Гость из будущего. Том 4

Или куришь натощак,

Или пьешь с похмелья…

И пока Высоцкий пел, мне подумалось, что хоть будущее и многовариантно, но почему-то мы, люди, совершаем одни и те же поступки. Даже слова в песне пушится те же самые. Словно нам кто-то прочертил и разметил весь будущий жизненный путь. И прём мы по нему как трамвай по рельсам. А если не прём, если не ползём упрямо по этой кем-то размеченной дорожке, то камнем падаем вниз, деградируем и вырождаемся. И по дорожке такой идти тяжело, а не идти совсем плохо.

Где-то кони пляшут в такт,

Нехотя и плавно.

Вдоль дороги все не так,

А в конце — подавно.

И ни церковь, ни кабак —

Ничего не свято!

Нет, ребята, все не так,

Все не так, ребята!

Владимир Высоцкий выбил тревожную трель из своей немного расстроенной гитары и все гости разразились громкими и продолжительными аплодисментами. Из-за этих аплодисментов я не услышал, когда кто-то позвонил в дверь квартиры Левона Кочаряна. Зато обратила внимание на звонок его супруга, Инна Крижевская. И когда все чокались и поздравляли Владимира Семёновича с творческой удачей, Инна шепнула мне на ухо, что пришёл какой-то странный паренёк и требует вызвать именно меня.

— Как тебе, Феллини, моя песня?! — гудел Высоцкий, когда я выбирался из-за стола.

— Ещё пару десятков таких песенных произведений, и народ тебе воздвигнет памятник нерукотворный, к которому не зарастёт народная тропа, — усмехнулся я. — После смерти, конечно.

— Типун тебе на язык! — гоготнул будущий кумир миллионов. — Я жить собираюсь долго, чего и всем присутствующим здесь желаю!

— Правильно, так давайте за это выпьем! — предложил Золотухин. — Потому что жить хорошо!

— А хорошо жить, ещё лучше, — под хохот всей дружной компании буркнул я.

После чего я вышел коридор и чуть не присел прямо на ступеньки, так как передо мной стоял Иннокентий, Кеша, ещё один гость из будущего. Однако, как он утверждал, гостем он был бракованным, то есть здесь в прошлом его хватало всего на сорок дней.

— Привет, — по-простому кивнул он. — Завтра к Семичастному поедем вместе. Мне есть, что ему рассказать.

— И что же? — недоверчиво проворчал я.

— Правду, — как-то по-детски улыбнулся он. — Про спецпроект КГБ и так далее. Ничего нет сильнее, чем правда.

Глава 21

Удивительное дело, но когда вечерника из квартиры Левона Кочаряна медленно переместилась в сад «Эрмитаж», который находился в шаговой доступности от Большого каретного переулка, то там шёл самый настоящий танцевальный вечер. На открытой летней эстраде играл целый джазовый ансамбль: контрабас, электрогитара, фортепьяно, секция духовых инструментов и, конечно же, ударная установка. И исполняли эти ребята ту музыку, из-за которой ещё десять лет назад можно было схлопотать реальный срок. Так как рупор официальной пропаганды гласил, что сегодня он играешь джаз, а завтра Родину продаст.

Кстати, к этому бездарному стишку можно было придумать и продолжение. Например, сегодня есть он бутерброд, а завтра Родину спасёт. Или, сегодня он играет твист, а завтра будет тракторист. Или так, сегодня он порвал штаны, чтоб завтра не было войны. И наконец, сегодня он играл в футбол, а завтра будет в литрабол. А если говорить серьёзно, то джаз, твист, шейк и рок-н-ролл, от которых шарахались большие начальники до 1953, теперь звучали из каждой советской кинокартины и огромной очереди на продажу Родины что-то было не видать. Ибо музыка, как выражение человеческих эмоций и чувств, по определению аполитична, словно ветер, дождь, снег или град.

— Слушай, Феллини, а что это был за человек там, в подъезде? — спросил меня Левон Кочарян, когда некоторые наши друзья побежали на танцпол.

— Один очень странный малый, — пробурчал я. — Я его вижу второй раз в жизни, и каждый раз мне не по себе. И завтра на разговор с Семичастным он поедет вместе с нами.

— Не понял, поясни? — заметно напрягся Кочарян.

— Представь, что в будущем нашим советским учёным удалось забросить человека сюда, в прошлое, — усмехнулся я. — Мы же первыми запустили человека в космос, вот и в прошлое тоже полетим первыми.

— То есть в настоящее? — ещё сильнее набычился он.

— Это, смотря с какой временной точки смотреть, — улыбнулся я. — Для него мы — прошлое. Конечно, полетит сюда не сам человек, как в машине времени, а всего-навсего одно сознание. Там мой знакомый заснул, а здесь в своём юном теле на несколько дней проснулся. Поверить в такое невозможно, я и сам в это не верю, но есть реальные факты, и этот странный товарищ их завтра предоставит.

— И зачем его сюда закинули? — спросил Кочарян, всё ещё не понимая, шучу я или нет.

— Чтоб мы не сбились с тернистого пути построения развитого социализма и коммунизма, — прорычал я. — Расслабься, Левон Суренович, и не забивай себе голову пустыми вопросами. Если верить мировой истории, то пророки — это не такая уж редкость в нашем мире.

Кочарян, удивлённо приоткрыл рот, намереваясь ещё что-то спросить, но тут закончился озорной твист и музыканты заиграли приятную медленную мелодию. И я поспешил на танцевальную площадку, чтобы какая-нибудь «горилла» не пригласила на медлячок мою красотку Нонну. Однако первым до моей ненаглядной красавицы добрался Высоцкий и, когда я подошёл ближе, с большим желанием устроить скандал, то меня пригласила на танец Татьяна Иваненко. «Многоженец», — прошипел я про себя, приобняв Татьяну.

— Ревнуешь? — захихикала Иваненко.

— Есть немного, — согласился я. — Кстати, забыл поблагодарить, вы тогда Савкой Крамаровым нас здорово выручили.

— Пустяки, мы просто покатались на мотоцикле, — грустно улыбнулась она. — А я что-то совсем потеряла веру в свои силы. Съездила с вами на гастроли, посмотрела, как вы работаете с публикой, как легко держите зал, и у меня появилось столько комплексов и сомнений, а смогу ли я так же?

— Не Боги горшки обжигают, — хмыкнул я. — У нас у всех полно этих комплексов. Главное найти в себе силы и сказать им волшебное слово — «ша», и идти вперёд. Когда в следующий раз поедем на встречу со зрителями, обязательно напишу тебе какую-нибудь миниатюрку. Ведь я теперь твой должник.

— Когда теперь этот раз будет? — с грустью спросила Татьяна Иваненко.

— Скоро, очень скоро, — кивнул я.

И вдруг к нам в танце подплыли Наталья Селезнёва и Лев Прыгунов, и Наталья бойко объявила смену партнёра. После чего Лёва забрал себе Татьяну, а мне оставил высоченную Наташу. Кстати, в «Операции „Ы“» в сцене, где Шурик и Лида в самой концовки целуются, актёра Александра Демьяненко пришлось ставить на специальную подставку, чтобы уровнять их рост.

— Ха-ха-ха, — неожиданно игриво захихикала Селезнёва. — Слушай, Феллини, у Гайдая благодаря тебе я снялась. Мы даже черновой монтаж уже закончили. А что дальше, что потом?