Гость из будущего. Том 4

Тем временем Нонна со сцены пела «Страну удач», нашу забойную композицию номер два. И драйвовый ритм «Call Me» американской группы «Blondie», чего греха таить, был встречен местной советской молодёжью с большим воодушевлением, поэтому она прямо сейчас полностью отдавалась танцу. Татьяна Иваненко и Нина Шацкая с большим интересом смотрели на это шоу из-за боковой кулисы, роль которой исполняла метровая деревянная перегородка. Я в этот момент подпевал на бэке и играл на акустической гитаре, стараясь не испортить общую музыкальную гармонию, что создавали на своих профессиональных инструментах Толя Васильев, Сергей Лавровский, Лев Вильдавский и Женя Броневицкий, то есть весь будущий костяк «Поющих гитар». Кроме того Сава Крамаров задорно отплясывал на самом краю сцены, заводя своими комичными движениями местную публику ещё больше.

А вот Леонид Быков, Валерий Золотухин и Владимир Высоцкий в эти минуты, сидя в артистической палатке, мирно распивали бутылочку красного вина. Они на сегодня свою работу сделали, поэтому имели полное право на отдых. Только дядя Йося пока не отдыхал. Наш шустрый концертный директор, расплатившись с актёрами за творческие встречи, сейчас бегал за сценой с дикими и выпученными глазами. Это значило, что билетов на танцевальный вечер было продано намного больше, чем ожидалось, и эти деньги теперь требовалось довезти до Ленинграда в целости и сохранности.

— Феллини, Феллини, — услышал я его тревожный шёпот, пока Нонна исполняла зажигательный припев.

— Не хныыычь, не плааачь! — пропел я в микрофон и посмотрел на встревоженное лицо дядя Йоси. — В стране удааач! — спел я ещё раз и уже тогда, сделав несколько танцевальных движений, и далее продолжая пританцовывать, вышел за кулисы. — Ну? — прошипел я. — Я как бы тут пытаюсь петь.

— Выручай, — взмолился дядя Йося. — Тут местная шантрапа денег хочет. Говорит, что делиться надо, дядя. В том смысле, что дядя — это я. В гробу я видел таких племянников.

— Тфу, — сплюнул я и, отдав акустическую гитару стоявшей рядом Нине Шацкой, пошагал на разборки. — Я же тебя предупреждал, найми охрану.

— Сволочи, суки, — пискнул он и спрятался за мою широкую спину, когда мы вышли к артистической палатке.

И около неё я застал следующую картину: пять пареньков разной комплекции о чём-то мирно беседовали с Леонидом Быковым и Владимиром Высоцким. Причём двое местных хулиганов выделялись на общем фоне широкими и коренастыми фигурами, и возможно имели разряд не то по боксу, не то по борьбе. Однако этой криминальной группой лиц заправлял невысокий и коренастый мужик, который имел множество наколок на пальцах и руках. Что это были за наколки, мне разглядеть не удалось.

— Леонид Фёдорович, — просипел он, обращаясь к нашему «Максиму Перепелице», — мы вас уважаем и никаких претензий к вам не имеем. Но вот этот дядя нам должен денег, — он кивнул на дядю Йосю.

— За это, как его, за работу на нашей территории, — поддакнул какой-то высокий и худой шнырь.

— Чтобы оплатить аренду танцевальной площадки нам требуется соответствующая документация, — прорычал я, начиная заводиться. Ведь Нона уже заканчивала «Страну чудес» и далее «О чём плачут гитары» должен был петь я.

— И какая тебе, борзый, нужна малява? — криво усмехнулся невысокий и коренастый главарь.

— Бумага, что подтверждает ваши права на владение этой «Турецкой площадкой», — снова рыкнул я. — И чтоб всё было чин по чину, мы пригласим вон тех товарищей из КГБ, — я указал в сторону чёрной «Волги», из которой вышло трое плечистых ребят. Они тоже заинтересовались возникшей конфликтной ситуацией. Оставался где-то в стороне ещё один их коллега. И скорее всего, он тусовался около сцены.

