно, — буркнул я. — Передай дяде Йосе, что прилетаю завтра вечером. До встречи, пока.

Я с задумчивым видом положил трубку на рычаг телефона и, нервно пройдясь по кабинету Леонида Гайдая, в принципе догадался о том, что произошло на киностудии. Если Генка подписал документ о неразглашении информации, следовательно «Ленфильм» посетили сотрудники госбезопасности. И значит, они что-то вывезли. И это что-то, по словам дяди Йоси — киноплёнка, которую я просил спрятать. Если быть точнее, то сотрудники КГБ изъяли все негативы и копии полёта «Сокола тысячелетия», ибо детектив мой им ни к чему. Они его и так несколько раз посмотрели. Только не понятно — зачем конторе понадобился ролик будущего фантастического фильма?

«В общем, надо срочно лететь в Ленинград, — проворчал я про себя. — И желательно перевезти с собой Нонну. Не очень-то я верю в любовь на расстоянии. Все мы живые и молодые люди, у которых бурлят гормоны, как бы сорваться в пике».

— Что там у тебя, кто-то помер? — спросил Гайдая, видя, как я резко переменился в лице.

— Наоборот, друг женился, хотя иногда — это примерно одно и то же, — улыбнулся я и вдруг рабочий телефон Леонида Иовича сам застрекотал противным и раздражающим нервы звонком.

— Алло, — ответил Гайдай. — Кого? Здесь. Тебя, — протянул он мне телефонный аппарат.

— Кто это? — буркнул я.

— Женский голос, — усмехнулся кинорежиссёр.

— Скажите женскому голосу, что я — женат и у меня пятеро детей.

— Слушай, давай-ка ты разбирайся с детьми и с женскими голосами сам. У меня и без того голова разрывается, — заворчал Леонид Иович и насильно всунул мне трубку в руки.

— Слушаю? — пролепетал я.

— Привет, Феллини, — затараторил приятный голосок Татьяны Иваненко. — Спускайся быстрей на проходную, пока милицию не вызвали. Быстрей! — рявкнула она и в телефоне раздались короткие и тревожные гудки.

— Ни минуты покоя, что же это такое? — тяжело вздохнул я.

Глава 4

Когда я добежал до проходной киностудии «Мосфильм» Владимира Высоцкого и Валерия Золотухина уже упаковали в милицейский УАЗ-450, который в простонародье любовно называли «Буханкой». В данный момент они грустно выглядывали из двух квадратных стёкол задних дверей автомобиля, и, возможно, не совсем осознавали, что происходит. И товарищи из местного отделения милиции давно бы отправили этих будущих звёзд советского кино прямиком в медвытрезвитель, но упрямая Татьяна Иваненко, стоя на пути УАЗика, громко кричала, что она будет жаловаться во ВГИК, и что актёров просто немного укачало, пока они ехали с концерта на съёмки.

— Отойдите, гражданочка, — вежливо требовал от Иваненко один молоденький лейтенант милиции, оттаскивая девушку в сторону.

— Вы не имеете права! — кричала Татьяна. — Актёры приехали на съёмку! Я буду жаловаться в деканат!

— Гражданочка, не мешайте работе органов, — стоял на своём милиционер, когда к делу освобождения загулявших актёров подключился и я:

— Товарищ лейтенант, я — режиссёр, вот моё удостоверение, — развернул я свои ленфильмовские корочки. — Спасибо за бдительность, но давайте на первый раз обойдёмся денежным штрафом. Готов заплатить прямо сейчас и без протокола, — шепнул я лейтенанту. — К чему разводить бюрократию. А этих гавриков я потом лично проработаю на партсобрании.

— Мы будем жаловаться во ВГИК! — крикнула ещё раз Иваненко.

Услышав про денежную компенсацию, лейтенант милиции одобрительно кашлянул, а затем, взяв меня под руку, отвёл на четыре метра от служебной машины и тихо пробурчал:

— Двадцать пять рублей. Только из любви к искусству.

«Вас же трое! По пятёрке на брата и договорились!» — хотел возмутиться я, покосившись на водителя и ещё одного круглолицего, похожего на актёра Вячеслава Невинного, милиционера. Однако торг в данной щекотливой ситуации, чуть подумав, счёл неуместным. Не дай Бог, блюстители закона упрутся, отвезут Высоцкого и Золотухина в вытрезвитель, а потом на Таганку полетит соответствующая бумага. И кто его знает, как отреагирует Юрий Любимов на «художества» ещё не состоявшихся артистов. «Хрен с ними, с деньгами, ещё заработаю», — подумал я и последние двадцать пять рублей сунул в ладонь лейтенанта милиции.

— Будут деньги, обращайтесь ещё, милости просим, — с юморочком заявил он.

— Нет уж, лучше вы к нам, — проворчал я и пропел:

Наша служба и опасна и трудна.

И на первый взгляд как будто не видна.

Однако как только мне выдали двух будущих звёзд советского экрана на руки, вдруг вспомнил, что с ними утром была ещё и Нина Шацкая.

— А где третий? То есть третья? — буркнул я. — У нас, вроде как, на двоих пить не принято.

— Сколько приняли, столько и сдали, — хохотнул круглолицый милиционер и, погрозив мне пальцем, добавил, — и в следующий раз, гражданин, не нарушайте правила общественного порядка.

— Да-да, миру мир, — поморщился я.

А когда милицейский УАЗ-450 отъехал от киностудии, то дар человеческой речи постепенно обрёл и Валерий Золотухин, и Владимир Высоцкий, коих я всё ещё поддерживал под руки.

— Нина там, за углом, — кивнул Золотухин в сторону мосфильмовской проходной. — Спряталась.

— Извини, Феллини, хотели сделать сюрприз, — промямлил Высоцкий. — А поехали в ресторан, посидим. Поступление в театр неплохо бы и вспрыснуть. Хоть ты и не актёр. И Любимова обманул.

«Дать бы вам сейчас по лбу, вы бы не только у меня посидели, но и полежали», — прошипел я про себя и сказал вслух:

— Я правильно понимаю, что денежных средств на продолжение банкета у вас больше нет? — на мой резонный вопрос оба актёра, тяжело вздохнув, дружно помотали головами. — А теперь этих денег нет и у меня. Следовательно, праздничные мероприятия объявляются закрытыми.

— А может там денег попросить? — махнул рукой на главный корпус киностудии Валерий Золотухин.

— Там по вторникам не подают, — буркнул я.

— И что теперь? — промямлил Владимир Высоцкий.

— Сейчас проведу вас на «Мосфильм», пару часов отлежитесь в павильоне и с дежурным автобусом, который развозит припозднившихся сотрудников, поедете по домам, — прорычал я. — Погуляли и будет. Таня, приведи, пожалуйста, сюда Нину Шацкую. Не хватало, чтобы за ней ещё одна «Буханка» пришла.

* * *

К сожалению, у всех больших съёмочных кинопавильонов имелась одна неприятная особенность: под светом прожекторов внутри всё очень быстро нагревалось и становилось жарко как в бане, но стоило лишь обесточить осветительные приборы, как температура почти мгновенно опускалась до уличной. Особенно сильно такой температурный перепад чувствовался зимой. Но и в эти первые дни осени в павильоне №6, где несколько часов назад мы отсняли постельную сцену Шурика и Лиды, было довольно таки прохладно.