— Да, мужики, такие дела, мы здесь выступаем под патронажем комитета госбезопасности, — хитро усмехнулся Высоцкий. — Они за нами целый день катаются.

— Это наша охрана, — поддакнул Быков.

— Значит так, — наехал я, почувствовав, что местные хулиганы немного поднаделали в штаны, — нет бумаги, тогда идёте и решаете все вопросы с ними. Могу дать персональный телефон товарища Семичастного.

— Так бы сразу и сказали, — пискнул высокий и худой шнырь. — Мы не в претензиях.

— Заткнись, Сявка, — прошипел на своего шныря главарь шайки хулиганов и резким точным ударом пробил ему в печень.

Тот рухнул на землю и тут же тихо захныкал. А главарь смачно сплюнул и, развернувшись, побрёл в противоположную от сотрудников КГБ сторону. И его бандитская кодла тоже потянулась следом. Последним посеменил за своим вожаком высокий и худой шнырь.

— Хоть какая-то от них польза, — облегчённо выдохнул дядя Йося, покосившись на кагэбэшников. — Замучили просто.

— Просто мокрые штанишки оказались у мальчишки, — хмыкнул я и, услышав, как музыканты заиграли новую композицию «О чём плачут гитары», рванул на сцену.

* * *

Честно говоря, эти бандитские хари долго не шли из моей головы. И отрабатывая дальнейшую концертную программу, я немного опасался, что они снова вылезут, и по закону подлости сделают это в самый неподходящий момент. Между тем первая часть концерта подходила к концу, и я волновался всё больше и больше, потому что одно дело задумать побег, другое дело его реально осуществить.

— А теперь коронный номер нашей программы! — выкрикнул я в микрофон. — Самая известная в Ленинграде и его окрестностях композиция, которая называется «Смешной весёлый парень». Песня о том, что никогда не следует унывать. Музыка и слова будут сопровождаться зажигательным акробатическим танцем. Слабонервных прошу удалиться! — закончил я небольшую вводную, покосившись на сотрудника КГБ, который, уже не скрываясь, стоял впритык к сцене.

Затем я ударил по струнам, барабанщик Лавровский выдал короткую сбивку, а за ним грянули и все остальные музыканты: Броневицкий, Вильдавский и наш художественный руководитель Толя Васильев на электрогитаре. И я, дождавшись вступления, весело и задорно запел:

Смешной весёлый парень, ха-фа-на-на,

Играет на гитаре, ша-ла-ла-ла,

И на площадке летней, ха-фа-на-на,

Танцует вся округа, такие дела!

И все эти «ха-фа-на-на» и «ша-ла-ла-ла» подпевала за мной своим ангельским голоском Нонна, которая была необычайно хороша в обтягивающей фигуру белой водолазке. Кроме того чаще обычного стал посматривать на меня Сава Крамаров. Он всё так же пританцовывал на краю сцены, однако, судя по серьёзному лицу, уже морально готовился к своему рискованному побегу на мотоцикле.

Хэй, бросай хандрить, беги скорей сюда!

Танцевать, а не грустить, будем, будем до утра! — горланил я с большим воодушевлением.

И как только незамысловатый текст песни подошёл к концу и начался наш длинный инструментальный проигрыш, заголосил:

— Товарищи гатчинцы, большая просьба освободить в центре площадки маленький пятачок для смертельного танцевального номера!

Далее я подмигнул Толе Васильеву, которому наше бегство был не по душе, но так как перспектива закрытия ансамбля пугала гораздо больше, поэтому он грустно усмехнулся и занял моё место у микрофона. Я же быстро и решительно спрыгнул со сцены, затем поймал на руки Нонну, потом помог спуститься Саве Крамарову, и в таком составе мы стали пробираться через танцующую толпу на центр «Турецкой площадки».